Королева Виктория. Охотница на демонов

Немного погодя они получили по третьей порции, после чего, наконец, появился и кучер: неровной походкой он шел к карете, не обращая никакого внимания на доносившуюся оттуда громкую ругань — двое джентльменов, сидевших в карете, желали как можно скорее попасть по чрезвычайной надобности в Кенсингтонский дворец, и как же можно, о Господи, их так долго задерживать?

Прежде чем отбыть со своей неотложной миссией, джентльмены, однако, согласились принять еще по стаканчику шерри.

Ливрейный лакей степенно нес поднос, двое джентльменов осушали свои стаканы, смачно вытирали губы, ставили стаканы обратно на серебряный поднос, стукнув ими гораздо громче, чем нужно, и благодарили слугу — более оживленно, чем нужно.

И вот они — эти двое, на которых легло тяжкое бремя новостей королевского двора, — уже ехали, и лорд Конингэм обнаружил, что общество архиепископа Кентерберийского его ничуть не тяготит, ибо этот человек оказался просто самым настоящим весельчаком. Не успели протрястись мимо живые изгороди у замка, как оба уже проявили простодушие, если не сказать, неосторожность в своих высказываниях, даже не пытаясь скрыть своего ликования по поводу того, что именно им досталась эта миссия — огорошить Викторию долгожданной новостью, а ведь такое положение дел наверняка взбеленит премьер-министра, лорда Мельбурна, которому, естественно, не удастся переговорить с принцессой раньше них.

— Дитя, — бросил лорд и затаил дыхание, надеясь, что его спутник или великодушно извинит его за это восклицание, или же сочтет за лучшее не расслышать его — как-никак дорожная тряска.

— Дитя, — подхватил архиепископ. Видимо, он был настолько озабочен тем, чтобы удержать на голове свою митру, угрожавшую свалиться при каждом толчке кареты, что это помешало ему заметить бестактность лорда Конингэма (чему тот, вспоминая об этом гораздо позже и трезво анализируя события той ночи, мог только порадоваться, вздохнув с немалым облегчением).

— Она пленница своей матери, — теперь уже смело, в полный голос заявил гофмейстер лорд Конингэм. — У нее и у того человека, Конроя. Скажите мне, архиепископ, что хорошего может из всего этого получиться? Англию ждет только крах, попомните мои слова.

Архиепископ подался вперед, в желании более внятно донести до собеседника свое мнение; он как раз собирался его озвучить, по привычке уже красноречиво подняв указательный палец, но тут карета въехала на особенно неровный участок дороги, и он упал, свалившись со своего места на пол. Несколько мгновений архиепископ лежал на дне экипажа в самой неблаговидной позе, со съехавшей набок митрой, и оба спутника замерли в молчании — столь неловкую ситуацию не предусматривал ни один протокол. Затем оба не выдержали и рассмеялись; лорд Конингэм помог архиепископу Кентерберийскому подняться, и оба они просто загоготали, да так громко, что не заметили, как именно в тот момент их карету обогнал всадник. Впрочем, коня и не было слышно — его подковы обтягивал войлок. И они не увидели, что у всадника были длинные иссиня-черные волосы, отлетавшие далеко за спину, а у бедра был приторочен широкий меч.

Нет, пассажиры кареты этого не заметили, поскольку коротали время, рассказывая друг другу забавные анекдоты.

— Я приступаю, — сказал лорд. — Вы готовы, сэр?

— О да, я весь внимание, сэр, — ответил архиепископ.

— Тогда начнем, и я поведаю историю о новой служанке, которой хозяйка сказала, что прежнюю горничную, ее предшественницу, она уволила из-за того, что нашла на кухне ее ухажера…

В этом месте щеки у архиепископа вспыхнули: он уже предвкушал веселую развязку.

— Ну, так вот, — продолжал лорд. — Новая служанка заверила, что у нее никогда не было никаких ухажеров, и ее взяли в дом. Проходит несколько дней — и ночей, естественно, — и тут хозяйка, почувствовав табачный дым, спускается по лестнице в подвал и находит в угольном погребе солдата. Ну а девушка… — он не выдержал и засмеялся, еле досказав анекдот, — …девушка заявила, что не знает никакого солдата и что это, должно быть, осталось от прежней горничной.

Они до упаду смеялись этой шутке, потом рассказывали другие и развеселились до такой степени, что буквально держались друг за друга, умирая со смеху. В конце концов, они услышали покашливание, доносившееся с облучка, и поняли, что карета въехала в ворота Кенсингтонского дворца. (Кучер знал привратника и ограничился только жестом, указав пальцем на своих пассажиров; привратник же, едва завидев облачение архиепископа, не стал их останавливать, махнув «проезжай!».) Пока карета миновала парадный двор, они успели сесть прямо, поправить одежду и принять официально-чинный вид. Дверца распахнулась, и их провели во дворец.

Они прошли в большой зал. («По сравнению с Виндзором — просто убожество», — фыркнув, отметил про себя лорд Конингэм.) Их встретили.

— Пожалуйста, уведомьте принцессу Викторию, что нам необходимо ее видеть, — сказал лорд Конингэм. В просторном помещении его голос гулким эхом отдавался от стен.

— Прошу ваши светлости меня простить, — забормотала горничная в полном смятении, — но принцесса сейчас спит.

Лорд Конингэм выпрямился, расправляя плечи, и сказал: «Соизвольте оказать мне услугу, сообщив принцессе, что гофмейстеру королевского двора лорду Конингэму и архиепископу Кентерберийскому необходимо видеть ее по делу чрезвычайной важности». Он глянул на архиепископа, и тот утвердительно кивнул.

Горничная кинулась вверх по лестнице, удивляясь про себя, почему не видно ни одной из придворных дам, приставленных к спальне принцессы (трагическая тайна раскрылась на следующее утро, когда на ступеньках возле судомойни нашли женский труп). Лорд Конингэм и архиепископ Кентерберийский между тем вышагивали по черно-белым плитам обширного зала, стены которого были обшиты резными деревянными панелями.

И ожидали.

Они ожидали принцессу.

«Господи Боже, — воскликнул лорд, — сколько же нам еще…»

Он осекся на полуслове, увидев спускавшуюся к ним по лестнице герцогиню. Полы ее ночного пеньюара развевались.

Мужчины поклонились.

— Просим прощения у вашей светлости, — сказал архиепископ, — но нам необходимо видеть Ее Королевское Высочество.

Герцогиня вздернула подбородок, и двум посетителям было высказано, что ее дочь (сказано было именно так — надо полагать, чтоб те не забывали, кто здесь кто) в настоящее время спит, и ее нельзя беспокоить.

— Ваша светлость, — сказал Конингэм, придя на помощь коллеге, — мы прибыли по государственному делу и желаем видеть королеву.

Герцогиня поджала губы, затем сделала знак горничной, и они обе стали подниматься по лестнице. Лорд Конингэм и архиепископ Кентерберийский посмотрели друг на друга.

— Пленница своей матери, помните, я говорил? — сказал Конингэм. А потом мужчины, не удержавшись от воспоминаний, захихикали — совершенно неподобающим образом для места, где они находились.

VII

Время то же.

В спальне королевы

Как только дверь за герцогиней закрылась, Мэгги Браун вылезла из-под письменного стола, а суккуб появилась из-за ширмы. Виктория отбросила покрывала и выскользнула из кровати.

— Мудрое решение, суккуб, — сказала Браун. — Незачем заставлять твою регентшу вопить всем о том, что она только что видела демона, не так ли?

Суккуб зашипела, задрала голову и показала зубы. «Не обольщайся, защитник, думая, что знаешь хоть что-то о моих намерениях или о планах моих хозяев. Ты даже не знаешь, как действует наше самое низшее звено».

В ответ Мэгги Браун улыбнулась: она не желала выдавать своих чувств, хотя в глубине души понимала, что в словах суккуба было много правды.

— Она скоро вернется, — сказала она. — Герцогиня сейчас придет, так что твое время вышло, суккуб. И Он тебе не обрадуется. Какое, интересно, будет наказание за неудачу?