Королева Виктория. Охотница на демонов

В комнате воцарилась тишина. Затем Квимби, смягчившись, сказал: «Хорошо, я посмотрю, что можно сделать».

Так и получилось, что спустя короткое время Квимби сидел и, давясь от отвращения и жалости, смотрел, как Перкинс пожирает его любимого ирландского спаниеля Бармейда; и у слуги не хватило такта, чтобы принять хотя бы виноватый вид!

Снаружи раздались крики мальчишки, разносчика газет. Квимби подошел к окну, чтобы выглянуть на улицу, и узнал великую новость дня. Затем вернулся к своему креслу, чтобы осмыслить это. Что ж, по крайней мере, весьма вероятно, газетам будет не до исчезнувших проституток. Вместо них они будут заниматься главной новостью — король умер, да здравствует королева!

IX

Тем же утром, чуть позднее.

Гостиная в Кенсингтонском дворце

― Это собрал для меня один из моих сотрудников, очень способный человек по имени Нобо, — объявил премьер-министр, пытаясь совладать с каким-то хитрым изобретением на трех ногах и с чем-то вроде мольберта или пюпитра наверху. «Хотя и не так идеально, как я надеялся, — продолжал он с извиняющейся улыбкой, — ибо провалиться мне на этом месте, если я знаю, как заставить эту проклятую штуковину встать прямо… Пожалуйста, если Ваше Величество немного потерпит меня, то я уверен, вопреки всей кажущейся очевидности обратного, это будет самым полезным приспособлением в моем показе, в котором я надеюсь пролить свет на самые неблагоприятные события прошлой ночи. Или, если быть более точным, первых часов сегодняшнего утра…»

Виктория не возражала: в любом случае, ее очень развлекал вид премьер-министра, когда он вот так хлопотал над своим необычным мольбертом. К тому же это давало ей возможность изучить поближе знаменитого лорда Мельбурна, о котором ходило столько слухов, — свидетеля и участника многих скандалов. Удивительно: что поразило ее в нем с самого начала — так это его глаза. Они будто все время смеялись; рот его часто тоже чуть кривился, словно он старался сдержать усмешку, а то и ухмылку; у него были длинные бакенбарды, волосы слегка взлохмачены, хотя совсем немного, а белый галстук постоянно съезжал набок. (Ему не хватает женской заботы, подумала она.) Что же касается его манер, то он был обворожителен, просто сама любезность, иначе не скажешь, а также сохранил молодое изящество, хотя премьер-министр был на несколько десятков лет старше нее. Разумеется, в силу обстоятельств им придется проводить времени намного больше в обществе друг друга, чем в чьем-либо еще — она монарх, а он ее главный министр, а также, как он пояснил, и ее личный секретарь по всем делам; однако при всем соблюдении официальности многое говорило за то, что они станут большими друзьями.

Премьер-министр начал с формальностей: он знакомил новую королеву с работой правительства и готовил ее к речи, которую ей вскоре предстояло держать перед членами Малого совета; короче, помогал ей освоиться с новой для нее ролью, делая необходимые замечания самым деликатнейшим образом. Она же, со своей стороны, внимательно вникала во все дела, изо всех сил стараясь отогнать одну мысль, не дававшую ей покоя в течение всех предварительных этапов их беседы, один-единственный вопрос: знал ли лорд Мельбурн о событиях прошлой ночи?

И вот, наконец, она получила ответ на свой вопрос: он сцепил пальцы и пристально посмотрел на нее.

— Есть еще кое-что, о чем нам необходимо переговорить, — сказал он самым серьезным тоном, исключавшим какие-либо сатирические нотки, то и дело проскальзывавшие у него, когда он объяснял дела, связанные с Парламентом, и обязанности Королевского двора. — Это вопрос чрезвычайной важности и национальный секрет, доступ к которому имеют очень немногие; речь идет о войне, в которую мы вовлечены, — войне, на переднем рубеже которой нынешней ночью оказались и лично Вы собственной персоной. Это война между человеком и демоном.

На этом он повернулся к своей хитрой штуковине, которую ему удалось все-таки установить. На нее он положил целую кипу листов, сдвинув их на один край, и теперь твердым взглядом смотрел на Викторию, наклонив голову чуть набок — ей уже довелось заметить, что он делал это в тех случаях, когда намеревался говорить о вещах очень серьезных. Вот и теперь: «Ваше Величество, существо, с которым Вы столкнулись прошлой ночью, было…»

— …демоном, премьер-министр, да, нас представили, — и все мысли и вопросы, которые теснились в голове у Виктории после атаки в ее спальне, вдруг вылились все разом, — а еще я познакомилась с охотником на демонов. Спору нет, я в великом долгу перед нею, но сам факт ее неожиданного появления в моей комнате заставляет меня кое-чему удивляться. Должна признать, что до событий этой ночи я никогда не думала, что угроза активности демонов может быть такой… ну, скажем, такой непосредственной. Действительно, не стану отрицать, хотя рискую впасть в ересь, что истории о демонах мне представлялись выдумками, которыми пугают маленьких детей и подкрепляют добродетель у ревностных прихожан. Теперь же выясняется, что демоны не только разгуливают среди нас, но и не прочь, например, нанести ночной визит в мою спальню и попытаться меня убить. Если бы не славная миссис Браун, то я наверняка была бы уже мертва. Но ее появление заставляет меня думать, что она, а значит, и вы, как логично сделать вывод, знали об этой атаке и, следовательно, могли бы меня предупредить.

Она раскраснелась во время этой речи, ее голос зазвенел от волнения, и Мельбурн проникся глубокой симпатией к этой бедняжке — совсем юной девушке, брошенной в объятия неведомой судьбы.

Однако произнесенные им слова звучали серьезно и строго: «Ваше Величество, да позволено мне будет высказаться сейчас, и я смогу все объяснить. Все случившееся — крайне неблагоприятно для нас, и мы всем обязаны здесь Мэгги Браун, но предвидеть намерения сил тьмы — это трудная задача в любые времена. Предупредить вас было невозможно, боюсь, и по этой, и по другим причинам оперативного характера».

Она хотела было возразить, но передумала, поставив вопрос иначе: «Но тогда значит, что есть такая вещь, как демоны, и они находятся среди нас?»

— Ага, — сказал Мельбурн, — вот где и пригодится моя передвижная таблица. Дело в том, что у меня есть кое-какие иллюстрации. Скажите мне, сударыня, что Вы успели прочесть про них?

— Очень немного, лорд Мельбурн, — ответила она, — это, конечно, произведения Мильтона и Данте, но если говорить откровенно, то по молодости лет все это показалось мне очень страшным, и, видимо, я не уделила этому столько внимания, сколько следовало бы…

— Очень хорошо, — сказал лорд Мельбурн, — тогда начнем с низвержения Сатаны, изгнанного с Небес Господом Богом.

Он поднял первый лист и засунул его за пюпитр: появилась иллюстрация — падающий Сатана, с крыльями, как у летучей мыши.

— Люцифер, о, сын утра ты, как мог ты пасть с Небес? — процитировал Мельбурн.

— Прошу вас, лорд Мельбурн, успокойте меня. Вы ведь не собираетесь сказать, что среди нас разгуливает сам Сатана.

Мельбурн засмеялся. «Ни в коем случае, сударыня. Это событие относится к временам Творения. Мы можем быть уверены, что Люцифер существует, так же как и в том, что существует Господь Бог. Но Бог там, наверху, — он поднял палец, — а Сатана внизу, в девятом и последнем круге ада, где вкушает вечный праздник над изуродованным телом Иуды Искариота. Он оставил землю и взял с собой большинство своих сторонников — тех ангелов, кто тоже был изгнан с Небес и низвержен, но… — Мельбурн вновь поднял палец, — их темный вождь постановил, что на земле останется сила, чтобы делать здесь его работу, распространяя среди нас зло, смерть и разрушение, что в течение столетий они и делали, будто медленно растущая раковая опухоль — убивая нас войной, чумой и голодом, и нашими собственными пороками, как то: гневом и завистью, невежеством, равнодушием и ревностью».