Игры рядом

ыпустил ей кишки за конюшнями? Чувствуют ли стальные чудовища Проводников как таковых или только… своих? Может, для Рыцаря Йевелин была просто еще одной преградой на его пути ко мне? Вот смеху-то было бы… Тогда, видимо, оставалось только Стальной Деве отправить меня на тот свет. Кто знает, может, усовершенствованный таким образом ритуал оказался бы не менее действенным.

Но я не хотел принимать участия ни в одной из форм каких бы то ни было ритуалов. Это оставалось моей первостепенной целью. И она не касалась никого, кроме меня. Это убеждение придавало мне бодрости. Мне так надоело отвечать за других. Красть огонь, как сказала Каданара.

Поэтому, когда один из степняков, к которым я прибился в предположительно последний или предпоследний день пути, внезапно бухнулся передо мной на колени и с благоговением проорал: «Эван Нортон! Вы ли это?!», моим первым порывом было забраться под телегу, пока меня никто не заметил. Однако было уже поздно. Крик кочевника привлек гораздо больше внимания, чем я ожидал, — его сотоварищи заметно оживились, начали переговариваться и толкать друг друга локтями. Я сидел на оглобле, держа в одной руке кусок кислого хлеба, а в другой — чашку с молоком, и чувствовал себя полным идиотом. Я ни хрена не понимал. Среди моих ребят никогда не было степняков. Оказалось, что этот парень в самом деле когда-то входил в одно из партизанских подразделений, хоть и не под моим началом. Позже ему хватило ума бросить воинские забавы, а потом его увлекла в степь темнолицая прелестница. Я уже успокоился было, надеясь, что тем дело и кончится, когда парень, ничуть не смущаясь моим явным недовольством, с очарованием деревенского простодушия сказал:

— Вы, наверное, захотите повидаться с Урсоном! Это мы запросто!

Вряд ли имело смысл отпираться. До меня только теперь дошло, что добрая половина степняков числилась у Урсона во внештатной агентуре, причем, подозреваю, на цивилизованной земле соотношение было примерно таким же. Я не знал, хочет ли Урсон видеть меня, тем более теперь, после моего исчезновения и самоустранения, но надеяться на это не стоило. Вот ведь странно — мне надо было отойти от дел, чтобы наконец познакомиться с моим самым сильным союзником, мощью которого я так никогда и не воспользовался. По большому счету, я в ней и не нуждался. Ведь я не ставил перед собой цель выиграть в войне. Война была для меня чем-то вроде секса. Результат результатом, но в первую очередь всех интересует процесс.

…— Эван.

Я медленно кивнул, не поднимая головы. После произошедшего за последнее время осталось крайне мало вещей, способных меня удивить. Появление Роланда в форте Кайла Урсона к ним не относилось.

— Теперь ты здесь, — сказал он и замолчал. Наблюдение, надо сказать, было очень тонким.

Прутик, которым я сосредоточенно чертил по сухой земле зигзаги, с хрустом сломался. Я отбросил его и отряхнул ладони. Потом сказал:

— Ну, вроде как.

И только тогда посмотрел на него. Роланд стоял чуть в стороне. Начинало темнеть, и на фоне