G.O.G.R. (СИ)

====== Глава 130. Охота на зайцев: сезон в разгаре. ======

Пётр Иванович уехал в больницу к Кораблинскому, а Сидоров остался в кабинете «за старшего». Серёгин дал ему задание: рассортировать и упорядочить всё, что удалось собрать про Зайцева. Сидоров раскрыл папку «Дело № 37» и выискивал там нужные бумаги. Маргарита Садальская за стенкой допрашивала Утюга. Чтобы заглушить дикие обезьяньи крики, которые издавал загипнотизированный «киевской колдуньей» бандит, Сидоров включил радиоприёмник. Динамик жалобно запричитал голосом популярной у подростков Марии Максимовой по прозвищу Максим: «Как не нести вдоль ночных дорог пепел любви в руках, сбив ноги в кровь?!.». У Сидорова от подобных музыкальных «опусов», обычно, ныли зубы, и звенело в ушах, но это хоть музыка, а вот Утюг за стенкой, вообще, визжит, как подстреленная макака! Бедный Муравьёв – как он всё это выносит?!

- Чёрт! – голос Маргариты Садальской перекрыл плаксивое, надрывное пение приёмника и понёсся по коридору – наверное, снова побежала «лечиться» лошадиными дозами кофе, бросив Утюга в состоянии диэволюции до примата.

Замученный «зверьём» Муравьёв ввалился в кабинет и, не глядя, сунул Сидорову свежий протокол. Прочитав его, сержант обнаружил лишь одно слово: «Одичал».

- Он ещё и на стенку дрался, и катался на шторах, – вздохнул Муравьёв, распластавшись на стуле для посетителей. – Пришлось привязать, чтобы шторы не оборвал… Тишина тут у тебя, везучий ты, Санчес!

- Клопами дышу! – буркнул в ответ Сидоров и кивнул на наваленные перед ним бумаги. – Уже запутался, где какая!

- По Зайцеву? – поинтересовался Муравьёв, наслаждаясь попсой, которую насаждал радиоприёмник. Да, после верещания Утюга, и попса покажется музыкой.

- По Зайцеву, – кивнул Сидоров и отложил в отдельную стопочку очередной протокол. – Пётр Иванович сказал всё про него выбрать.

Серёгин вернулся в райотдел в отличном настроении. Только что отзвонился «агент» Батон и сообщил, что задание выполнено, и скоро он «прибудет на базу». Маргарита Садальская торчала в буфете и топила свою некомпетентность в крепком чёрном кофе. А привязанный к стулу Утюг тем временем дёргался, пытаясь высвободить хоть какую-нибудь конечность, и верещал, верещал, как настоящая макака в настоящих джунглях. Пётр Иванович покачал головой и прошёл дальше, к скрипучей двери своего кабинета. Сидоров уже успел рассортировать все бумаги и отобрал те, в которых упоминается Зайцев. Нужные бумаги лежали аккуратненькой стопочкой около леченого телефона с заклеенной скотчем трубкой. Сидоров сидел над ними, пил из одноразового стаканчика воду и слушал радио на полную громкость. Плывшая из динамиков песня больше напоминала некий триллер: «Она плавает в формалине, двигаясь постепенно в мутном белом тумане. У меня – её лицо, её имя – никто не заметит подмены, ключи проверяю в кармане». Действительно, неожиданные слова для тоненького, елейного женского голоска. Сидоров до того заслушался, что даже не заметил, когда заскрипела дверь, и зашёл Пётр Иванович. Сержант испугался, услышав позади себя некий голос, и даже выронил стаканчик.

- Эх, Саня, Саня, – вздохнул Голос, и Сидоров, наконец-то узнал в нём голос Петра Ивановича. – Нервы у тебя, дружище, ни к чёрту! И это не удивительно – слушаешь такую музыку… – Серёгин подошёл к обнаглевшему радиоприёмнику и попросил его замолчать, выдернув из розетки штепсельную вилку. – Ну и репертуарчик у них пошёл! – проворчал Пётр Иванович и залез за свой стол – смотреть, что там Сидоров навыискивал.

В кабинете за стенкой неистовствовал Утюг, превращая всё отделение в какой-то зоопарк.

Ночь Батон переждал в ночном клубе «Вирус». «Тусовался» там с подвыпившей молодёжью, делал вид, что ему весело, и медленно сосал пиво «Славутич – Айс». Когда на циферблате его электронных часов установились цифры «04:00», Батон покинул клуб, оставив уже порядком осовевших студентов купаться в звуках «синтетической» клубной музыки. Выйдя в сырую мглу предрассветных сумерек, отгоняя от себя пронизывающий и промозглый ветерок, Батон запихнулся в кабину «Запорожца», вывез его на пустырь за гипермаркетом «Ашан», облил бензином из канистры и поджёг. Механическая «кляча» ярко вспыхнула, как весёлый бенгальский огонь. Не дожидаясь взрыва, Батон поспешил прочь. Уже добежав до троллейбусной остановки, он услышал в отдалении раскатистый грохот и увидел поднимающееся в ночное небо зарево – это «Запорожец» окончательно погиб, поглощённый волнами огня.

На остановке никого не было. Батон забрался под синюю пластиковую крышу и спрятался под ней от мокрого снега, которым вздумало бросаться невоспитанное небо. Когда к остановке подполз неуклюжий и лязгающий первый троллейбус, Батон влез в него и взгромоздился на одно из сидений, около которых написано: «Места для детей и инвалидов». Кроме Батона в салоне утреннего троллейбуса была только пустота и сонная дама-кондуктор. Заметив, что из тёмной и мокрой уличной неизвестности возник пассажир, она мигом оживилась, стряхнула сон и потрусила к нему, требуя оплатить проезд. Батон, не глядя, сунул ей двугривенный, а взамен получил сдачу в виде звонкой мелочи и яркий красивый билет. Дама-кондуктор надорвала его совсем немножечко – надеялась получить билет обратно, когда Батон вздумает покинуть её троллейбус. Но билет был «счастливый»: с номером «478478». Поэтому Батон не отдал его назад, а забрал себе: авось повезёт, и Серёгин, наконец-то выпустит его на свободу?

Остаток ночи и утро Батон скоротал в игровом клубе «Максбет», скармливая там «одноруким бандитам» свои последние гроши. А когда настала очередь давать отчёт «Алексу» – «Юстас» отклеил мозги от разноцветного и мигающего дисплея очередного «бандита» и поехал в «центр» – в Калининский райотдел милиции.

«Хтирлиц» не смог сразу попасть к «Алексу» – путь ему преградил суровый и бдительный электронный страж, не поддающийся никаким уговорам, кроме специального сканируемого пропуска. Пришлось «суперкроту» топтаться в вестибюле у закрытого турникета и отвечать на вопросы дежурного: «Вы куда?» и «Кто вам нужен?».

- К Серёгину, Серёгин нужен! – объяснил Батон, заглядывая к дежурному в окошечко.

- Ладно, – пожал плечами дежурный, окинув Батона недоверчивым взглядом. – Сейчас, позвоню… Как ваша фамилия?

- Батонов, Юрий, – ответил Батон, поймав себя на том, что выискивает глазами, что бы он мог стянуть из дежурной комнаты РОВД.

Дежурный приставил к уху телефонную трубку и тыкал в чёрные кнопки, набирая нужный номер.

- Проходите, – сказал дежурный, позвонив Серёгину, и получив от него санкцию на то, чтобы дать Батону «зелёный свет». Нажав на своём пульте пару кнопок, он заставил сурового «привратника» повернуть турникет и пропустить Батона.

Мысленно показав дежурному и его роботу ехидный язык, Батон прошёл за турникет и зашагал по коридору. Идти здесь в одиночестве и без наручников было непривычно для Батона. Мимо проходили милиционеры в форме, но не арестовывали, а где-то там, в глубине коридора, пронзительно верещала какая-то обезьяна. «Да у них там зоопарк!» – изумился Батон и едва не столкнулся с некой брюнеткой, которая, громко чертыхаясь, внезапно выскочила из одного кабинета и побежала куда-то бегом.

«Агент» Батон «фон Хтирлиц» уселся на стул для посетителей напротив «Алекса» – Серёгина и с довольной улыбкой выложил на стол кусок обивки с кресла из джипа Семенова и договор купли-продажи остатков его машины.

- Юстас – Алексу: задание выполнено! – по-солдатски отрапортовал Батон и приготовился навсегда покинуть казённые стенки милицейского изолятора и выпорхнуть на свободу.

«Алекс» посмотрел на добытые «Юстасом» вещественные доказательства, бодро продекламировал:

- Прекрасно!

А потом вдруг повернулся к своему помощнику Сидорову и лишил Батона надежды освободиться:

- Ну что, Саня, проводи нашего друга в изолятор.

- А-а?? – изумился Батон. – Но??

Некий порыв, инстинкт выживания, или самосохранения даже подвигнул Батона на дерзкий побег, он вскочил со стула с криком: