G.O.G.R. (СИ)

Всё. Надо действовать, пока этот «Кашпировский» не начал гипнотизировать. Не раздумывая ни секунды, Пётр Иванович залез в первый попавшийся карман Самохвалова и – БИНГО! – нашёл в нём гранату. Сжав эту последнюю надежду на спасение в кулак, Серёгин начал медленно – незаметно для постороннего глаза – вытаскивать её из кармана.

- Стоп! – голос Артеррана прозвучал, как выстрел. Всё, он заметил движение Серёгина. Пётр Иванович попался. Ну, теперь ему нечего терять, пускай стреляет очередью! Серёгин вскочил на шаткие ноги, выдернул из гранаты чеку и запустил её в этого чудовищного псевдоучёного. И сразу же рухнул наземь, закрыв голову руками. В грохоте взрыва до него донёсся перепуганный визг «суперагента» Ежонкова:

- ЧТО?? ОПЯТЬ ГРАНАТА???

А ещё – Серёгин услышал нечеловеческий, леденящий кровь вскрик – всё, он прикончил монстра, это он кричит, Артерран. Серёгин ждал, что с секунды на секунду последует обвал, спастись от которого не хватит ни времени, ни сил. Однако обвала не было, и вокруг повисла тишина. Когда Пётр Иванович открыл глаза – на том месте, где стоял Генрих Артерран, зияла чёрная дырка. Стена была грубо сломана: огромный кусок её вынесен и валяется на полу каменными кусками. А посередине рваной дыры поднимается уцелевшая крепкая дверная лутка.

- Эй, есть кто живой? – осведомился Серёгин дрожащим голосом, больше всего боясь не услышать ответа.

- О-ой!

- А-ай!

- Ох, и вспушат меня! – застонали вокруг знакомые голоса.

Недобежкин, Ежонков, Синицын – они были все живы. Они поворочались, покряхтели, потирая намятые бока, поднялись на нетвёрдые ноги. А от группы захвата Самохвалова осталось только три человека: сам Самохвалов, Коваленко и ещё один их соратник по фамилии Бобриков. Бобриков стащил с головы бесполезную маску, которая мешала ему и видеть, и дышать, и отбросил её куда подальше, в угол. Рука у Самохвалова оказалась цела, только ушиблена. И теперь он тёр её и шевелил пальцами.

- Выбираемся, ребята, – уныло вздохнул Недобежкин, стараясь не смотреть на тех, кто остался лежать на этом тёмном, жутком поле неравной брани с самим дьяволом.

Сделав несколько семенящих шагов, милицейский начальник подцепил с пола единственный горящий фонарик. А потом – не оглядываясь, зашагал к выходу – к той некрасивой дыре в стене, посреди которой нелепо торчала уцелевшая лутка. Ежонков быстренько засеменил за Недобежкиным – не желал ни минуты оставаться здесь, среди отрицательной энергетики смерти и чёрных аур «верхнелягушинских чертей». А вот, Пётр Иванович вдруг что-то услышал. Он остановился и прислушался. Нет, вроде бы, всё тихо… Показалось, наверное… Серёгин часто теперь ловил себя на том, что везде разыскивает следы Сидорова. А может быть, это ему не показалось? Может быть, это Сидоров где-то зовёт на помощь? Очень уж знакомый голос… Но нет, скорее всего, этот «чёрт» Артерран давно пустил беднягу Сидорова «на мыло»…

- Э-э-э-эй! – этот голос прозвучал до того отчётливо, что заставил Серёгина затормозить движение аккурат под уцелевшей луткой и прислушаться.

- Ну, чего стоишь под «чёртовыми воротами»? – прилетел из мглистого коридора резкий вопрос Ежонкова.

- Кричит кто-то, – прошептал Пётр Иванович. – Прислушайся-ка.

Ежонкову стало не по себе: кто тут может кричать? Призраки? К «верхнелягушинскому чёрту» пришла подмога?

- Э-э-эй! Кто-нибудь! Я зде-есь!

Нет, голос явно, человеческий. И он явно просит о помощи!

- Васёк! – заверещал Ежонков. – Ползи сюда! Тут у нас живой!

- Кто – живой? – изумился из коридора Недобежкин, который хотел только на поверхность, к настоящим живым.

- Кричит кто-то, – Синицын тоже услышал этот призывный вопль. – Только в коридоре лучше слышно. Идёмте!

Синицын обладал превосходным слухом: закончил в своё время музыкальную школу по классу скрипки. Правда, играл больше на гитаре… Вот он и определил, откуда исходит этот жалобный призыв кого-то пленного.

- Эй! Я здесь! – раздавалось всё ближе.

А вот, фонарик светил всё тусклее. Недобежкин нервно крутил его в руках и, наверное, в мыслях умолял не тухнуть, ведь если он потухнет – им никогда отсюда не выбраться во мраке.

- Эй! Я здесь! Кто-нибудь! – голос слышался именно из-за той двери, мимо которой они сейчас проходили.

- Сидоров! – подпрыгнул Пётр Иванович, потому что узнал этот голос – голос Сидорова!

- Пётр Иванович! – крикнул голос Сидорова. – Я тут!

- Это Сидоров, – констатировал Недобежкин. – Нашли! Самохвалов, ломай дверь!

Самохвалов сначала подошёл к этой деревянной, но по виду, монолитной и толстой двери и подёргал её за блестящую металлическую ручку. Заперта, даже не шевелится.

- Сидоров! – крикнул Самохвалов и вскинул автомат. – Отойди-ка назад, я сейчас отстрелю замок!

За дверью послышались удаляющиеся частые шаги: это Сидоров отбежал от двери.

- Спрячься где-нибудь! – посоветовал Самохвалов. – Стреляю!

- Стреляй! – разрешил Сидоров.

Самохвалов выпустил короткую очередь по замку, и он, выплёвывая искры и детали, разлетелся вдребезги. Дверь медленно отъехала назад, освобождённый из «фашистского плена» Сидоров выпорхнул на волю.

- Пётр Иванович! Василий Николаевич! – сержант на радостях лез ко всем обниматься. – Григорий Григорьевич! – узнал он Синицына. – Ура, наконец-то! А то, я думал, что состарюсь тут, у них… Ой, – вдруг замялся Сидоров. – У меня тут сосед есть. Его куда-то в соседнюю кутузку забили. Мы с ним через стенку перестукиваемся. Надо бы и его вытащить, пока они не пришли, а то загнётся тут.

- А кто это – «они»? – серьёзно переспросил милицейский начальник, а фонарик у него в руке потухал, потухал…

- Да черти эти полосатые! – пробормотал Сидоров. – Всё грозились над нами эксперименты провести. «ГОГР», наверное, тут поселился – не иначе!

- Нету чертей! – постановил Недобежкин. – И «ГОГРа» больше нету. Давай соседа выручать, а то фонарик этот скоро – ёк!

- Они арестованы? – удивился Сидоров.

- Убиты! – развеял все сомнения Недобежкин и вступил в эту тесную клетушку без мебели, что служила временным пристанищем сержанту Сидорову. – Давай, Сидоров, стучи ему в стенку!

Сидоров постучал в стенку кулаком, и тут же раздался ответный стук: сосед не спал и не умер, а сразу же ответил на призыв, который бросил ему Сидоров.

- Тут вот, вентиляционная шахта есть, – Сидоров показал на большую решётку, что была привинчена к стенке там, ближе к углу. – Только решётка припаяна. Я пытался её отодрать, но не смог.

- Скажи соседу, чтобы пока от решётки отошёл, – предупредил Самохвалов, собравшись отстрелить и решётку.

Сидоров опять забарабанил в стенку и, услышав ответный стук, закричал:

- Эй, от решётки отползи пока! Мы сейчас её снимем!

- Отошёл! – послышался очень тихий, заглушённый толстой стеной голос.

Самохвалов начал стрелять в решётку. С решётки летели искры, она лязгала, тряслась, но не отваливалась.

- Чёрт! – буркнул Самохвалов, опустив грозное оружие. – Ребята, помогите!

Коваленко и Бобриков широкими богатырскими шагами приблизились к злополучной решётке и принялись вместе с Самохваловым сбивать её своими крепкими ботинками. БАХ! БАХ! БАХ! ХРЯСЬ! Наконец-то решётка была устранена, сорвалась с насиженного места и с лязгом рухнула на пол, помятая и никому не нужная.

- Иди сюда! – крикнул в темноту образовавшегося лаза Сидоров. – Сейчас, переползёшь ко мне, а у меня дверь открыта!

- С моей стороны тоже решётка! – заканючил с другой стороны стенки сосед Сидорова. – И тоже запаяна.

- Ничего! – не унывал Самохвалов и зачем-то полез в этот лаз между одной «кутузкой» и второй со своим автоматом наперевес. Его замысел прояснился только тогда, когда из лаза послышались гулкие удары: Самохвалов прикладом автомата пытался вышибить вторую решётку. После нескольких таких геркулесовских затрещин сломалась и вторая решётка. Даже слышно было, как она вылетела и врезалась в непокрытый бетон пола.