Шип (СИ)

Началась большая охота.

16.

Конспиративную квартиру оборудовали специально в доме, где жила Елена Васильевна. Старший лейтенант Штефогло очень надеялся, что на близком расстоянии той удастся почувствовать убийцу заранее, чем обезопасит сотрудницу, игравшую роль приманки. Елену Васильевну отпросили с работы и приставили к ней охрану. Теперь в прихожей у неё сидел молоденький младший лейтенант, призванный обеспечивать безопасность и фиксировать возможные приступы. Елена Васильевна только поглядывала на него и тихо вздыхала.

Квартиру, в которой устроили засаду на маньяка, обставили тоже соответствующим образом. Уж если речь в объявлении шла о распутной жизни, то - вот она вам, айне кляйне бордельеро, мечта полюбовников. Насобирали с разных малин импортных шмоток, бутылок с заграничными этикетками, в самой большой комнате соорудили сексодром неимоверных размеров под розовым балдахином, набрызгали парфюмов и ароматизаторов, чтоб чувствовалось аж в подъезде - короче, сварганили любовное гнёздышко в стиле самых жарких эротических фантазий. В центре всего водрузили смазливую Фимочку, практикантку с юрфака. Её соответствующим образом проинструктировали, приодели, загримировали и накачали "под седьмой месяц".

Потянулись часы и дни в засаде. Как и следовало ожидать, на такой подсудный товар, да ещё и со СПИДом, покупатели в очереди не стояли. Фимочка нудилась в своём будуаре. Елена Васильевна откармливала лейтенантика борщом. Штефогло чесал голову в предвкушении развязки.

Время шло, но никаких подозрительных посторонних в подъезде не появлялось. Ходили вверх-вниз жильцы и их гости, регулярно забегала почтальон, убирала территорию и лестничные пролёты дворник , наведывались ЖЭКовские монтёры и контролёры - вот и все посетители. Время, отведённое начальством, неудержимо сжималось. Штефогло почти в натуре чувствовал, как оно затягивалось шагреневой петлёй у него на шее. Мечта об очередном звании становилась всё более эфемерной.

+ + +

Объявление о новом подкидыше Лиза прочитала со странным чувством опасности. Тревога неудержимо сосала изнутри. Снаряд два раза в одну воронку не падает - вспомнилось изречение. Ребёнок со СПИДом всё равно не жилец, говорила она себе. Так, тем более, незачем ему и рождаться, отвечала её тёмная сторона.

Пойти напролом Лиза в этот раз не рискнула. Покрутилась во дворе в спецовке и с веником, зашла ненароком в незнакомый ей подъезд, потопталась на лестнице. Возле указанной в объявлении квартиры воняло, как в парфюмерном магазине. Из-за двери доносилась музыка.

- А вдруг она там с ухажёром? - рассудила Лиза и решила караулить жертву снаружи. Благо на дворников мало кто обращает внимание.

Ждать пришлось довольно долго. Ни в первый, ни во второй день Лизе не повезло. Она несколько раз прошлась метлой по дорожкам, сметая падающий снег и оглядываясь по сторонам, чтоб не наткнуться на местного дворника, посидела на скамейке, пару раз заходила в подъезд и прислушивалась к звукам в квартире.

- Когда-то же она должна будет выйти, - думала Лиза. В том, что удастся безошибочно определить неизвестную ей брюхатую шлюшку - как то не сомневалась вообще. На свой контингент у неё уже выработался нюх.

Сумерки сгущались, и темень во внутреннем дворике грозилась смешать карты в очередной раз. Лиза уже хотела уйти домой и перенести планы на завтра, когда дверь подъезда скрипнула, и в тусклом свете грязной лампочки показалась женская фигура, укутанная во что-то объёмное, меховое и розовое. Сердце пропустило удар, давая сигнал. Не мешкая, Лиза встала со скамейки и направилась к закурившей на ступеньках девушке.

17.

-Ой! - лейтенант услышал из комнаты возглас, за которым последовал глухой звук падения.

В гостиной на полу лежала Елена Васильевна. Казалось, что она была без сознания. Но губы двигались, что-то нашёптывая. Лейтенант наклонился, пытаясь расслышать. В этот момент женщина открыла глаза.

- Ты не должна рожать, никогда! - громко и отчётливо процедила она сквозь зубы, напугав молодого милиционера.

Елена Васильевна почувствовала зажатый в руке гвоздь. Он лежал так удобно, упираясь плоской шляпкой в ладонь и торча между пальцами, как смертоносный шип. Бросок - и он, легко миновав меховую пелерину, входит в мягкое и податливое женское тело и... Карающий шип упирается во что-то твёрдое. Толчок, ещё одно усилие и он разорвёт ткани, проколет на пути и нанижет как на шампур матку и внутренние органы этой развратницы - но гвоздь не идёт дальше нивкакую. Она поднимает глаза на жертву - та смотрит, слегка улыбаясь уголками рта и произносит неожиданное: "Вы арестованы!" Краем глаза замечает бегущих к ней с разных сторон мужчин. Менты! Засада! Оттолкнув от себя несостоявшуюся жертву, бросается в темноту, подальше от освещённого подъезда. Через сугробы, напрямик, к арке, ведущей со двора-колодца. Звуки погони, крики сзади всё ближе.

- Какой облом! Сволочи! Поймали на подставе. Жаль, что так быстро - столько шмакодявок ведь осталось, сколько горя они могут привнести! - мысли перескакивали одна на другую - Не возьмёте, бегать всю жизнь приходилось! Ничего, надо поднажать чуток и оторвусь...

Вот и арка, улица, как назло почти безлюдна. Надо дальше, через дорогу, на проспект, где толпы пешеходов. Взгляд назад - погоня тоже уже под аркой. Скорей, ещё немного... Сбоку слепит проблеск фар, удар, всё летит кувырком.

- Мамочка, как больно,- прошептала Елена Васильевна и очнулась.

+ + +

Фимочку пришлось успокаивать два раза. Сначала после того, как прошёл шок, и она вынула из накладной подушки, застрявший там и не прошедший дальше бронежилета гвоздь. А вторично - когда она получила нагоняй от неразборчивого в словах Штефогло за самовольный выход из квартиры.

- Это ж надо было додуматься - пойти подышать воздухом. Сидеть ей взаперти, видите ли, надоело! Балкона ей мало, сарынь на кичку! - бушевал старлей, - Хорошо хоть наши начеку были.

Весть о том, что неуловимый маньяк Шип оказался женщиной и был обезврежен, растиражированная вездесущими журналистами, вмиг облетела город. Тысячи беременных женщин сначала содрогнулись, а затем с облегчением выдохнули. Дотошные журналюги раскопали всю предысторию, нарисовав в прессе эпическую картину жизни и становления современного маньяка-убийцы. Брошенный ребёнок, выросший в детдомовской среде, не отличающейся чистоплотностью, отсутствие подобающего образования и воспитания, нищенское существование на мизерную зарплату и, как последний, но доминирующий штрих - потеря ребёнка. Да, прессе удалось объяснить и криминальный мотив. Первое убийство, как месть нерадивому врачу, вызвавшее в психике несчастной сдвиг, сделавший из неё маньяка и жёноненавистницу.

К удовольствию Штефогло, газеты и журналы отметили и его роль в поимке преступницы. Правда корили, что это длилось слишком долго. Такая ложка дёгтя портила весь медовый холст раскрытия преступления, и повышение снова прикрывалось туманной пеленой.

И ещё одна деталь терзала сознание старшего лейтенанта, оставаясь непонятной. Ему так и не удалось объяснить тайну прозорливости библиотекарши-экстрасенса.