Бункер "BS-800" (der Fluch des Reichs) (СИ)

erfindung/ изобретение) Это я есть придумывать! Вы пришли, чтобы забрать это у меня? Найн! Это невозможно отключать! Если вы попытаетесь отключать – то быть дитанацион атомреактор! Уакнаэль

! (

Urknall/ Большой взрыв). Вы все тут подихать! Их веаде

– там ! (*ich werde/ я буду) Их веаде ауф файхайт! (*auf Freiheit/ на свободе). -Нам нужно отключать эту фигню? – в полголоса спросил Борис, бросив напряжённый взгляд в сторону загадочного куба. -Необязательно! – ответил Наёмник. – Нам главное всё сфотать, найти схемы, чертежи, затем найти выход – и можно сваливать отсюда! Скрытый мегафон завибрировал хриплым смехом, оборвавшимся резко и неожиданно – после чего зал вновь погрузился в тихое, монотонное гудение и пощёлкивания неизвестных приборов. Вдруг под потолком вспыхнули тревожным, красным светом, маячки. Неприятный, режущий слух, визг сирены, – похожий на пожарную, – наполнил пространство вокруг них. -Надо сваливать! – проговорил Терех, тяжело дышавший в ухо Наёмнику. -“РПГ” к бою! – уверенно проговорил Аскет, не отрывая глаз от куба, который казалось, начал излучать слабый, призрачный отсвет. -Так бабахнет тут всё! Слышал, что этот сказал? – с тревогой спросил Егерь у Наёмника. -Слышал! Взрывать пока ничего не будем – но всё же, пусть гранатомёт будет наготове! Сильный нарастающий гул, заглушил визг сирены. Куб засветился бледно-голубым светом. Казалось, воздух пронизывают электрические разряды, от которых неприятно покалывало в мышцах. Вдруг в нескольких десятках метрах от куба, в воздухе заискрил сварочной рябью яркий огонь. Маленькие белые молнии, – словно уменьшенные в размерах молнии при грозе, – наполняли пространство, вырисовывая в воздухе шар. Этот шар разрастался, и наполнялся яркими вспышками и светом, пока не вымахал до размеров грузовика. Шар превратился в повисший в воздухе светящийся сгусток, из которого вдруг вырвалась огромная уродливая тварь, с перепончатыми крыльями. Она походила на изображения птеродактилей юрского периода, в фантастических фильмах и приключенческих книгах. Вытянутый череп, открытая пасть с множеством мелких зубьев, длинные когти на лапах. Из страшной пасти вырвался рёв, от которого у каждого содрогнулось нутро. -Огонь! – прокричал Аскет, и сам первый, выпустил по твари очередь из “Кедра”. Его поддержали и остальные. Но пули не причиняли существенного вреда огромному перепончатому созданию, лишь дырявили на вылет уродливую кожу на крыльях. Из этих рваных дыр тут же брызгала струями знакомая чёрная жижа, забрызгавшая весь пол рядом с кубом. Одно крыло неудачно угодило под перемычку кран-балки, на несколько секунд обездвижив тварь. Этих секунд Наемнику хватило для того чтобы прицелиться, и выпустить гранату из “РПГ”. Грохнул взрыв. Помещение заполнила тошнотворная вонь гнилого мяса, разлетевшегося в разные стороны. Поперечный швеллер кран-балки с пронзительным скрипом криво накренился. Тут же за спиной Аскета грохнуло несколько выстрелов из “Сайги”, все обернулись и увидели, как в коридор вваливались один за другим зомби – те самые, которых они видели за стеклом “Х-1”. -Туда! – крикнул Симак, указав пальцем на помещение командного пункта под потолком. Они побежали, спотыкаясь на покрытых скользкой жижей, помостах и лестницах. Замыкал колонну бегущих Беркут – который то и дело останавливался, чтобы выпустить очередь по показавшимся в зале, порождениям ада. Симак добежал до металлической двери первым. Задыхаясь от нехватки кислорода, он судорожно дернул ручку двери, оказавшейся запертой. Наёмник тут же грубо оттолкнул его, и попытался вставить один из ключей в прорезь замочной скважины. Но не один из ключей не подошёл – более того, прорезь имела другую совсем форму, то есть сам ключ должен был быть совершенно другим. Беркут, Левинц и Терех огрызались короткими, прицельными очередями, пытаясь остановить напирающую и казавшуюся бесконечной, вереницу оживших мертвецов. Некоторые из них, сражённые бронебойными пулями и шквалом дроби, падали, перекатываясь через гнутые перила. Другие бесформенными грудами оседали на помостах, и тут же по их телам шли другие, новые солдаты. -Это конец!.. – сказал Аскет, руки которого дрожали, сжимая опустевший и бесполезный “Кедр”. Перед глазами у Симака появилось лицо Маши, на котором была добрая, нежная улыбка, и ему захотелось просто закрыть глаза и лечь на эти грязные и ржавые прутья арматуры, из которых был сварен пол помостов и лестниц. Он закрыл глаза, его тело охватила теплая нега, а душу – апатия ко всему его окружающему, и к собственной жизни. Ему было хорошо. “Зачем бороться, для чего? – проносились в голове отголоски мыслей, за барьером которых стихала ставшая безразличной суета. – Сколько можно вгрызаться в эту жизнь? Нет, хватит – здесь всё и кончится! Там будет хорошо – там будет Маша, и мы снова будем вместе, и снова будем счастливы...” Но тут безмятежный, расслабляющий образ Маши исчез, и он увидел лицо Алёны, глаза которой были наполнены тревогой, и страхом. Он понял, что не имеет права опускать руки, опускать именно сейчас, когда каждая секунда, каждый миг на вес золота! Ради неё он должен найти выход! Ведь он притащил её сюда, он пообещал ей, что они выйдут! А теперь она ждёт его, она верит в его слово! И он должен его сдержать, он должен найти выход из этого безвыходного положения! А сколько раз он упирался в тупик, но волею судьбы или случая, он всегда находил выход. Грудь зажгло тупой болью, перед глазами промелькнуло лучащееся добротой лицо старца, которого он видел во сне. “Ключ! Точно! Как же я мог про него забыть! Ведь он может... нет, он точно подойдёт, иначе я бы не нашёл его, и не таскал с собой всё это время! В этом месте ничего не происходит просто так!” Грохот ставших редкими выстрелов, пробился сквозь пелену забытья. Аскет сидел у двери, с закрытыми глазами, прислонившись спиной к металлическим прутьям ограждения. Его автомат, всё это время лелеемый им с таким рдением, куском бесполезного железа валялся под его ногами. В руке он сжимал блестящую глянцем рукоять “Walther P-38”. Беркут, Левинц и Терех были заняты обороной от наступающей, и казавшейся неизбежной, смерти. Симак одним резким движением сорвал с шеи ключ, согнутый пулей, которая могла бы убить его. Вставив его в замочную скважину, – она была сделана именно под этот ключ, – он с силой отогнул его в сторону, распрямляя изогнутый медный стержень, и провернул ключ. Механизм двери тихо лязгнул, этот лязг тут же привлёк внимание Наёмника. Тот бросил вначале безразличный, наполненный безысходностью и тоской, взгляд на дверь, затем перевёл его на Симака, и будто что-то прочитав в глазах товарища, он тут же ожил, ловко подскочив, освобождая место, нужное, чтобы открыть дверь. Симак дёрнул за уже согретую теплом его руки ручку, она поддалась, и дверь в бетонную комнату с толстыми стёклами, отварилась. Краем уха Симак слышал, как разрывается немецкой бранью мегафон. Но это его уже не волновало. Он лишь успел хлопнуть по плечу ближайшего товарища, которым оказался Беркут – чтобы тот прекращал огонь, и перебирался в, – несомненно, безопасное, – укрытие. Они успели закрыть дверь за влетевшим в комнату, словно с мостика погружающейся в морскую бездну подводной лодки, Левинцем. Тут же раздались глухие удары в дверь, с той стороны. Это пули клюют в толстую, качественную сталь, на которой даже в потёртых местах нет ни одной ржавчинки – лишь пыль. Комната, в которой они оказались – была пультом управления установкой “Х-2”, и судя по всему, главным по значимости помещением во всём этом подземном строении. В стене, которая в зале под ними казалась глухой, здесь был дверной проём. Они прошли в него, и обнаружили разветвление, ведущее к четырём дверям. Туалет и ванная, оружейка и склад с продовольствием, бумагами и прочим; комната с уютной домашней кроватью, тумбочкой и лампой на ней; и кабинет. На кружевном покрывале, застилавшим кровать, лежали останки человека: обтянутый кожей безобразный череп, нелепо выглядевший коричневый костюм; покрытые пылью, некогда блестящие лаком, коричневые кожаные туфли. Из-под лацканов пиджака виднелась пожелтевшая от выделений какой-то жидкости, некогда белая, рубашка, – с которой змеёй свисал красивый галстук. По стене у кровати стекало застывшее ссохшееся пятно, бывшее видимо, мозгами погибшего здесь много лет назад человека. Из-под манжеты правого рукава, рубашка на котором была увенчана запонкой, с изображением змеи, – торчала кисть, обтянутая сухой кожей, сжимавшая пистолет “Walther РРК”. На тумбочке рядом с уютной лампой, лежала аккуратная фетровая шляпа “Федора”, с маленькими полями. В комнате пахло старьём, но никак не трупным гниением – и это было странно. Казалось, что этого человека просто высушили, и его кожа стянула сжавшуюся от обезвоживания плоть. -Кто это? – задал неуместный вопрос Левинц, словно бы кто-либо из присутствующих мог на него вразумительно ответить. Беркут прошипел что-то, из его слов можно было разобрать только слово “пальто” – и это слово, в свою очередь, ничего не проясняло. Оглядевшись, Симак заметил отсутствие Наёмника – и без труда догадался, что тот находиться на небольшом складе, в котором Симак видел воронёные стволы “МР-40″ и коробки с патронами. Они прошли в кабинет, включили настольную лампу, жёлтый свет которой когда-то освещал важные для покойного её владельца, документы. На столе лежала книга в красном переплётё, из плотной материи. Откинув заглавную страницу, Симак вслух прочитал: “Klaus Richter. Tagebuch*”. (*Клаус Рихтер, дневник). -Это дневник! – подсказал стоявший за спиной Левинц. -Хорошо, только не думаю, что мы сумеем что-нибудь разобрать! – сказал неслышно подошедший Наёмник. – Света – там осталась, а написан дневник немцем, да ещё и письменным немецким шрифтом! Симак перелистывал страницы, и убеждался, что без переводчика, без хорошего переводчика, им не обойтись – даже Свете трудно будет разобраться в этих каракулях. На некоторых страницах он видел аккуратно выведенные формулы, наброски, чертежи. Но вдруг глаза Симака зацепились за знакомые, русские буквы, когда он уже перелистал более половины дневника. Он отлистал назад, и вернулся к тому моменту, когда автор дневника перешёл на русский. -Что там? – увидел оживление товарища, Терех. -Тут по-русски... – ответил тот, уже погрузившись в слова, выстроенные ровными шеренгами, на белой, словно новой, бумаге. Голос Симака воспроизводил написанные много лет на бумаге слова, в каждом из них крылась боль, бессилие, горечь. “Клаус Рихтер. “Начало конца”. Эта часть дневника написана для русских солдат и офицеров, которые – я уверен, – в ближайшее время остановят это... Скажу сразу: это не дезинформация, и лучшим доказательством тому, будет моё тело, которое покоится в соседней, спальной комнате. Прошу упокоить его, и придать земле, захоронив по христианским обычаям. Немного о себе: я родился в России, родители дали мне имя Николай; фамилия Рихтер – настоящая, и происходит она от наших предков. В 25 лет я эмигрировал вместе с родителями в Германию, где и обучался самой прекрасной науке – физике. Мою жизнь, а так же процесс обучения, пересказывать не буду – всё это есть в предыдущей части этого дневника, которую вам переведёт любой специалист по иностранным языкам. Вкратце скажу лишь одно: я выдвинул сумасшедшую, на первый взгляд теорию, о существовании параллельного мира. В моей работе мне очень помогли научные труды, которые были написаны Николой Тесла, и хранились в секретных архивах Германии. Мне удалось раздвинуть магнитный барьер, за которым оказалось не что иное, как ад. К сожалению, я слишком поздно это понял. Впервые создав машину, которая смогла разорвать магнитный поток, (это было ещё в Германии, в моей собственной, небольшой лаборатории), – я погрузил в неё крысу, и после изменения магнитного поля, эта крыса проявила необычайную агрессию. Более того, грызуна оказалось не просто усыпить – никакие яды, которые я давал крысе вместе с едой, не могли убить её! Я обрадовался тому, что достиг успеха в своих экспериментах, и хотел было опубликовать свою работу, как тут в моей жизни появилось это слово, страшное, и ранее мне неведомое... “Аненербе”. Им было нужно, чтобы я сделал для Рейха не убиваемого солдата. Я отказался – потому, что для этого мне пришлось бы проводить эксперименты на людях. Но, им было плевать на меня – им были нужны не убиваемые солдаты... и они заставили меня, их создать. Вначале я работал над этим в Германии, меня перевели в настоящую лабораторию – я не знаю, где она находилась: меня везли туда в машине, с закрашенными окнами. Я находился в этой лаборатории три года, без возможности увидеть солнечный свет... потом меня привезли сюда. Сюда же привезли все мои наработки по машине, которую мои руководители назвали “Х-1”. Моим заместителем, – следовательно, вторым по важности, после меня, человеком на объекте, – стал знакомый мне по прошлой, гражданской жизни профессор Moritz Kohler. Именно он передал в гестапо полученные результаты моего эксперимента с крысой. Из гестапо эти данные попали в аненербе. Мориц Кёлер... про этого человека можно написать целую книгу, озаглавив её “Ложь и предательство”. Моя теория свела профессора Кёлера с ума. Зависть и лесть позволили ему организовать работы по собственному проекту, который получил индекс “Х-2”. За основу он взял мою работу по проекту, и посвятил себя созданию более мощной, более сильной машины. Мне удалось завершить все работы раньше срока – ведь у меня было всё, что я только попрошу! Не было лишь одного – свободы! Только тогда я понял, что именно происходит в индукционной камере, в тот момент, когда разрывается магнитное поле. Но было уже поздно. Война вносила свои коррективы в неизбежно сжимающиеся сроки. Накануне эксперимента, мы долго спорили с профессором Кёлером. Я настаивал на тестировании его машины, но он не желал меня слушать – гордость и зависть затмила его некогда светлый разум. Эксперимент обеих машин проводили в один день. Вместе с моим другом Штефаном Ланге, который одновременно являлся профессором, старшим научным сотрудником, контролирующим охрану объекта; а так же, – как я понял позже, – членом аненербе, мы повернули наши ключи. Именно так можно было запустить обе установки, и точно также мы могли их отключить. В тот день Штефан признался мне, что он курирует мою работу, и работу Кёлера, как впрочем, работу всей лаборатории в целом. Он рассказал о том, что появилась угроза захвата объекта Русскими солдатами – и тогда, все наши достижения могут обернуться против народа Великой Германии. Чтобы избежать этого, он втайне от меня отдал приказ: вмонтировать в сеть пуска установок систему самоликвидации, которая привела бы к подрыву атомного реактора. Ключи не простые – они уникальные – внутри содержится микрокассета, с записью электромагнитных алгоритмов. Если повредить ключ – то он будет бесполезен; при попытке разобрать замок, система блокируется. По теории, взрыв реактора может привести к неконтролируемой цепной реакции деления атомного ядра, которое в свою очередь может привести к катастрофическим последствиям, масштабы которых даже трудно представить! Вначале запустили “Х-1”. Всё было как тогда, с крысой. Только на этот раз в подвижную камеру положили только что застреленную собаку – Кёлер настаивал, что с помощью моей машины можно будет оживлять мёртвых. Собака, как потом выяснилось, действительно ожила. Когда Кёлер подключил “куб”, то я сразу понял, что он что-то не рассчитал, или рассчитал не верно – левитации установки, весившей несколько тонн, быть просто не могло! Это явление противоречило всем законам физики! Загорелся сигнал тревоги, и тут же Штефан выбежал, вместе со вторым ключом. Он думал, что на лабораторию напали Русские – он каждый день этого ждал, готовился к этому, заставлял командиров взводов охраны муштровать своих солдат, которых поставили сюда для нашей защиты. О, это были не просто солдаты... это была элита “СС”! И тут я понял, что уже не смогу отключить машину, потому, что у меня нет второго ключа! Это понял и Кёлер, который видел, как Штефан Ланге покинул помещение командного пункта. И тут произошло то, чего я ожидать никак не мог... я видел, как Кёлер улыбнулся мне, снизу, и помахал рукой. Затем его помощники отключили “Х-2″ – притом машина продолжала висеть в воздухе. Я понял, что всё, что сейчас произойдёт, спланировано профессором и его “лабораторными крысами”, втайне от меня. Он открыл дверь куба, ещё раз посмотрел на меня – несмотря на большое расстояние, разделяющее нас, я видел улыбку на его лице. Он закрыл дверь, после чего его помощники тут же запустили “Х-2”. Кёлер пошёл на огромный риск, поставив на кон свою жизнь. Я знаю, чего он хотел этим добиться. Он хотел привлечь моментальным успехом внимание и благосклонность фюрера, благодаря чему он смог бы стать главным человеком на этом объекте. Через минуту дверь куба отварилась сама. Кёлер был жив. Лицо его стало бледным, движения вялыми и заторможенными. Ему навстречу побежали его помощники, и тут же вялость Кёлера как ветром сдуло: он бросился на первого своего помощника, словно хищный зверь. Я видел, как он вцепился зубами в шею несчастного. Я видел, как брызгала из разорванной артерии кровь. Я видел, как Кёлер медленно поднимал голову, оторвавшись от недвижимого тела, – он смотрел прямо на меня. Его перепачканное кровью лицо озаряла дикая радость. Я ждал Штефана здесь, в своём кабинете, ставшем для меня камерой моего пожизненного заключения. Я ждал, и с каждым часом, надежда на то, что он вернётся, истощалась. Я видел, как по моей лаборатории бегают люди... нет, они больше не были людьми, это было воплощение зла, это были монстры! Они рвали и резали тех, кто был жив, а профессор Кёлер делал так, чтобы этих монстров становилось больше. Я видел, как мигает лампа на пульте, обозначающая активную индукцию в установке “Х-1″ – и я понял, что порождение зла, воплотившееся в тело Кёлера, работает над тем, что не давало ему при жизни покоя: он создаёт новых солдат для своей армии! Ему больше не нужна благосклонность фюрера – он теперь сам стал фюрером, продав свою душу злу... Я не смог отключить установку, потому, что у меня не было второго ключа. Я пытался разломать пульт запуска, чтобы взорвать обе установки, вместе с проклятой лабораторией – но я не смог... это оказалось сложнее, чем я думал. Блестящий ум Штефана предусмотрел все возможные варианты развития событий, но он не смог предугадать того, что может на самом деле произойти. Он полностью блокировал пульт, и даже взорвав сам пульт, обе установки продолжали бы работать. Для того, чтобы вывести их из строя, и взорвать реактор, мне нужно было уничтожить сам куб! Но порождения зла, воплотившееся в Кёлера, предугадало это: рядом с дверью в командный пункт постоянно находились они... они не выпускали меня. Штефан пропал, вместе со всеми остальными. Через десять дней я увидел биолога, работающего в моей команде – его звали Дитер Кох. Он успел добежать до дверей командного пункта. Он мне многое рассказал, пролив свет на скрытые бетонными стенами тайны. Он рассказал, что Штефана последний раз видели в бункере охраны. Так же он рассказал, что когда начинался эксперимент, на поверхности шёл сильный дождь. Кто-то из солдат “СС” оставил дверь в охранное помещение открытой – чтобы казематы наполнились запахом дождевой свежести... но потом началось нечто. Поле, перед бункером охраны, осветилось яркими молниями. В открытую дверь ворвался шквал неведомых человечеству тварей. Охрана стреляла – но всё было безуспешно. Кто-то нажал на сигнал тревоги – именно этот сигнал, дублированный по всему объекту, привлёк внимание Штефана. Сработавший сигнал тревоги автоматически активировал заряд взрывчатки, который должен был уничтожить главные вход на объект. Так же этот сигнал должен был блокировать дверь, отделяющую бункер охраны от объекта. Так всё и произошло, эта дверь отгородила мои надежды на возможность остановить этот кошмар. Ведь она навсегда отделила Штефана, вместе со вторым ключом, от лаборатории. Дитер рассказывал, что ночью, через сутки, на поле десантировался спецотряд “ДРО”, высланный нам в помощь через уполномоченных лиц аненербе. Так же, через час поле этого, на поле десантировался спецотряд солдат “НКВД” – советским связистам удалось перехватить и расшифровать сигнал тревоги, локализовать его источник. Отряды вели яростный бой между собой, и запрашивали поддержку по радиосвязи – но всё было тщетно, активное магнитное поле, спроецированное кубом на поверхность, глушило радиосигнал, они могли слышать только себя. Отряды вели яростный бой друг с другом, пока не обнаружили на поле боя третью, неопознанную, силу. Из огромного, светящегося шара, зависшего над полем, выпадали, выпрыгивали и вылетали уроды. Некоторые из существ имели пять, шесть, и больше конечностей – они были похожи на громадных, покрытых слизью, пауков. Другие вообще не имели конечностей и, вывалившись из шара, просто ползли, изгибаясь и извиваясь, как черви. Отряды объединились – в обоих отрядах каждый знал язык противника. Русские солдаты, партийные, убеждённые, дрались бок о бок вместе с солдатами “ДРО СС”, дававшими присягу на верность Гитлеру. Они воевали с тем, что высвободилось из открытой нами двери в параллельный мир. Заняв круговую оборону на небольшом островке из деревьев, расположенном посередине поля, они отстреливались до самого утра. Первые лучи солнца осветили лежащих друг на друге в куче стреляных гильз солдат – русских и немецких. Все были мертвы. Следующей ночью тела убитых загадочным для хищных жителей леса образом, куда-то исчезли, чтобы потом появиться вновь... Дитеру об этом рассказал один из участников того боя – проникший на объект через вентиляционную шахту офицер “ДРО”, скрывшийся в лесу – его спасло то, что он был против объединения с русскими. Однако, позже, уже в самом бункере его, так же как и остальных, поглотила тьма. Дитер рассказал и о том, что произошло рядом с установкой “Х-1”, во время эксперимента. Вот рассказ, написанный с его слов: “Мы положили на подвижные носилки магнитной трубы тушку застреленной специально для эксперимента немецкой овчарки. Так же в спец.морге дожидались своей очереди трупы русских – мёртвых строителей бункера; и немецких солдат, погибших на поле боя. Труба с собакой была закрыта, механизм машины заработал. Через минуту раздался треск сильного электрического разряда, казалось, что запах палёной шерсти и озона проходит сквозь толстые стёкла лаборатории. Дверь электромагнитной трубы, в другой комнате открылась, и из неё выпрыгнула живая овчарка. Глаза её были белёсы, само существо сразу же бросилось на броне окно, которое отделяло экспериментальную комнату от зала наблюдения. Существо неистово билось в агонии бешенства, с разбегу врезаясь в твёрдое стекло. Она пыталась ухватить острыми зубами за стекло – но это было невозможно, и несколько зубов поломавшись, прилипли к стеклу на вязкой, чуть потемневшей крови, которая свисала из разорванной и окровавленной пасти собаки. Учёные ликовали – им удалось оживить существо, вселить в труп жизнь. Это был нонсенс, это было чрезвычайное открытие, которое меняло в корне научное представление о строение мира. Если такую тварь выпустить на поле боя, – или, например, в тыл к русским, – то настырная и зловещая тварь сможет разорвать в клочья не одного врага! Что если в обороняющийся город выпустить тысячу таких тварей? То всего через сутки не желающий покориться воле немцев, и силе немецкого оружия, город можно будет взять без единого выстрела. Но как самим не пострадать от злобы и слепой ярости этих существ? Как заставить существо выполнять волю рейха? Как уничтожить вышедшую из-под контроля тварь? Это и предстояло нам выяснить. Но мы не усели этого сделать. В момент, когда все звонко стукались прозрачными бокалами, наполненными шампанским, загудела сирена. Ржавый звук её наполнил помещения подземного сооружения, отрезанного от мира”. Дитер Кох погиб, на моих глазах. Прошёл уже месяц, и казалось, что кроме нас двоих, в живых не осталось более никого. Суть нашего плана заключалась в том, чтобы подорвать “Х-2”. Дитер вызвался осуществить этот план. Мы приготовили взрывчатку, которая была здесь, на командном пункте. Всего то и нужно было, успеть добежать до куба, заложить взрывчатку, и вернутся назад. Дальше – взрыв, и это проклятое место, вместе с нами, навсегда бы исчезло с лица земли. Зал казался пустым – Дитер выбежал, и направился к кубу. Он почти добежал, как неожиданно с потолка на него спрыгнул монстр. Он был похож на труп, который вытащили из сгоревшего дома. Но его подвижность была небывалой, не присуща ни одному известному существу, населяющему землю. Дитер стрелял – но существо было не чувствительно к пулевым ранениям. Он не успел заложить заряд – монстр утащил тело бедного Дитера – куда? – мне было это не ведомо. Скорее всего, к установке “Х-1”, где переродившись, Дитер пополнил ряды потусторонней армии зла. Я остался один. Не вижу смысла считать дни. Всё кончено! Я это осознаю, и могу лишь приложить максимальные усилия для того, чтобы облегчить задачу тем, кто придет сюда после нас... Помещение командного пункта отделано специальным, защитным покрытием, отражающим электромагнитное излучение. Так что я не боялся, что существо, некогда бывшее профессором Морицем Кёлером, сможет спроецировать поле внутри командного пункта. Так что, находясь в этом помещении, можно чувствовать себя под защитой. Чего всё-таки хотел добиться Кёлер? Бессмертия? Власти? Могущества? Похоже, он получил, то, чего так хотел... Установка “Х-2″ неконтролируемо проецирует излучение на поверхность. Заряд электрического тока копиться в специальных накопителях, когда набирается достаточное количество тока, для того, чтобы активировать магнитные антенны, накопители автоматически разряжаются. Это происходит бесконтрольно, циклично, с периодичностью два-три раза в сутки. В этот момент на поверхности, или тут, в бункере, появляется концентрированный размагниченный сгусток эфира, в месте разрыва естественного магнитного поля. Это – дверь в ад. А вернее, из ада. Это будет происходить до тех пор, пока активен реактор...” -Дальше опять по-немецки... – нарушил минутную тишину Симак. -Теперь многое проясняется! – сказал Егерь. -Второй ключ должен быть где-то тут! – сказал Аскет, и тут же направился в комнату с покойным. Наёмник ловко, как умеет это делать один лишь он, – обшарил карманы. Извлёк немецкое удостоверение личности, письмо – адрес получателя находился в городе Coblenz, и ключ, точно такой же, какой был у Симака. Они вышли к главному пульту. За бронестеклами мельтешили твари, заполнившие зал. Аскет вставил ключ в специальную скважину, Симак, переглянувшись с ним, сделал то же самое. -На счёт три! – скомандовал Наёмник. -Раз... два... три! Они повернули свои ключи одновременно. Но ничего не произошло. -Должно быть, – предположил Егерь, – нужно нажать на какие-то кнопки! Аскет потыкал наугад в мигающие кнопки, но его действия не возымели силу. Симак почувствовал, что ключ, который сжимает его рука, как-то слега пошатываться, словно бы он просто держит его в воздухе, и шток ключа не вставлен в скважину. Он посмотрел на свою руку, и увидел, что стержень ключа сломан надвое. В месте изгиба – в том самом месте, в которое попала пуля. -Ключу конец! – сказал он, и все находившиеся на “КП”, у пульта управления, разом стихли. -Давай попробуем так провернуть! – предложил Левинц. – Какими-нибудь пассатижами сейчас этот обломок подцепим, и провернём! Но обломок ключа провалился внутрь скважины. Чтобы его извлечь, нужно было разбирать сам замок. А профессор, в своём письме предупреждал, что лучше этого не делать. -Не пойдёт! – сказал Аскет. – Нужно искать другие варианты! -Какие варианты? – спросил Беркут. – Он, – Сергей кивнул в сторону спальни, – Был профессором, образованным человеком, и потратил на поиски “вариантов” времени больше месяца! И смог найти лишь один выход – пуля в висок! У нас же нет времени, и мы далеко не профессора! -Это да... – как-то печально согласился с другом Левинц. -У нас есть один выстрел к “РПГ” – сказал Егерь. – Этот шар, из которого вырвалась эта... “птица”, появился здесь часа два назад. Профессор писал, что он может появляться два-три раза в сутки, то есть, для того, чтобы перестрелять этих тварей – времени у нас вагон! С этими чухарями мы как-нибудь справимся! – добавил он, кивнув на мельтешащих снизу существ. -Нужно подготовить боеприпасы! – приободрившись, сказал Наёмник. – Вы пока обыщите кабинет профессора! Терех, Беркут – побудьте тут – понаблюдайте за тварями! Всё – всем разойтись! -... Противогаз тебе больше не пригодится! – тихо разговаривал сам с собой Наёмник, и тут же из помещения небольшого склада вылетал вышеупомянутый предмет. – Патрон... патроны... дельно. А это ещё тебе зачем? Хм, как раз этой штуки нам очень не хватало! – вдруг громко, с нотками радости в голосе, проговорил он. Наёмник вышел со склада, на его плечах висел большой рюкзак, в руке – непонятная труба. -Ну что, пацаны, кому прикурить? – спросил он, весело глядя на Левинца. -Я воздержусь, пожалуй... – сдержано проговорил Левинц. – Откуда “это” у тебя? -Нашёл на складе. Знаешь. Как пользоваться? – спросил он у Левинца. -Теоретически. Это “FmW-35”, или “Flammenwerfer 35″ – старый, немецкий огнемёт. Только ему хана – наверное баллоны уже опустели. В одном баллоне должен быть азот – скорее всего он уже весь вышел. -Думаешь? А по мне так баллоны довольно тяжёлые! -Ну-ка, попробуй открыть вот этот кран! – попросил Левинц, указав на торчащую рукоять вентиля. – Так, теперь этот вентиль поверни, а теперь сюда нажми... Из ручного брандспойта тут же с шипением вырвалась белёсая струя, обрызгавшая стену. Наемник подошёл к этой стене, достал зажигалку, чиркнул кремнием, и полыхающий огонек к мокрой стене. Жидкость тут же воспламенилась, от яркого огня стразу зачадило смрадным, удушливым дымом. Левинц довольно усмехнулся: -Там электроподжиг, насколько я знаю. Запитан от батарей, которые давно разрядились... так что, этой штукой воспользоваться будет нереально. -Левинц, не ссы, друг, – Аскет сильно хлопнул товарища здоровенной ладонью по плечу, – Вывернемся как-нибудь! Там запасные баллоны лежат. Только не пойму, зачем этому маразматику понадобился огнемёт? -Наверное, – предположил наблюдавший со стороны Симак, – Его друг укомплектовывал склад. Тот самый, труп которого мы нашли в потерне. Штефан. Профессор пишет, что тот был неравнодушен к таким вещам, как безопасность, и всегда ждал нападения на бункер Наших солдат. -Наверное так и было! Дай мне керосинку! – сказал он Левинцу, и тот сразу же понял, для чего ему понадобилась керосиновая лампа. Аскет примотал лампу, у которой он снял защитный стеклянный абажур, проволокой к брандспойту. Подкрутил фитиль, заправил её керосином, который нашёл здесь же. Теперь оружие было готово. Оставалось лишь поднести спичку к фитилю лампы. -Баллоны берём! – сказал он, кивнув в сторону склада. – Там патроны лежат, они все простые – но, всё же это лучше, чем ничего. Если этот “копчёный” нарисуется, то я его так поджарю, что мало ему не покажется! – говорил Аскет. Симак вернулся в кабинет, и продолжил обыск, пока Левинц с Аскетом изучали устройство огнемёта. Письменный стол был завален бумагами и чертежами – это как раз то, что было нужно Наёмнику. Симак сложил эти документы в аккуратную стопку на столе. Тут он увидел какую-то ручку, в стенке шкафа, который он освободил от бумаг. Симак потянул за неё, и тут же понял, что это не что иное, как скрытая дверца. Он извлёк из секрета квадратный куб из нержавеющей стали, который оказался довольно тяжёлым. Откинул верхнюю крышку, и свет настольной лампы осветил блестящие золотом цепочки, серьги, украшения, в некоторых из них поблескивали драгоценные камни. -Смотрите, что я нашёл! – услышал Симак радостный голос Левинца, за своей спиной, за которым последовало недовольное бурчание Наёмника. Тут же в кабинет вошёл и сам Борис, в одной руке он держал бутылку с коньяком, в другой – пятилитровую, алюминиевую канистру, в которой – Симак не сомневался, – был спирт. -Так этого добра целый ящик! – радовался Левинц, потрясая перед лицом Симака булькающей бутылкой. – О, да я смотрю, ты тут тоже кое-что отыскал! – перевёл он взгляд на ящик из нержавейки. Они упаковали нужные вещи в свои рюкзаки. Левинц настоял на том, чтобы взять с собой ещё и эту канистру со спиртом. Так же пришлось взять с собой два сдвоенных баллона к огнемёту. -Вы барахлишко пока по сумкам распихивайте, а я пойду, дорогу расчищу! – сказал Наёмник, кивнув на дверь. Ему явно было не в терпёж испытать свой огнемёт. -Беркут – стой на двери, Терех – прикрывать будешь! – скомандовал он, и тут же см отворил дверь. Не успев сделать и шага, брандспойт изверг из себя длинную огненную струю, которая сразу подпалила несколько тварей. Тут же многие мертвецы, зажимавшие в руках оружие, открыли ответную стрельбу. Аскет укрывался за нишей у двери, и не переставал выпускать огненные струи. Помещение наполнилось жирным дымом и визгом, живых факелов, которые в предсмертной агонии хаотично и бессмысленно бегали, пытаясь сбить со своих шкур пламя. Симак видел, как один солдат, в тлеющей форме, в бессилии рухнул на пол. -Есть! – громко обрадовался Терех, который тут же принялся стрелять короткими очередями, укрывшись за приоткрытой дверью. От многообразия звуков, казалось, что мозг сейчас просто взорвется. Симак заметил черную фигуру существа, которое убило Афганца. Его матовая кожа полыхала языками пламени – Аскет попал огненной струёй точно ему в грудь. Тварь кривлялась, и издавала дьявольский смех, будто бы порождению зла доставляло не дюжее удовольствие пребывание в огненном мешке. Кувыркаясь на полу ярким, чадящим факелом, тварь подпалила пожирающим плоть огнём вилочный погрузчик, который тут же занялся пламенем. Баллон огнемёта опустел, и Аскет юркнул в “КП”, чтобы его сменить. Бронированные стёкла, через которые товарищи наблюдали за огненным действом, происходящим в зале, снаружи покрылись копотью. Видимость была практически нулевой – видно было лишь полыхающий огонь. -Если куб сгорит? – спросил Левинц. -Надо сваливать по быстрому, пока кипишь не кончился! – говорил Егерь. Они выбежали на площадку, спустились по лестнице, перешагивая через расплавленные трупы, от которых несло смрадом сгоревшего тухлого мяса. Первым шёл Аскет, то и дело его брандспойт оживал, выпуская короткую струю огня. Они добежали до изуродованной взрывом гранаты “РПГ” двери. В коридоре было по-прежнему темно, но Наёмник это быстро исправил, пустив длинную огненную струю, и подпалив заодно скрывающегося в темноте мутанта. Тот завопил, и побежал прочь, освещая своим горящим телом дорогу людям. Они пробежали морг, и клетки с подопытными зверями. Вбежали в комнату отдыха, на полу которой горящая тварь, бегущая перед ними, нашла свой покой, успев подпалить перед этим одно из кресел. Они оказались на посадочной площадке. Свет тут был. Левинц нажал на кнопку вызова двух правых лифтов, показалось. Что они оба работают. Аскет дал один из ключей, которые находились у него, Симаку, для профилактики тут же пустив огненную струю в пролом лифтовых дверей левой шахты. Двери среднего правого лифта открылись тут же. Короб, подвешенный на тросе в глубокой штольне, всё это время их ждал на этом этаже. Двери второго лифта открылись чуть позже, они разделились на две группы; Аскет видел, как из комнаты отдыха к ним бежит несколько матировавших крыс. Он тут же выпустил длинную струю, с остатками жидкости, которая воспламенила деревянную обшивку, какой была отделана комната. Двери лифтов закрылись, и два короба синхронно, медленно поползли вверх. Оказавшись на “своём” этаже, они долга смеялись, разглядывая свои лица. Все они были перемазаны чёрной сажей и копотью, и походили на негров из дикого африканского племени. Одежда так же покрылась грязью и копотью, запах палёной гари исходил от них такой, какой исходит от пожарников, вернувшихся на базу с вызова. Быстро преодолев помещение электростанции, они оказались перед дверями знакомого, родного бокса. Сердце у Симака дрогнуло, когда он дёрну за ручку двери, и обнаружил, что дверь заперта. Но с другой стороны, было бы глупо держать дверь открытой! Его опасения были напрасными. Замок двери сухо щёлкнул, и он увидел наполнено тревогой лицо Алёны. Встретившись взглядом, они несколько секунд п