Бункер "BS-800" (der Fluch des Reichs) (СИ)

Нас с “РПГ” обстреляли!

прохрипел, не слыша себя Егерь. -Потери? – выкрикнула рация. -Кроме моей отбитой ж*#ы потерь нет! Беркут хотел “трёхсотым” прикинутся, но вроде живой, даже оружие своё спас! -Ну ты, Беркут, внатуре! – неопределённо сказал Винт, с восхищением глядя на Серёгу. Тот усмехнулся, не зная как понимать это его “внатуре”. Но Дима сам пояснил причину своего восхищения: -Рэмбо, мля! Я видел, как ты в полёте на гашетку жал! Если б удалось заснять этот момент – премия Оскар была бы присуждена тебе без базара! Беркут потрогал свой нос – кожу сильно жгло, он почувствовал, как кончик носа начал распухать. -Это чем они так шандорахнули? – спросил Серёга, ещё до конца не осознавший произошедшее. -Х*# знает, но сдаётся мне, что это “Базальт” – термобарическая граната* “РПГ”. (*Граната ТБГ-7В) -Она что, эта граната, пробила броню амбразуры? – спросил Дмитрий, для которого огневая точка казалась не преступной крепостью. -Да, это противотанковая граната, выжигает всё в радиусе десяти метров от взрыва. Как мы ещё живы остались? – говорил Егерь. – Если б не длинный пролёт лестницы от нас бы даже скелетов не осталось! – добавил он. – Один пепел! В покинутом ими помещении “БК” полыхал пожар – слышались разрывы приготовленных для обороны патрон, горело масло, керосин, дерево ящиков. -Я гранаты там выронил, кажись! – сказал Винт, ощупывая поясной ремень. -Хрен с ними! – спокойно сказал Егерь. И словно услышав его, гранаты рванули, одна за другой. Слегка заложило уши, и поток дыма, толкаемый взрывной волной, хлынул из помещения “БК” в потерну. Но тут же, спроектированная немецкими инженерами естественная циркуляция воздуха, вытолкнула это белое, пахнущее кислым дымом, облако обратно. -Как думаешь, большая там дыра? – спросил Симак, они переглянулись, и без слов, резко сорвались с места. Они бежали прочь от взорванного помещения изо всех сил, коридор стал тёмным после взрыва – видимо повредило и перемкнуло проводку. Отсвет пламени, бушевавшего в “БК” за спиной, уже не был виден, и больше не освещал туннель – приходилось бежать вслепую, спотыкаясь о лежащие под водой доски, камни или куски бетона; торчащие в некоторых местах прутья ржавой арматуры. Они добежали до двери, отделяющей потерну между первым “БК” и вторым. Егерь закрыл дверь, подперев её из тамбура доской, осталась лишь небольшая щель, в которую Серёга без лишних слов просунул ствол своего пулемёта. -Давай я! – предложил Егерь. – С этой машинки хорошо со станка стрелять, с сошек тоже, а с руки тяжеловато будет! -Справлюсь! – ответил Беркут. -Меня другое тревожит! – сказал Симак. – Они нас спалили в “ДОТ-е” через амбразуру, понятно, что они нас караулили, но было темно, фонарь я погасил, шли мы тихо, это что получается? -Получается, – говорил запыхавшийся после пробежки Егерь, – что они спалили нас через ночную оптику, хотя это тоже сомнительно, поскольку мы в помещении, и через маленькое окно инфрокрасные лучи не будут отражаться. То есть видно, что тут у нас твориться, не будет. Скорее всего, нас срисовали через тепловизионный прицел или через такой же бинокль. Но это довольно дорогие игрушки! Такой прицел стоит от половины “ляма”, и то – самый простенький, у нормального прицела цена переваливает за “лям”! Чех подумывал о закупке таких, но узнав цену купил лишь один, для себя, чтоб на охоту с ним ходить! Но на охоте он уронил свою винтовку в воду, и дорогостоящий прибор сдох. Он его со злости, по пьяни разумеется, об камень расколол – на публику сыграл. Мол, вот я какой, могу себе позволить расколоть игрушку стоимостью в полмиллиона! И ведь добился своего – бойцы потом как-то забыли, что прицел жо*#рукий Чех выронил вместе с винтовкой, а вот то что он его швырнул о камень в приступе злости – вот это все помнили, и передавали друг другу, какой мол босс у нас свирепый и крутой! -Так что делать? Если они с таким прицелом, то они в миг нас снимут! – перебил впавшего в воспоминания Егеря Симак. -Да, с того же “РПГ”; – согласился Беркут, – Есть у Фрица такие игрушки, но они все на вооружении у его отряда – “Зенит”. Это диверсанты и штурмовики в одном флаконе, серьёзные ребята, в рукопашку с ними не вступайте, даже если у вас нож, а он безоружен. Через прицел они нас спалят, и шмальнут из “РПГ”: термобарической гранатой – разнесёт в клочья и нас, и эту дверку! -Что предлагаешь? – спросил Егерь. -Идите в казарму, за гранатами, нужно ставить растяжки. Дверь за собой закройте, и следующие двери закрывайте. Оставьте мне один “калаш”, пару магазинов и “Парабеллум” или “ПМ”. Постараюсь их задержать. -Что, погеройствовать решил? – с нервной усмешкой спросил Егерь. -У нас нет другого выхода, иначе они нас здесь всех накроют, с одной гранаты! Накроют нас, и спокойно пройдут в казарму, для бойцов “Зенита” двоих раненных скрутить – вообще не дело! – говорил Беркут. – Короче, хана нам! Фриц нас в расход пустит – мы ему нахрен не нужны. Он расчётливый тип, я до сих пор удивляюсь, как он нас тогда отпустил?! Ведь не было такого, чтоб он вот так, взял и отпустил кого-то! Он отпускал людей, но после того, как они на него пару лет по батрачат, или за солидный выкуп, а чтоб так! Да ещё и долг простить! Второй раз такое не пройдёт, это я точно говорю! К тому же у него здесь свой интерес, и лишние свидетели ему совсем не в елку! Всё – валите! -Камрад, я тебя не оставлю! – сказал Симак. – Это вообще не твоя война, чтоб вот так свою жизнь отдавать, за нас! -Иди Симак, ты пацан, я знаю, но у тебя там Алёна, она же тебя любит! Ты ей нужен, иди к ней! У тебя там кореш, Левинц – он тоже нормальный малый, да вот как-то у нас дружба не сложилась, но при других обстоятельствах я уверен, что мы б скорешились! У меня – никого, один я, и терять мне нечего! -Пойдём, Симак, он тему говорит! Кто-то должен тут остаться! – сказал Егерь. -Ну так останься ты! – с вызовом бросил Симак. Егерь посмотрел куда-то мимо, его лицо, в синеватом отсвете фонаря Мишина, было расслабленно, не один мускул не дёрнулся: -Не вопрос, давай “машинку”! – и он положил ладонь на ствол пулемёта. – Только давайте резче, иначе в натуре, пока телится тут будем, нас всех и перех*#ачат, и девчонок погубят вообще не за что! – добавил он. Серёга сбросил руку Егеря со ствола: -Решили уже, Симак, не гони волну, я останусь! – твёрдо сказал он. -Идите, я догоню! – тихо сказал Симак Егерю. – Вот только попрощаюсь с другом! Егерь с Курсантом и Дмитрием уже перешагнули за порог двери, ведущей в следующую потерну, и медленно зашагали в сторону казармы. Лучик фонарика замигал удаляясь, а в помещении бетонного тамбура стало совсем темно. -Иди Симак, я давно умер, ещё тогда, когда сдыбался с Фрицем! Я пленных казнил, Симак, я – мразь! Несмотря на полную темноту, Симак почувствовал, что по щекам товарища текут слёзы. -Восемь человек я своими руками убил, камрад, они у меня каждую ночь перед глазами! Если б они с оружием были, а я их так, безоружных, не виноватых не в чём людей! Их к стене ставили, а я в расстрельной команде... каждому стрелку своя цель... промахнёшься – обвинят в потакании и симпатии к преступнику, и самого к стене поставят! Этот Фриц, он же в натуре Фриц, он не человек! А одного, старичка дряхлого, он лично меня заставил заерзать, ножом, как свинью, перед всеми... Я помню, как тот смотрел на меня, я помню его взгляд; я помню горячую кровь, которая фонтанами брызгала мне на руки, его последний хрип... Я должен был прирезать эту мразь – Фрица, а не беззащитного старика, которого в Город привёз кто-то из вояк. Но я испугался. Но теперь я не испугаюсь! Иди, настал мой час платить по счетам! Восемь человек убил – восемь и спасу! Иди! Симак развернулся, подошёл к двери, за которой скрылась только что три человека, постоял около неё в нерешительности, затем резко закрыл скрипучую дверь. -Симак, ты что делаешь! – было слышно, как грохочут о бетонный пол тяжёлые башмаки Егеря, то и дело попадая подошвами в лужи. Но Симак успел закрыть дверь, подперев механизм задвижки доской. -Ну и что? На хрена обоим то помирать! – Серёга бросил свой пулемёт. -Так надо, а теперь садись за оружие, упри ствол в щель между дверью – чтоб при стрельбе его не вело, и жди. Я подстрахую! Беркут на секунду остановился, затем подумав немного, сделал так, как говорил Симак. В дверь за их спинами стучали тяжёлые кулачища Егеря, гул ударов разносился по всей подземке. -Как думаешь, каземат прогорел уже? – спросил Серёга. -Думаю да. С минуты на минуту должны подойти. Вот только мы их не заметим. Но да ладно, у “машиненгевера” и “калаша” есть преимущество перед “РПГ” – пока ракета до нас долетит, мы успеем выпустить по небольшой очереди, и грохнем самого стрелка! Потерну завалит, и наши смогут продержаться, а там, как Бог даст... -А если получится, шальная пуля попадёт по летящей гранате, и тогда каюк и стрелку и его поддержке! – воодушевился Беркут. – Спасибо, что остался. Одному оно как-то не так... -В любом же месте веселее вместе! – подбодрил товарища Симак, хотя заряд напускной бодрости уже подходил к концу. Они припали к прицелам, хотя видно ничего и не было. В дверь за их спинами перестали барабанить – Егерь посчитал, что пора уже сваливать. Вдалеке раздался тихий, еле слышный всплеск. Затем ещё один. И тут коридор неожиданно озарился светом вспыхнувших ламп на стенах. В долю секунды время вновь остановилось. Беркут ещё успел подумать, что это с ним? Что это за способность в критические моменты замедлять время? Или так быстро у него работает мозг, что всё окружающее кажется застывшим? “Надо будет в следующий раз посмотреть на часы, а лучше на случай таскать с собой секундомер” – мелькнула дурацкая, несвоевременная, мысль. Вновь прозрачный вязкий кисель наполнил воздух. Он видел расширенные глаза врага, в которых застыло удивление – но страха в них не было. Это были глаза человека, пытавшегося вскинуть “РПГ” для выстрела, позади него стояли двое бойцов, со стеклянными глазами мертвецов – в них не было ни света, ни тепла, ни жизни. Даже азарта, ненависти или злости в них не было, это были глаза роботов, кукол, и лишь излучаемый ими холод говорил о скорой гибели их обладателей. Почему всё должно случиться именно так – Серёга не знал, он лишь чувствовал это. Между тем эти двое уже наводили стволы своих автоматов в их с Симаком сторону. Он нажал на курок своего пулемёта. Серёга слышал, как лязгает механизм спуска, в своей механической последовательности, как ударник пробил капсюль, как вспыхнул порох в гильзе, и короткий выстрел растянулся в предгрозовой, затяжной, гром. Пулемёт изверг из своего нутра первую пулю, недовольно толкнув Серёгу прикладом в плечё. Он видел, как небольшая пулька летит в сторону врага, он видел, как вторая выпущенная им пуля попала прямо в голову так и не успевшему вскинуть гранатомёт солдату. Он видел, как серая с чёрными примесями жижа, вылетела с обратной стороны головы гранатомётчика. Это месиво залепило лица стоящих позади него стрелков-автоматчиков. В этот миг над его ухом хлопнул первый сделанный Симаком выстрел. В следующую секунду время вновь обрело скорость, которая теперь казалась не реально быстрой. Его пулемёт вовсю строчил, извергая из ствола смертоносный поток металла, чёрного дыма, и чёрные микроскопические капли раскалённого оружейного масла. Пули, покрытые тонкой медью, имели внутри стальной, заострённый под резким углом, стержень. Они вонзались в мягкую плоть солдат, иногда они попадали в кевларовые пластины, на бронежилетах, но смявшийся от удара свинец извергал стальную иглу из своего нутра, и острый стальной шип прошивал насквозь прочные пластины. Беркут не знал, что патроны, которыми была снаряжена лента, были бронебойными. Через несколько секунд трое солдат ничком лежали в грязной воде. В ушах ещё стоял шум выстрелов, из стволов ещё струился уже сизый, какой-то мирный, дымок. Опухший нос Сергея прожгло изнутри едким пороховым смрадом. -Мы их сделали! – не веря себе, произнёс Симак. – Мы их сделали, победа! – повторил он громче, наслаждаясь этими словами. -Мы их сделали! – в тон ему повторил Беркут. -Давай по бырому собираем трофеи и гребём в тамбур, пока подмога не подошла! – сказал Симак. Беркут осторожно подобрал готовый к стрельбе “РПГ”, Симак снимал с плеч убитого гранатомётчика ранец с тремя гранатами “ТБГ 7-В”. Так же он извлёк из его разгрузки три гранаты “РГД-5”, и обойму к пистолету “Глок”. Сам пистолет висел на оперативной кобуре, которую уже снимал Беркут. У двоих автоматчиков, кроме двух винтовок “М-16”, изрядно перепачканных кровью, как и сами погибшие бойцы, было изъято по три гранаты, два “Глока”, с запасной обоймой каждому, и по три дополнительных магазина к винтовкам. Так же они обнаружили тепловизионный бинокль, три рации, с нацепленными ошейниками ларингофонов, и вставленными в ухо наушниками. Две рации были повреждены: у первой, рации гранатомётчика, был пробит сам корпус в двух местах. Сквозь одно из пулевых отверстий на Симака печально глядели раскрошенные микросхемы. “Ухо” было отстрелено, и лишь разноцветные тоненькие проводки болтались на конце оборванного провода. У второй рации был повреждён сам “ларинг”, пуля попала автоматчику прямо в шею, пробив перед этим снимающий звуковые колебания микрофон. Всё было залито кровью, и Симак долго не думая отсоединил разъём, освободив прорезиненный корпус рации, которую он положил в свой карман: “на запчасти, аккумулятор там, да и мало ли что? Сама по себе рация довольно увесистая, в крайнем случаи можно будет её использовать как метательное оружие” – про себя улыбнулся он, обшаривая карманы убитых окровавленными руками. Ни каких документов у погибших бойцов при себе не было, так же как и не было обычного карманного хлама, типа сигарет, зажигалок, блокнотов и расчёсок. Вдалеке послышался топот – бойцы Фрица на подходе. Симак вскинул “РПГ”, прицел действительно был тепловизионным, он был включен, и на экране прицела появились маленькие красные точки, в жёлтом обрамлении. Лампы, горевшие на стенах, тоже отображались красно-жёлтыми пятнами. Боевики Фрица, увидев Беркута и Симака – которых они из далека приняли за своих, не успели открыть огонь, поскольку Симак успел первый раз в своей жизни выстрелить из “РПГ”, что оказалось совсем не сложно. Реактивная граната со свистом вылетела из ствола, Симак тут же упал на мокрый пол, плюхнувшись животом в грязную, перемешанную с кровью убитых, жижу. Беркут тоже залёг. Раздался оглушительный взрыв. Уши заложило, снова появился шум, хотя казалось, что пора бы уже привыкнуть к близким разрывам гранат, мин и прочих боеприпасов. “Нет, – думал Симак, – Никогда человек не привыкнет к такому”. Потерну заволокло дымом и огнём. Когда огонь вытянуло вентиляцией, они вскочили, пока дым ещё не успел развеяться, бросились к двери. Тщательно заблокировав её – уперев в рукоять кусок металлической трубы, они проделали то же самое со второй дверью. Пробежав какое-то время по туннелю, они принялись кричать – чтоб указать друзьям на своё присутствие. Егерь ни сколько не удивился, увидев их. Зато Винт и Мишин, сжимающие свои автоматы, явно готовились увидеть на месте друзей бойцов Фрица. Рассказав, как и что произошло, они поделились трофеями. Егерь очень понравилось, что они прихватили исправный гранатомёт с тремя выстрелами, ночной бинокль, и особенно понравилась рация. Он вставил наушник себе в ухо, покрутил барашки настроек, и довольно хмыкнув себе под нос, принялся прослушивать переговоры боевиков. -Что там? – в нетерпении спросил Беркут, как будто бы за минуту прослушивания можно было услышать пересказ всего плана противника. Егерь поднял руку: мол, не дёргайся. Минут через тридцать он отключил рацию, и убрал её в карман. Затем, по хозяйский оглядевшись, скомандовал: -Идём в казарму, по пути блокируем двери. -Что там? – не выдержал уже Дмитрий. -Ничего хорошего. Сейчас они разгребают завал, тоннель обрушился от вашей гранаты. Затем они пойдут к нам, сюда. Кто-то предложил обработать нашу подземку ракетами с вертолёта, но Фриц запретил – боится повредить лабораторию. Так он сказал. -Лабораторию! – повторил Симак. – Стало быть, она за той железной дверью. Давай взорвём весь туннель, чтоб усложнить им задачу? Чтоб разгрести такой завал им потребуется минимум месяц! -Можно, но нам самим нужно будет как-то отсюда выбираться; – резонно заметил Егерь. -Мы уже в западне! – сказал Беркут. – Туннель взорван, за завалом – Фриц. У нас лишь один выход. Они молча шли по тоннелю к казарме. -Какой? – нарушил повисшее молчание Мишин. -Открыть ту дверь, и попытаться выйти через неё! – медленно проговорил Терех. – Другого пути у нас теперь нет! ****Тьма сгущается**** Вернувшись в расположение подземной казармы, запах в которой стал каким-то домашним, тёплым, они рассказали обо всём Афганцу-Стрелку и Левинцу. Предложение идти в лабораторию, никто не поддержал, коме Егеря – но другого пути у них действительно не было. -Сколько им потребуется времени; – спросил Левинц, лицо которого было слегка румяным; по всему его виду трудно было сказать, что совсем недавно он мог бы умереть от заражения крови. – На то, чтобы разобрать завал в туннеле? -Не знаю, мы с Симаком вообще не видели, и не слышали, как там что-то обвалилось; – говорил Беркут. – Но хлопнуло знатно, да и дымом потерну заволокло – будь здоров! Но думается, что завал не особо сильный. -Если так, – присоединился к разговору Егерь. – То день или два. Ещё они могут попробовать взорвать второй “ДОТ”, и через него спуститься в потерну. -Для этого понадобится много взрывчатки! – возразил Симак. – Бетон там толстый, да и закладные швеллеры – раз в пять толще железнодорожного рельса будут. Они рискуют обрушить каземат, поэтому они не будут взрывать “ДОТ”. -Но они могут прожечь броню, как в первом “ДОТ-е”; – не сдавался Егерь. -Могут, – согласился Симак, – Я об этом и не подумал. -Так мы тут и собрались, чтобы думать! – добавил Егерь. -Давайте взорвём нах*# проход между четвёртым “ДОТ-ом”, и расположением? – предложил Левинц. -Близко. Можем сами пострадать! – не согласился Егерь. -А что, если открыть броне-дверь, пройти в лабораторию, закрыть эту дверь и вывести из строя механизм запора, и отсечь Фрица от нас этой самой дверью? – предложил Винт. Афганец безучастно слушал, лёжа на кровати. Он меланхолично крутил настройки трофейной рации, вслушиваясь в монотонное шипение. Казалось, что он занять своими мыслями, не связанными со сложившейся ситуацией, казавшейся безвыходной. Алёна сидела рядом с Симаком, и иногда критически оглядывала перепачканного сажей парня. История с гранатомётчиком, и засадой в потерне, сильно озаботила девушку. Симак пересёкся с ней взглядами, и будто бы прочитав упрёк в глазах девушки, виновато отвёл взгляд в сторону. Света сидела рядом с Алёной, по ней было видно, что девушка сильно устала от вечно пьяного Бориса, от этого немецкого бункера, от запаха плесени, от крови и пороховой гари, запах которой мужчины приносили с собой из длинных тёмных коридоров. Руки её мелко подрагивали – она понимала, что они в западне, и единственный выход – немногим лучше, чем сдаться в плен Фрицу, и ждать милости от его бойцов. Понимала она так же, что милости от него она точно не дождётся. Мужчин, скорее всего, расстреляют – так говорил Афганец, а вот женщин наверняка отдадут изголодавшимся по женскому обществу солдатам. Наигравшись с девушками, они пустят им по пуле в лоб, так же как и остальным. Она это понимала, но всё же не хотела идти за ту страшную, железную дверь, за которой по ночам она слышала тихое скрежетание, будто бы замёрзшая на улице собака скреблась в дверь когтистой лапой, упрашивая хозяина впустить её в тёплое помещение. Света никому об этом не говорила, боялась, что сочтут за сумасшедшую, подумают, что от долгого нахождения под землёй у девушки начались галлюцинации. Но оказалось, что этот скрежет слышала не она одна. -А что если другого выхода нет? – спросил Мишин. – Если в лаборатории – тупик? -Но мы хотя бы попытаемся! – Не сдавался Егерь. – Лично я буду драться до последнего патрона, а потом буду резать и рвать зубами! Мы могли б разделиться, – наверное, многие из вас думают об этом. Но это будет самой большой нашей ошибкой. В группе мы всегда сможем дать более результативный бой, да и сдаётся мне, что лишним автомат, там, – он кивнул в сторону двери, – не будет. -Голосуем? – предложил Дмитрий. -Смысл? – спросил его Симак. – Одна у нас дорога, голосуй не голосуй... **** Собрав всё оружие в расположении, друзья с уважением оглядели разложенный на кроватях арсенал. Казалось, что то, что они сейчас перед собой видят – есть не что иное, как документальные кадры криминальной хроники. Но этим страшным арсеналом предстояло воспользоваться именно им. Это арсенал был их спасением, единственным, что могло бы защитить друзей от неведомой, много лет заточённой за толстыми стенами подземки, опасности. Симак первым подошёл к одной из кроватей, и взял свой подарок, который ему вручил Аскет – автомат “АКС74У”. Патронов “5,45х39″ было немного, они лежали отдельной, небольшой горкой, и по большей части являлись трофейными. Рядом с этой горкой лежала другая, чуть побольше – патроны 7,62х39. Егерь взял себе “АКМС”, и сев рядом с Симаком, тоже принялся снаряжать магазины. Симак принялся сноровисто набивать патронами опустевшие за последние дни магазины. Подошёл Левинц, и лихо подхватил свою “Сайгу”. Единственный, усиленный до восьми патронов, магазин, был уже снаряжён, и Левинц прихватил с кровати несколько немецких гранат. У Афганца был “ПКМ” с двумя коробами магазинов по двести патронов. Беркут держал “MG”, патронов к которому было много, настолько, что пришлось распределять их по рюкзакам друзей. Винт выбрал “M-98″ – несмотря на то, что воевать им предстояло в помещении, возможность стрельбы с большой дистанции не исключалась. Мишин вооружился автоматом “MP-40”, пистолетом “Luger P08”, так же прихватил с собою несколько гранат. Те, кому не хватило рюкзаков, воспользовались найденными на складе немецкими ранцами болотного цвета, которые Борис обозвал “Tornister-34”, или пеналами от противогаза “Gasmaske-38”, которые были намного меньше и легче ранца. По ранцам и рюкзакам распихали патроны, гранаты, консервы, фляги с прокипяченной водой, набранной в колодце; медикаменты, керосиновые лампы с запасом горючего, фитилей; керосиновую походную печку для разогрева еды, и прочий необходимый походный скарб. Алёна взяла себе немецкий автомат и “Парабеллум”, от гарант отказалась. Света вообще ничего не хотела брать – она была на грани истерики. Но всё же уговорили её взять один пистолет. Симак показал девушкам, как пользоваться оружием. Алёна всё схватывала на лету, внимательно слушая своего инструктора. Света же всё выполняла вяло, с неохотой, приходилось по несколько раз повторять одно и то же. -Ну что, товарищи! – обратился сразу ко всем Егерь, для чего-то встав ногами на снарядный ящик. – Нужно минировать четвёртый “ДОТ”, и тоннель! Сделаем так, что своды тоннеля обрушились! Но для начала нам нужно открыть дверь. Предлагаю кому-то заняться дверью, кому-то минированием! -Я с Серёгой, – сказал Симак. – Будем дверь открывать. Один раз у нас это почти получилось! Левинц, ты с нами? -Не вопрос! – отозвался тот. – Сейчас мы эту дверцу... -Афганец пусть тоже с нами будет, а то вдруг дверь мы откроем, а оттуда нечисть какая-нибудь выползет? -Хорошо, – согласился Егерь. – Со мной идёт Мишин и Винт. Погнали, пацаны! ****Дверь**** Терех сгрёб в охапку мешок с взрывчаткой, запас которой был у немцев, отложил горку цилиндрических брусочков в сторону, желтовато-розового отсвета, по виду похожих на пенопласт, который долго плавал в грязной реке, или на огнеупорный кирпич. И пояснил: -Может так получится, что взорвать то-туннель мы, конечно, взорвём – но вдруг за этой дверью окажется глушняк? Поэтому, предлагаю заначить немного взрывчатки – в крайнем случае, с её помощью мы как-нибудь выберемся! Ещё он отложил несколько килограммовых кирпичей взрывчатки, отмотал бикфордов шнур, и выложил несколько самодельных взрывателей: вытащив пулю из винтовочной гильзы, он ссыпал порох, и засыпал более мелкий порох от пистолетного патрона. Вставил в горлышко винтовочной гильзы шнур, и завальцевал его. Такие взрыватели нужны были для того, чтобы тротил сдетонировал, хотя по логике можно было использовать любую немецкую гранату, но у “M-24″ задержка составляет 5-8 секунд, – а этого времени будет явно недостаточно, чтобы отбежать на безопасное расстояние. А шнур можно нарастить, либо насадить на него “табачный замедлитель”, который, за время тления, даст предостаточно времени, чтоб покинуть опасную зону. Серёга принялся сбивать обугленную пластмассу сгоревшего рубильника молотком. Затем, нужно было замкнуть два контакта, выставив перед этим вручную обороты дизеля на полную мощность. Он держал кусок толстой медной пластины, зажатой в пасти покрытых слоем ржавчины пассатижей, и был готов поднести её в любой момент к контактам, замкнув их. Симак был у двигателя, держа руку на рычажке ручного управления. Афганец, рядом с Левинцем, заняли позиции в коридоре, взяв дверной проём на прицел двух пулемётов. Алёна была рядом с Симаком, несмотря на его протест. С немецким автоматом в руках, в немецких брюках и военных ботинках, она была похожа на немецкую фрёйлин. Для контраста, а может для того, чтоб разрядить напряжённость подруги, Алёна нацепила на голову офицерскую кепку, как у Левинца. Выглядела она действительно забавно, и Света немного расслабилась, вдоволь посмеявшись над видом подруги. -Понеслась! – скомандовал Симак, усилив обороты дизеля до максимума. Двигатель взревел, в комнату из латунных труб системы выпуска отработанных газов хлынул поток дизельного перегара. Запах “Икаруса” наполнил генераторную, глушитель не справлялся с сильным потоком газа, и пропускал в комнату вместе с дымом, громкий рёв. В тот же миг Беркут прислонил, нет, он буквально вдавил пластину, навалившись на щиток весом своего тела. В щитке заискрило, запах палёной проводки перемешался с дизельным выхлопом, искры, фонтаном сыплющие из щитка, осветили генераторную до ряби в глазах. Раздался глухой стук в стену, такой же, как в прошлый раз, когда они пробовали открыть эту дверь. -Идёт, падла! – сквозь рёв дизеля донёсся до слуха Симака крик Афганца. -Руки жжёт! – закричал Беркут. – Больше не могу! -Держи! – крикнул Симак, схвативший за руку Алёну, и прислонивший её руку к рукояти управления оборотами. -Дави! – крикнул он на ухо девушки. Но она и так всё поняла, и дизель продолжал бешено молотить, испуская дым, от которого на глаза уже наворачивались слёзы. Симак попытался перехватить раскалённые пассатижи, и тут же отдёрнул руку – пластмасса на ручках расплавилась, казалось, что ручки накалились добела. Он подхватил ведро с водой, стоявшее у колодца, но тут же одумался, ведь вода – это проводник электричества, убьёт на фиг обоих! Он хотел было сдёрнуть огнетушитель со стены – но тут же остановил себя: строк его годности давно истёк. Симак ощупал комнату глазами, и взгляд зацепился за промасленную ветошь, и лежащие под ней перчатки. Он быстро накинул их на руки, взяв ветошь, тут же накинул её на пассатижи и, отстранив Беркута, сам схватился за пассатижи, вдавливая её весом тела в щит. Трещала оплавленная изоляция на проводах, идущих по стене, извергая кислый, едкий дым. В горле запершило, он несколько раз посмотрел на искрящий щит, и теперь он испытывал чувство, будто песком в глаза сыпанули. Ветошь дымила маслянистой гарью, ещё немного – и она прогорит. Симак чувствовал, что кожа рук обожжена, но отпускать проклятые пассатижи было нельзя. Стоило чуть ослабить давление на них, как фонтан искр усиливался в разы, из коридора в такие моменты слышались тревожные крики. И он вновь, превозмогая боль, давил изо всех сил. Медная пластина уже почти полностью расплавилась. Маленькие брызги меди – искры, – острыми иглами обжигали шею, прожгли одежду, отвернувшего лицо в сторону Симака. Он посмотрел на Алёну, они встретились взглядом, и он увидел в её расширившихся глазах напряжение и боль. Он понял, как она переживает, глядя на него – казалось, что вот сейчас она бросит дизель, и оттолкнёт Симака, заняв его место. “Хорошая девка, – подумал он, – И что она во мне нашла?”. Подбежал Беркут и, держа перчатками в руках толстую стальную трубу, он отстранил Симака, один конец трубы упёр в щиток, другой – в распор поставил на противоположную стену. Симак отпустил руки – оплавленные пассатижи вывалились, неслышно брякнувшись о кафельный пол. За счёт давления распора, труба не так искрила, но Симак видел обгоревшие провода на стене, некоторые из которых расплавились полностью, и оставалось только удивляться, как механизм замка двери ещё работает? Он окунул обожженные руки в ведро, кусок брезентовой рукавицы приплавился к коже левой руки. Руки жгло, будто бы он только что на спор, пьяный, держал их в огне, а сейчас протрезвел, и почувствовал боль с новой силой, от которой он едва не терял сознание. Симак посмотрел на руки Беркута – на них чернел отпечаток рукоятей. Он вышел в коридор, и вначале увидел напряжённые взгляды Левинца и Афганца, устремлённые в открывшийся проём, наполненный непроглядной тьмой. Дверь была полностью открыта, и Симак поспешил на склад, за металлической трубой. Поскольку в прошлый раз дверь закрылась сама – будто на пружинах, стоило лишь отключить питание. Он нашёл подходящую, диаметром в дюйм, трубу, которая с виду как раз подходила по размеру. Ржавый металл был ещё крепок, ржавчина тронула лишь наружную поверхность трубы. Симак прислонил один её конец к двери, другой упёр в стену. На случай они вместе с Левинцем и Беркутом натаскали гору всякого хлама, и сложили его горкой в дверном проёме. Какая ни какая – подстраховка от несвоевременной самоблокировки. Вернулся Егерь с Мишиным и Скорпаком. Увидев открытую дверь, окутанную клубами выхлопа и гари изоляции, Терех присвистнул: -Ты смотри, ведь открыли! А я-то думал, что сейчас нам всем вместе придётся толкать эту громадину! Тут Симак несвоевременно вспомнил сон, в котором он изо всех сил пытался закрыть эту самую дверь, и помог ему тогда именно Егерь! Терех покосился на искрящийся электрощит, и на упёртую в него трубу. -Сколько у нас времени? -Кто бы знал! – недовольно пробурчал Левинц. -Так чего же мы ждём? -Придётся задержаться! – невозмутимо сказала Алёна, примотавшая ручку дизеля проволокой. – Пока я не перевяжу Симака и Серёгу мы дальше не пойдем! Егерь посмотрел на почерневшие руки Серёги. -Где это вас так? -Да всё здесь же! – весело ответил Беркут. -Прожёг? – участливо спросил Мишин. -Угу, Симак тоже, об этот грёбаный щит! -Надо... – Егерь замешкался, посмотрев на Алёну. – Пописать надо! -Подставляй! – весело казал Левинц. Он тут же осёкся – всё-таки ожоги у друзей были сильным, и к тому же получены они взамен на их общий билет в лабораторию, за их общую надежду на жизнь! Алёна с укором посмотрела на него, затем повела Симака и Серёгу в лазарет. В этот момент где-то глухо грохнуло. -А вот и гости пожаловали! – обрадовался Терех. – Они пробили броню “ДОТ-а”, и очень скоро они найдут наш сюрприз! Взрывчатка рванёт через полчаса, или раньше – если кто-нибудь попытается открыть дверь в тамбуре! Гости пришли как раз вовремя! -Рвём когти? – предложил Дмитрий. -Подождём пацанов, давай пока перетащим снарягу! Они вчетвером принялись таскать рюкзаки. Обработав раны и перебинтовав руки, они вместе со Светой присоединились к остальным, как тут раздался ещё один гулкий взрыв, от которого пол под ногами дрогнул, с потолка посыпалось пыль, свет несколько раз мигнул, и погас. Дизель заглох – в помещении стало темно и почти тихо – лишь неприятное шипение доносилось из генераторной. -Это они в “ДОТ” зашли! – сказал Егерь. – Земля ми пухом! Теперь им потребуется несколько дней на то, чтоб разгрести завал. Они не ожидали, что мы заминируем этот “ДОТ” – думали, мля, что они самые хитрож*#ые! Ну да, по логике нам не резон самих себя замуровывать! -А мы оказались дураками! – добавил Левинц. – И рубанули с плеча! -Типа того, – ответил Егерь. – Но лучше быть живыми дураками, чем мёртвыми умниками! Они зажигали лампы под душераздирающий металлический скрежет – привод двери, лишённый электричества, пришёл в действие, и дверь медленно закрывалась. Егерь, открутив кран подземной цистерны с топливом для генератора, бросил бутылку с керосином, разлетевшуюся вдребезги о бетонный пол; выдернул шнур из немецкой гранаты, и бросил её к дизелю. Сам тут же прыгнул в проём, за стенкой бабахнул взрыв, вспыхнуло пламя, озарившее жёлтым мигающим отсветом пространство коридора, которое становилось всё меньше, и меньше – дверь, толщиной в полметра, затворялась. Смятая труба-распорка валялась в стороне, и дверь держало лишь наваленная Симаком и Беркутом гора железного хлама. Чёрный жирный дым повалил в щель закрываемой двери. Кажется, осколками гранаты повредило баки с маслом. Пламя бушевало. Наконец, дверь с гулким стуком, закрылась полностью, лишь несколько сплющенных дверных скоб, торчали из проёма. С минуту они стояли молча, глядя на задвинувшуюся железную плиту. Света тихо всхлипывала. -Вот и всё! – сказал Левинц. – Прощай, свет земной! -Мы выберемся! – сказал Симак. – У нас нет выбора! Нам придётся выбраться! -Или сдохнем все в этом склепе! – закончил Винт. -Отставить! – рявкнул на него Егерь. – Не время пускать сопли! Он включил фонарь. Они стояли в большом квадратном коридоре, по которому спокойно мог бы проехать современный грузовик. Слева в стене была металлическая дверь, такая же, как и в потерне, связывающей “ДОТ-ы”. Они открыли её, и увидели нечто: на толстых, ржавых тросах, висел огромный бетонный куб, с пронизанными сквозь него огромными, ржавыми штырями. Это был огромный противовес, который так сильно тянул дверь. Сверху стоял электродвигатель, довольно внушительных размеров, и редуктор. Вся система была покрыта слоем ржавчины, лишь на серых стенах, с отслоившейся, вздувшейся и растрескавшейся краской, чернели линии оплавленных кабелей, от которых всё ещё шёл едкий дым. -Нормально! – сказал Егерь. – Взорвём тросы, и откроем дверь вручную. В крайнем случае. И действительно, отцепив тросы от противовеса, огромное давление снималось с двери, и был шанс отодвинуть её, усилиями нескольких человек. Пока дверь была открытой, Симак успел разглядеть толстые торцевые засовы – сейфовой системы запора. Эти засовы приводились в действие электромотором, или в ручную: круглым краном, установленными с внутренней стороны двери. -Да, выйти реально! – согласился Симак, осмотрев систему. “Повезло, что Наёмник не добрался до этой комнаты – иначе он перерезал бы нас всех, ночью!” – думал он. Левинц подвесил керосиновый фонарь на ствол “Сайги”, и остальные последовали его примеру. Было решено, что электрические фонари стоит отдать пулемётчикам – Афганцу и Беркуту. Серёга, несмотря на ожоги рук, отказался передать свой “MG-34″ Левинцу. -Неплохо было бы включить освещение! – сказал Беркут, кивком головы указав на торчащие из стен выпуклые, зарешёченные лампы. -Наверное, тут должен быть другой дизель! – предположил Борис. – Надеюсь, что он есть, работает, и что солярка запитана не от той ёмкости, которую мы подпалили! -Хорош трепаться! Надо идти! – резко оборвал разговор Афганец. Они молча двинулись. Впереди шёл Афганец, за ним Левинц, и все остальные. Замыкал колонну Беркут. Пройдя по квадратному тоннелю, метров пятьдесят, они вышли в круглый зал, с металлическим полом, гулкими стуками отражавшим шаги. Осветив зал светом фонарей и ламп, они увидели следующее: в центре была круглая шахта, уводящая в недра подземелья, мощности фонарей не хватало, чтоб осветить дно шахты. Они увидели винтовую лестницу, ведущую вниз по бетонной стене шахты. Так же они заметили открытый квадратный люк, который вёл к самой лестнице. Казалось, что эта циклопическая лестница бесконечна. Пол был перемазан чёрной, маслянистой массой, от который исходила удушливая вонь. Алёна заметила небольшую кучку свежих, стреляных гильз на железном полу. Осмотрев находку, от которой ещё пахло горелым порохом, Симак понял, что это гильзы от автомата “Кедр”, который был у Аскета. Осмотревшись, они увидели другой ход из зала – казалось, что оттуда струиться бледно свечение. Туда же вели черные, маслянистые следы на полу. Они нашли вентшахту, в которую спустились, – несколько дней назад, – Симак и Наёмник. Шахта так же была перемазана той же субстанцией, что и полы в зале, кроме жижи под ногами валялись куски какого-то тряпья. Нашли следы почерневш