G.O.G.R. (СИ)

- Григорий Григорьевич! – внезапно раздался над ухом живой голос выжившего в этой «мини-катастрофе» Сидорова, и его тёплая рука начала теребить за плечо.

- А? – вскинул голову Синицын и увидел, как крутится цементная пыль в свете ламп.

- Всё! – отчеканил Сидоров и поинтересовался: – Идёмте?

Синицын оставался в небольшом шоке, и поэтому был заторможен. Он по инерции отлип от пола, установился на ноги и потянулся туда, в эту «адскую» комнату, словно туманом, наполненную цементной пылью. Стена вокруг двери разрушилась, её крупные и мелкие осколки бренным хламом лежали на блестящем металле пола. А вот, дверь выстояла: несокрушимым монолитом возвышалась она в самом центре грубой сквозной дыры.

- Вот это – две-е-ерь! – протянул Сидоров с явным благоговением.

- Да, крепкая, – кивнул Синицын.

- Я же сказал, что взрыв будет строго направленным! – похвастался за их спинами довольный своей работой Пильчиков.

- Круто! – обрадовался Сидоров.

БАХ! – это, потеряв равновесие, обрушилась монолитная дверь. Она была так тяжела, что прогнула металлические листы под собой.

- Ого! – непроизвольно вырвалось у Сидорова.

- Идём! – уверенно изрёк Синицын и, пройдясь по двери, вступил в помещение, которое за ней скрывалось.

Свет ламп из «адской» комнаты доставал и сюда, рассеивал мрак и выхватывал из неизвестности… пустую комнату. Да, здесь ничего не было, только у дальней стены зиял пустотой разинутый встроенный шкаф, а в углу пустовала железная клетка.

- Ничего нету, – разочаровался Сидоров, оглядевшись и ничего не увидев.

- Идёмте отсюда, пора наверх! – решил Синицын, развернувшись, чтобы идти назад.

- Свет убирать? – осведомился главный электрик.

- Да, убирайте, – без Недобежкина разрешил Синицын, поняв, что искать что-либо здесь бесполезно, нецелесообразно, и вообще, не нужно. Кто-то сделал здесь быстренькую «рокировку», убрал тела и убрался сам. Только вот, кто? Неужели – тракторист?? Или Зайцев??

Синицын быстро шагал назад, прочь из пустой пещеры, прочь с покинутой в спешке базы. Сидоров плёлся за ним попятам и уже вовсю нарушал «правило Сидорова» – напропалую заглядывал в каждый боковой ход. Всё, теперь здесь светло, «чертей» и бандитов либо прихлопнули, либо захлопнули за решётку, секретов тут, кажется, тоже нет… Сидоров заглянул в очередной побочный коридор, а там, наверное, где-то очень далеко отсюда, пронеслось пятно яркого света, словно бы быстро проехала машина с яркими фарами. Кажется, сержант поспешил с выводами: секреты, всё-таки, тут ещё есть…

- Григорий Григорьевич! – снова поднял шум Сидоров, и Синицын даже вздрогнул от неожиданности.

- Чего ты голосишь? – обернулся он на этот крик.

- Там! Проехали! – заявил Сидоров, показывая пальцем на боковой ход, в котором он увидел свет.

Синицын тоже туда заглянул, увидел темноту и осведомился:

- Кто проехал?

- Свет, как будто бы от фар! – объяснил Сидоров. – Они там ездят! Там ещё остался кто-то!

- Быстро вылезаем, и к Недобежкину! – распорядился Синицын и ускорил шаг.

====== Глава 88. И снова неудача! ======

Недобежкин был крайне ошарашен тем, что сейчас увидел и услышал. Спасатели Пильчикова записали на видеокамеру всё, что происходило в подземелье. Милицейский начальник посмотрел это видео и почувствовал, как в руках и ногах у него собирается зябкий злой холодок. Да, все тела внезапно куда-то пропали, дверь эта взорванная, «Горящие Глаза» Сидорова и этот «свет фар» в боковом коридоре. «Хетцер» дурацкий словно бы испарился! Всё здесь не говорило, просто кричало басом и в мегафон: «Остался кто-то ещё!». Тракторист? А тракторист ли? Зайцев? Возможно. Недобежкин был не против Зайцева, но Пётр Иванович твёрдо знал о том, что Зайцев «съеден» тенеобразным монстром, что обитает за печкой у плотника Потапова. Он уже не раз пытался рассказать о нём, но даже сейчас, после гибели сумасшедшего профессора Артеррана, его не отпускали липкие щупальца «звериной порчи». При каждой мысли о «Потаповском монстре» у Серёгина грозила открыться «мегекость», и он переключался на Барсика, чтобы не мочить свою и без того подмокшую репутацию. Пётр Иванович не знал, что это за сущность, насколько она опасна, есть ли у неё разум, слушается ли она кого-нибудь, была ли раньше человеком… чем она питается, в конце-то концов?? Да, Пётр Иванович помнит, что отчётливо слышал, как из подпола Гопниковского особняка раздался этот зловещий голос, который пригрозил: «Я тебя съем!». И помнит, как «тень» появилась в холле особняка, как он пытался застрелить её…

- Му-у-у-у! – неслось с той стороны, где Ежонков пушил Семиручку.

Пётр Иванович невольно повернул голову и увидел, как сбаранившийся председатель сельсовета скачет на четвереньках и бодается с подъёмным краном. Все, кто видел это представление: спасатели, врачи, милиция, крановщик, экскаваторщик – хохотали и хватались за животы. Вот только полковник Соболев затравленно отвернулся и отошёл подальше. Интересно, почему?

- Ежонков! – призвал гипнотизёра Недобежкин.

- Чего? – недовольно фыркнул тот. – Не видишь, я работаю?

- Ползи сюда, работник, есть разговор! – настоял Недобежкин.

Делать нечего, Ежонков оторвался от «подопытного», покинув его в бычьем состоянии, и подошёл к Недобежкину.

- Чего? – ещё раз спросил Ежонков, став напротив Недобежкина.

- Ты говорил, что после смерти гипнотизёра гипноз исчезает? – напомнил милицейский начальник.

- Да, – подтвердил Ежонков. – Потому что…

- А как быстро это происходит? – уточнил Недобежкин, не дав гипнотизёру договорить.

- Сразу! – выплюнул Ежонков. – Потому что сознание гипнотизируемого освобождается от воли гипнотизёра!

- Ясно, – кивнул Недобежкин. – А что ты скажешь про Семиручку?

Ежонков потоптался на месте, с сожалением взглянул на замызганные промокшие туфли и уныло вздохнул:

- А они были из крокодильей кожи!

- Что? – не понял Недобежкин и рассердился. – Я у тебя про Семиручку спрашиваю, а не про твои мокроступы! Новые купишь, ты же богатый!

- Семиручко? Быкует! – булькнул Ежонков, снова с великим сожалением взглянув на свои крокодильи «мокроступы». – Тот, кто его попортил – живёхонек, как мы с тобой! Если бы это был Гопников, или Артерран – он бы мгновенно пробыковал! А так – во!

Недобежкин подсознательно испугался того, что Ежонков с ним сделает то же самое и запишет это «камлание» на видео. Но виду не подал, как и подобает храброму руководителю.

- Эй, ты его расколдуй! – заметил Недобежкин. – А то ещё лоб расшибёт…

- Ой, забыл! – потупился Ежонков, словно примерная девица. – Айн момент!

Семиручко с остервенением набрасывался на железный подъёмный кран, словно бы видел в нём другого быка, и бодал, бодал его лбом в бампер. Ежонков подкрался к этому «бычку-третьячку» и громко щёлкнул пальцами у него над ухом. Семиручко вздрогнул, вытянулся и рухнул на траву. Потом – разлепил глаза и зевнул так, словно бы «воспрянул ото сна».

- Ладно, всё! Бросаем этот балаган и ищем тракториста, – устало произнёс милицейский начальник. – Кажется, мы с вами снова сели в лужу…

Все, кого Недобежкин вызвал из Донецка, были отпущены восвояси и начали разъезжаться, выдыхая в атмосферу «густые облака» выхлопных газов. Соболев радостно укатил в Красное, а Семиручко, обретя свободу, убежал в Верхние Лягуши.

Арестованным и в наручниках оставался только Грегор Филлипс, «креветка». Он сидел в специальной клетке в «Газели» Самохвалова и оценивал свои шансы попасть на свободу и загреметь в тюрьму. Ежонков его тоже допрашивал путём «психодиализа», но он проявил запущенный случай «звериной порчи», начал громко взлаивать и едва не укусил гипнотизёра за мягкое место. Ежонков вообще, отказался с ним работать, а на строгий вопрос Недобежкина ответил так:

- Да этот барбос меня чуть за филе не тяпнул! Я не хочу делать уколы от бешенства – мне моя жизнь дорога!

Выслушав сие откровение, раздосадованный неудачами Недобежкин только плюнул.