Игры рядом

ь пусти. Пусти их. Отойди.

Ее слова били меня, словно оплеухи.

«Отпусти… отойди».

Им хорошо?..

Они стали другими. А может быть, наконец, собой? Я ведь знал их обоих меньше недели. Они казались мне мерзкими и ничтожными людишками, но это они, а не я, смогли войти в озеро кипятка, пробыть в нем много часов и выйти обновленными. А я не смог. Что бы ни говорила Каданара — во мне не было того, что можно было бы очистить. Отчистить, отскоблить, окатив горячей водой. Они были просто запачканы, отравлены, грязны. А во мне нечему было пачкаться и отравляться.

— Хорошо, — сказал я и, подхватив с земли плоский камешек, запустил им в воду, казавшуюся такой холодной. На миг меня охватило страшное искушение попробовать эту воду, убедиться, что она всё еще отвергает меня — меня, в котором было всё, что надо… и не было ничего, что надо. Я вздохнул, повернулся к Каданаре всем телом, проговорил:

— Я отойду.

И почувствовал себя почти счастливым от ее ответной улыбки.

Я ушел в тот же день, набрав столько эйдереллы, сколько мог унести, и выкурив целую трубку за час до отхода. Фиолетовая курочка наконец осознала серьезность положения, и я мог оставить ее со спокойной душой. Она плакала, провожая меня, и утирала крылом крупные желтые слезы с неморгающих глаз. Рыжая рыбешка в ее клюве тоже плакала.

Куэйда и Дарлу я не видел, да мне и не хотелось. Каданара права, не стоит их тревожить. Они должны как можно скорее подарить снежникам нового аркха. В конце концов, в Далланте инцест не считается чем-то из ряда вон выходящим. Оно и к лучшему, хотя эти двое уже были больше, чем братом и сестрой.

Никто не заметил моего ухода, и провожала меня кроме фиолетовой курочки одна Каданара. Она стояла, привалившись плечом к стволу эйдереллы и жуя семена, и помахала мне рукой, когда ей помахал я. Мне почему-то не казалось, что мы расстаемся навсегда — эйдерелла во мне не верила, что никогда не увидит своих сестер, безмятежно покачивающих тонкими кронами посреди мертвых серых песков. Поэтому я не оборачивался, уходя, и не чувствовал затылком провожающего взгляда. Нет никакого смысла разводить трагедию из недолгой, незначительной разлуки.

ГЛАВА 24

Сухие щелчки, как будто плеть, как будто издалека. Только не плеть и совсем близко. Равномерно, спокойно, уверенно.

— Этого не может быть.

— Я тоже так подумал. Поэтому и решил сказать тебе.

— В последний раз его видели в Далланте… Около двух месяцев назад. Говоришь, он идет с запада?

— С запада…

— Он ведь не мог проскочить мимо наших блокпостов? Не мог, верно?

Щелчки становятся чаще, мощнее: будто плетей уже две… три… И совсем-совсем далеко.

— И со стороны пустыни тоже не мог пройти? Так ведь?

— Так…

— Жнец его подери… Что они там делают? Скажи, чтобы прекратили.

Снова щелчок, самый мощный — и тишина, только сухой ветер забрасывает пыль и песок в раскрытое окно.

— Я поэтому и решил тебе сказать… Подумал, это тебя заинтересует.

— Да уж. Ладно, пошли кого-нибудь ему навстречу.