Обитаемый остров

айте зажигать свет. Глупо. Он нас видит, а мы его не видим. - Он нащупал перед собой спички и стал чиркать одну за другой. Они ломались.

- Да, - сказал Мемо. - Конечно, глупо. Отсюда он выйдет либо нашим, либо не выйдет совсем.

- Позвольте-ка... - Максим протянул руку, отобрал у Доктора спички и зажег свечу.

Все зажмурились, прикрывая ладонью глаза. Доктор немедленно закурил.

- Раздевайтесь, - сказал он, треща трубкой.

Максим стянул через голову брезентовую рубаху. Все уставились на его грудь. Доктор выбрался из-за стола, подошел к Максиму и принялся вертеть его в разные стороны, ощупывая крепкими холодными пальцами. Было тихо. Потом длинноволосый сказал с каким-то сожалением:

- Красивый мальчик. Сын у меня был... тоже...

Ему никто не ответил, он тяжело поднялся, пошарил в углу, с трудом поднял и водрузил на стол большую оплетенную бутыль. Потом выставил три кружки.

- Можно будет по-очереди, - объяснил он. - Ежели кто хочет покушать, то сыр найдется. И лук...

- Погодите, Лесник, - раздраженно сказал широкоплечий. - Отодвиньте бутылку, мне ничего не видно... Ну, что, Доктор?

Доктор еще раз прошелся по Максиму холодными пальцами, окутался дымом и сел на свое место.

- Налей-ка мне, Лесник, - сказал он. - Такие обстоятельства надобно запить... Одевайтесь, - сказал он Максиму. - И не улыбайтесь, как майская роза. У меня будет к вам несколько вопросов.

Максим оделся. Доктор отхлебнул из кружки, сморщился и спросил:

- Когда, говорите, в вас стреляли?

- Сорок семь дней назад.

- Из чего, вы говорите, стреляли?

- Из пистолета. Из армейского пистолета.

Доктор снова отхлебнул, снова сморщился и проговорил, обращаясь к широкоплечему:

- Я бы голову дал на отсечение, что в этого молодчика действительно стреляли из армейского пистолета, причем с очень короткой дистанции, но не сорок семь дней назад, а по меньшей мере сто сорок семь... Где пули? - спросил он вдруг Максима.

- Они вышли, и я их выбросил.

- Слушайте, как вас... Мак! Вы врете. Признайтесь, как вам это сделали?

Максим покусал губу.

- Я говорю правду. Вы просто не знаете, как у нас быстро заживают раны. Я не вру. - Он помолчал. - Впрочем, меня легко проверить. Разрежьте мне руку. Если надрез будет неглубокий, я затяну его на десять-пятнадцать минут.

- Это правда, - сказала Орди. Она заговорила впервые за все время. - Это видела я сама. Он чистил картошку и обрезал палец. Через полчаса остался только белый шрам, а на другой день вообще уже ничего не было. Я думаю, он действительно горец. Гэл рассказывал про древнюю горскую медицину, они умеют заговаривать раны.

- Ах, горская медицина... - сказал Доктор, снова окутываясь дымом. - Ну, что же, предположим. Правда, порезанный палец - это одно, а семь пуль в упор - это другое, но - предположим... То, что раны заросли так поспешно, - не самое удивительное. Я хотел бы, что бы мне объяснили другое. В молодом человеке семь дыр. И если эти дыры были действительно проделаны