Войны некромантов

ился. Мачеха захохотала, а Руди почувствовал себя червем, корчащимся под гигантским сапогом.

Его тело придавливал к полу набегающий сверху поток воздуха, но на самом деле это был не воздух, а какая-то разреженная субстанция, обладавшая высокой проникающей способностью. Эльза просачивалась в его мозг – и через секунду он уже не мог ни пошевелиться, ни выстрелить.
* * *

Он тонул в трясине галлюцинаций. Однако в галлюцинациях обнаружилась некая логика. В соответствии с этой логикой ему стали доступны чужие образы, чужие желания, чужие мотивы. Смонтированный из них фильм прокручивался в его сознании. Чужие воспоминания помогали ему понять хоть что-нибудь, но этого было явно недостаточно...

Спальня Гуго на втором этаже губернаторского дворца в Клагенфурте. Единственное четкое воспоминание Гуго: шорох женского платья. Именно это предшествовало активизации зомби, застрелившего отца и посланника сибирского клана... Меньше всего Руди ожидал, что его союзником окажется Эльза, но, похоже, другого объяснения ему уже не найти.

...Образ, извлеченный из мозга Кирхера, – его предсмертный разговор с тенью. То, что показалось Рудольфу бредом затравленного психота... Если заместителя Габера подставила графиня Хаммерштайн, то уничтожение шефа охраны – тоже дело ее рук...

Руди «поплыл»; его расшатанный слабеющий рассудок не выдерживал напряжения. А ведь была еще «черная вдова», подброшенная в его спальню; и было покушение на бастарда в Менгене; и был барон Вицлебен, собиравшийся каким-то образом использовать его труп несколько столетий спустя...

Увязать все это в разумное целое казалось немыслимым. Возможно, с некоторых пор он стал помехой в игре гораздо более ценного агента. Человека, не принадлежавшего к системе монастырей. Но тогда ЧЕЙ это был агент?!.. Когда Руди вышел из-под контроля, игра сделалась непредсказуемой. В ней запутались все: Дресслер, Вицлебен, мифический император, Теодор Хаммерштайн, Марта, Гуго, Габер, Илия Каплин... Произошло что-то непостижимо жуткое. Взаимодействие и противодействие психотов породило новую реальность, не отвечавшую интересам ни одного из них. Каждый мутил воду, пока не стал мутным весь водоем. Бастарду Рудольфу пришлось еще хуже – он был слепцом, пробирающимся в темноте...

Теперь он увидел свет, но не свет истины, а тусклое свечение единственной доступной тропы, по которой ему разрешили сделать еще несколько шагов...
* * *

Он поднял веки, налившиеся свинцом.

В комнате уже не было Эльзы. Грегор стоял на коленях, положив свою жабью голову на кресло. Пахло кровью и воском. Воск застывал на коричневых пальцах «руки славы».
* * *

Кожаный пояс, сделанный в двадцать первом столетии после Рождества Христова, пригодился в качестве ошейника. Пояс туго охватывал короткую шею мастера и почти терялся в жирных складках. Руди мог регулировать его натяжение. Когда он выворачивал кисть, Грегор начинал хрипеть, задыхаясь. Но это и не требовалось – лунит был послушен, как побитая собака.

Они вместе вышли из «Золотой