Взгляд (СИ)

- Мистер Уэлш, - прервал его психиатр, но Стив продолжал говорить, не обращая внимание на врача.

- Ещё...

- Мистер Уэлш! Вы меня слышите? - Циммерман хлопнул ладонями.

Стив замолчал, ошарашено уставившись на врача.

- А ваша мать знала, вы говорили ей? - продолжил психиатр.

- Мало, мне было стыдно, и я опасался мести отца, но в целом она представляла, что происходило. Она не относилась серьёзно к моим словам, не считала подобные вещи проблемой. По её мнению, если он не бил меня, значит всё было нормально. 'Не обращай внимание', - говорила она.

- Он объяснял своё поведение?

- Один раз. Он сказал, что хотел вырастить из меня 'мужчину', а не 'бабу'. Мразь! Мне нужно было взять у знакомого биту и отделать его как...

- Как вашего начальника, Уэбса? - подсказал врач.

Стив замер на секунду с раскрытым ртом, словно ища в его словах скрытый смысл.

- Да, - кивнул он, - как Уэбса. Но я был слишком труслив и слаб.

- Хорошо, - Циммерман сделал запись в журнале. - Что было дальше?

- После колледжа он взял меня в свою фирму и платил сущие центы. Сам он зарабатывал очень много, но мне не давал ничего. Не знаю, куда он тратил такие огромные деньги. Он пил всё больше, и вскоре в его фирме начались проблемы. Клиенты не хотели с ним работать, компаньоны обманули его. Через несколько лет компанию признали банкротом. Всё имущество было арестовано.

Самое обидное, что родители очень боялись, как бы я не потратил лишнего, а в итоге все их деньги исчезли в никуда.

Знаете, в двадцать три года у меня возникла мысль, что было бы неплохо, если бы мои родители погибли. Тогда я бы распродал всё имущество, оплатил бы учёбу, смог бы начать нормальную жизнь. Столько всего хорошего мог бы сделать. Наверное, ужасная мысль, но мне совсем не стыдно за неё.

Я бы меньше переживал из-за унижений, если бы они оплачивались деньгами, если бы он оказывал мне финансовую помощь. А получается, что я унижался просто так. Более того, когда он оказался без денег, он требовал, что бы я работал на него бесплатно! У него была одна фраза: 'Мне надо!' Этот мудак мог поднять меня в три часа ночи и пьяным голосом требовать срочно напечатать письмо кредиторам, про которое он внезапно вспомнил. Сам он не умел пользоваться пишущей машинкой. В конце концов я собрал вещи и уехал Бостон, не сказав ему ни слова.

После банкротства его подлая сущность проявилась во всей красе. Оказалось, он подделал подпись моей матери, записав на её имя около миллиона долларов своих долгов. Когда она узнала, у неё случился шок, от которого она так и не оправилась. Через пару лет у неё обнаружили рак лёгкого. Она очень хотела поговорить со мной перед смертью, звонила несколько раз, но я бросил трубку, услышав её голос.

- Вы жалеете об этом?

Стив глубоко вздохнул.

- Не знаю. Мне её жаль, но она сама выбрала свою судьбу. Я много раз просил её развестись с отцом и разделить имущество, но она меня не слушала. Говорила, чтобы я не лез не в своё дело.

- А что стало с вашим отцом?

- Понятия не имею. Надеюсь, эта скотина окончательно спилась и сдохла в приюте для бездомных.

- Я смотрю, вы очень обижены на своих родителей, - сказал врач, делая пометку в журнале.

- Ещё бы! - Стив нервно усмехнулся. - Они могли оплатить мне учёбу в любом университете, в любом городе страны. Могли купить мне что угодно. Но они ничем мне не помогли. Я был очень удобным ребёнком: не пил, не курил, не воровал, не имел проблем с полицией, не приводил к себе девчонок, никогда не убегал из дома... Я знал одного парня, мы вместе учились, его родители жили скромнее, чем мои, но они купили своему сыну машину на восемнадцатилетие, много лет оплачивали ему вокальные курсы, хотя он так и не научился петь.

- А как вы объясняли себе их поведение? - спросил Циммерман. - Ведь не могли не задумываться.

Стив кивнул.

- Я много думал об этом. Сначала, мне казалось, что они переживали за меня, затем - что им просто было жалко денег. Но в конце концов я решил, что это было не беспокойство и не жадность, а зависть. Моим родителям в молодости пришлось несладко. Мне кажется, они завидовали мне и не могли допустить, чтобы юность их ребёнка была лучше, чем их собственная.

- Браво, мистер Уэлш, - сказал врач, - продолжайте. - Он сделал запись в журнале.

Стива не пришлось упрашивать. Перед ним лежал разделанный труп его прошлого, а в руке был острый скальпель.

- Они всё время обвиняли меня в том, что я слишком много трачу, слишком много требую, хотя я вообще ничего не просил! Я всего лишь хотел, чтобы мне позволили быть собой. Я мечтал учиться в хорошем университете и жить в большом городе, но отец сказал: 'Мне нечем платить за твою учёбу', - а через месяц купил себе новую машину, заказал из Европы 'БМВ' ручной сборки. С тех пор я ненавижу немецкие машины. А у меня даже самого обычного велосипеда не было, представляете!

- Неужели у вас в жизни было только плохое? - врач поправил очки и убрал ручку.

Стив замолчал.

- Наверное, было и хорошее, - сказал он после недолгих размышлений, - но я его не помню. Моим родителям было плевать на меня, на мою жизнь, на моё будущее, словно, я вообще не их сын. Вся их любовь и забота была только на словах. Они меня предали.

Стив повторил эту фразу несколько раз.

- Вы говорите так, словно вам все должны, - не выдержал психиатр, - но мир устроен иначе, независимо от ваших желаний. В реальном мире вам никто ничего не должен. - Его пальцы плавными круговыми движениями гладили тревожную кнопку под столом. - Я не оправдываю ваших родителей, но у многих жизнь была ещё хуже. Прошло по меньшей мере пять лет, как вы живёте один. Вы могли бы много раз осуществить свои желания.

Стив со злостью взглянул на психиатра, словно собирался прожечь в нём дыру.

- Разве вы не понимаете? Я уже был сломан и больше ни чем не мог заниматься! Слишком поздно. И да, по крайней мере мои родители мне должны! Потому что рождение в вашем ублюдочном мире - не чудо, а проклятие! - крикнул он. - И я их об этом не просил! У них был выбор, а у меня его не было! Они высмеивали мои мечты. Они сломали мне жизнь!

- И о чём же вы мечтали? - поинтересовался врач. - Скажите, я не буду над вами смеяться.

- Я? - искренне спросил Стив, словно рядом был ещё кто-то.

- Вы. Именно вы.

Стив вздрогнул, упёрся локтями в холодную поверхность стола, уронил между ними голову, обхватил её руками, резко поднял её и посмотрел прямо перед собой, широко раскрыв испуганные глаза.

- Я... не помню... - по его щекам текли слёзы.

Внезапно Стив начал бить себя кулаками по голове.

- Я так больше не могу! - закричал он. - Смотрите, что они со мной сделали! Мне больно, очень больно!

- Прекратите! - крикнул психиатр и резко утопил пальцами тревожную кнопку. В кабинет ворвались охранники, дежурившие за дверью.

- Держите его, - сказал Циммерман, - у него истерика.

Несколько крепких чернокожих мужчин скрутили Стива, один обхватил его за шею и грудь, так что у него потемнело в глазах и перехватило дыхание, а другой заломил ему руки.

- Эй, вы меня слышите? - врач щёлкнув пальцами у Стива перед лицом. Стив кивнул и промычал нечто нечленораздельное.

- Хорошо, дайте руку, я сделаю укол, и вам станет легче.

Санитар освободил левую руку Стива, и тот сразу же протянул её вперёд. Врач взял шприц, набрал прозрачной жидкости из ампулы, сделал ему укол.

Стив ощутил, как боль, сковавшая его разум колючей проволокой, рассыпалась белыми лепестками. Медленно кружась, они падали вниз, в бесконечную пропасть. По телу разлилось приятное спокойствие, на лице проступила равнодушная улыбка, взгляд затуманился, чувства притупились, тело обмякло.

- Спасибо... - заплетающимся языком прошептал он.

Санитары взяли Стива под руки и отвели в камеру, где он, лёжа на кровати, смотрел в потолок и зевал. Прошлое, настоящее и будущее переплелись в наркотическом экстазе. Его сознание рассыпалось на части, словно разбитый витраж в заброшенном храме.