Войны некромантов

ибитый гвоздями к полу, явно оказался не единственным донором... Свет от черных свечей падал снизу, однако были видны еще три трупа. Покойники выглядели так, словно совсем недавно с них содрали кожу...

Все это Руди успел рассмотреть за какую-то долю секунды, а потом повернулся в ту сторону, откуда доносился жалобный плач. Его охватило крайне неприятное, тошнотворное чувство. Почва ускользала из-под ног. Рассудок оказался никуда не годным инструментом, а заменить его было нечем...

Палец Рудольфа непроизвольно нажал на курок, пока не раздался характерный щелчок. Осечка... Во время вынужденной паузы Руди немного пришел в себя.

Похоже, он застал финал черной мессы; воплощением Дьявола была женщина, и кто-то отдавал ей гнусный поцелуй.

В огромном кресле, обтянутом красной лоснящейся кожей, развалилась его мачеха, Эльза фон Хаммерштайн. Ее обнаженное, мертвенно-бледное тело испускало какое-то гнилостное свечение, как труп, фосфоресцирующий в болотной трясине. Это не помешало мастеру Грегору расположиться на коленях между ее безобразно расставленными ногами. Грегор старательно работал языком, издавая при этом звук, характерный для недоразвитого ребенка.

Из культи, оставшейся от правой руки Эльзы, струился неиисякающий мерцающий поток, заметный только в темноте и похожий на извивающуюся струю эктоплазмы – но также и на огромного червя, щупальце, стебель какого-то растения, оканчивающийся пятипалым цветком – туманной, расплывчатой кистью. Эта кошмарная рука темной птицей летала по комнате, свиваясь в кольца, пронизывая трупы, вымазывая кровью зеркала, потолок, зеленый плащ Грегора...

И все же рука показалась Руди чем-то запредельным, одной из иллюзий этого мракобесного места. Его взгляд оставался прикован к Эльзе. Ее лицо почти не состарилось, однако отвисшие груди превратились в уродливые кожаные мешки, вокруг сосков выросли волосы, а на шее имелась незаживающая рана в виде четырех параллельных полос – застарелый след глубокого укуса. Вампирическая печать бессмертия... Руди похолодел, вспомнив Марту, высасывающую ребенка. Кошмар становился вневременным. В нем перемешивались призраки прошлого и теряли значение расстояния, воплощались худшие из тревог и отсутствовала причинно-следственная связь.

Вместо глаз мачехи Руди увидел две черные чечевицы. Поэтому невозможно было определить, куда направлен ее взгляд, да и «смотрит» ли она вообще. Во всяком случае он ощутил кое-что похуже взгляда. Он ощутил ВЛАСТЬ.

...Против своей воли он сделал шаг вперед, потом еще один. Оказался в зоне, пронизываемой призрачной рукой. Кисть пронеслась сквозь его голову; на мгновение он совершенно ослеп, зато его мышцы «вспомнили», что удерживают в руке револьвер. Он нажал на спуск, и на этот раз осечки не было.

Зрение прояснилось, но со всех сторон надвигался мрак. Глядя в черную сужающуюся трубу, Руди увидел, как пуля попала в энергетический сгусток. Ослепительный проблеск на траектории – и для Эльзы больше не существовало угрозы. Металл полностью испарился.