Гнев Земли (СИ)

Он так и не смог подняться: из воды высунулись змееподобные корни, мгновенно оплели его ноги и утащили за собой в воду. Через пару минут поверхность вспенилась и исторгла из себя обглоданный позвоночник с черепом. Это было все, что осталось от пьяного бульдозериста.

Мост через Большую Гнилку, 20:22.

«Четверка» сиреневого цвета медленно проползла по громоздкой и достаточно ржавой железной конструкции, везя в своем слоне участкового и его помощника.

– Видали, товарищ старший лейтенант? – спросил вдруг Калинкин.

– Кого или что? – уточнил Гончаленков, не отрываясь от созерцания дороги.

– Огни, точнее, огоньки, - сказал младший сержант, оглядываясь, - Две пары ярко-желтых огоньков в ельнике.

Участковый уполномоченный отрицательно качнул головой:

– Нет.

Калинкин в сомнении почесал левое ухо:

– Может, светляки?

– Ты видел, чтобы они летали, попрано? – усмехнулся Гончаленков, - Это же не фронтовая авиация.

– А может волки?

– Может, но последних хищников тут видели еще при коммунизме.

– А может…

Старший лейтенант притормозил и в упор глянул на помощника:

– Если тебя так волнуют эти огни, давай остановимся, ты выйдешь и обследуешь ельник, а я завтра поеду на работу и заберу тебя.

– Нет, не надо, я просто так спросил, - перспектива ночевать в глухом лесу его не прельщала, - А вы завтра опять сюда едете?

Гончаленков поддал газа:

– Не «вы», а «мы». У нас нераскрытое убийство, совершенно с особой жестокостью, заявления о пропаже домашнего скота, одним словом работенки ого-го.

Калинки в сомнении потребил правое ухо:

– Труп – это дело ясное, а вот скотина нам нафига?

Участковый безысходно вздохнул:

– Я на должности своей до пенсии буду старлеем ходить, даже если раскрою сотню таких убийств, а вот ты так и останешься младшим сержантом.

– Это почему? – обиделся Калинкин, - Мне через два года старшину обещали.

– Настоящий старшина знает, что заявления от граждан нужно не только принимать, но и реагировать на них. Хотя бы делать вид, что реагируешь, и не важно, убийцу ищешь, пропавшую свинью или козу.

Калинкин принял к сведению полученную информацию и задал очередной вопрос:

– Как вы думаете, кто мог прикончить этого пастуха Шевелева?

Гончаленков ответил не сразу:

– Потенциальным убийцей может быть любой житель примерно от семнадцати до шестидесяти лет.

– Даже женщина?

– А почему нет? Я однажды видел расчлененное тело подростка, убийцей которого была семнадцатилетняя девчонка. Она убила своего младшего брата ножом, а потом разрубила его топором на части, закопав на стройке.

– Она была сумасшедшей?

– Нет. Брату родители купили навороченный мобильник за хорошую учебу, а ей за плохую запретили ходить на дискотеки в ночные клубы.

Калинкин нервно покрутил левое ухо:

– У меня тоже две сестры, и родители любят их чуть меньше, чем меня.

– Бывает, - посочувствовал Гончаленков, - А еще я видел тело старика, изрубленное до безобразия. Убийцей была жена, в свои семьдесят три она поддалась порывам ревности и нанесла супругу двадцать семь рубленых ран ножом для рубки мяса.

– Ну, эта точно сумасшедшая! – воскликнул Калинкин, - У стариков часто «кукушка стреляет».

«Старлей» покачал головой:

– Опять не угадал, судебная экспертиза признала ее абсолютно вменяемой.

Калинкин хотел реабилитироваться за неудачи в предыдущих версиях, поэтому продолжил начатый разговор:

– Тут ясно одно – Шевелева на куски порвать могли звери или человек. Значит, нужно искать дикого хищника. Возможно, не одного, а целое стадо! Не исключено, что он или они бешенные! Ну, и проверить нужно есть ли в Ворошиловке судимые, маньяки, психи и прочие подозрительные персоны.

Глядя на довольную физиономию младшего сержанта, Гончаленков не сдержал смеха:

– Тебе бы в опера идти, полковником стал бы! Только все версии твои ошибочны.

– Это почему?

– Во-первых, это не хищники, нет ни следов зубов, ни когтей. Шевелева просто разорвали на части. Звери убивают, чтобы есть, а не закапывать части тела в землю. К тому же, я тебе говорил, что в округе даже зайца не встретишь, не то, что волка или медведя. Во-вторых, это не человек, даже Шварценеггер на пике своей формы не смог бы оторвать руки, ноги и разломить туловище надвое.

Калинкин не сдавался:

– А может, топор или нож?

– Характеристика ран на теле не имеет ничего схожего с применением холодного оружия. Спешу тебя уверить, в Ворошиловке нет маньяков и психов-убийц. Подозрительным можно назвать любого, достоверного алиби нет ни у кого, у тебя тоже, например.

Калинкин опешил:

– А причем тут я?! Я живу в городе и прежде никогда в глаза не видел этого Шевелева.

– Ладно, не гоношись, - примирительно сказал Гончаленков, - Я просто доказываю, что подозревать можно, кого угодно.

Калинкин тяжело вздохнул:

– Хорошо, фиг с ним, с Шевелевым, а куда же делись козел и две свиньи? Что вы об этом думаете?

– Ничего…

– Как ничего? – изумился сержант, - Вы же только что сказали, что нужно реагировать на все заявления граждан.

– Сказал, - подтвердил Гончаленков, - Но реагировать, вовсе не означает думать о пустяках, когда есть важное дело.

Ворошиловка, деревенское кладбище, 23:02.

Бесплатников чувствовал глубокую усталость и удовлетворение от успешной работы. Две могилы вырыть, два гроба сколотить за день – это тебе не шутка. Нет, он еще не потерял форму и былую хватку, хотя годы дают о себе знать. Вдова майора уже расплатилась полностью, за Генку Шевелева заплатят Райка и его сестра.

Погулять напоследок с мужиками недельку и податься в районный центр – такие были планы у Николая Николаевича. Он втянул прохладный осенний воздух в прокуренные легкие и развернулся, чтобы пойти в свое жилище, как вдруг земля под ногами задрожала.

Бесплатников тревожно оглянулся и тут же почти ослеп – из ямы вырытой для бывшего майора вырвался ярчайший поток желтого света. Следующий мощный толчок земли опрокинул Бесплатникова в свежевырытую им же могилу. Свет тут же исчез. Ослепленный, оглушенный и ушибленный землекоп неуверенно поднялся, шаря по сторонам руками.

Еще одно колебание почвы сбило с ног могильщика. В тот же миг вырытая земля, лежащая у края ямы, со всех сторон посыпалась обратно. Бесплатников в ужасе пытался вскочить, но цепкие корни оплели его тело и конечности. Последний крик отчаяния так и не вырвался из груди несчастного – песок, глина и земля забили ему дыхательные пути.

Через минуту все было кончено. Бесплатников оказался заживо похоронен в могиле, предназначенной отставному майору. Еще через некоторое время над местом недавнего погребения взошла свежая трава, которая тут же пожелтела и пожухла.

Теперь никто никогда не узнает места захоронения Николая Николаевича. Всю жизнь он отказывал себе во всем, скапливая денег на собственный памятник. Теперь же вместо мраморного надгробья и оригинальной чугунной ограды над ним торчала старая лопата.

День третий.

Ворошиловка, продуктовый магазин, 01:31.

Когда-то его звали Владимир Борисович, он был кандидатом математических наук, преподавал в престижной академии, имел семью и детей. Все рухнуло за какой-нибудь месяц. Сначала ушла жена, устав от бесконечных сексуальных домогательств мужа, который к тому же заводил одну за другой новых любовниц. Дети поддержали мать и полностью отреклись от отца.

Владимир и сам не понимал, что с ним творится, но ему постоянно хотелось интимной услады, имея пять-шесть постоянных партнерш, он не пропускал ни одной смазливой студентки. Начались неприятности на работе. Одна из аспиранток донесла о творившемся в «соответствующие инстанции».

Скандал достиг апогея, когда у Владимира нашли дома порнографические фильмы, снимки, журналы. Советский Союз уже фактически не существовал, но действовал его уголовный кодекс, где за хранение порнопродукции можно было получить реальный срок. Оказавшись под следствием, с позором выгнанный с работы Владимир впал в депрессию и хотел покончить с собой.