Трон

ание...

- Видишь ступеньки?

Она увидела. Лестница вилась спиралью и так обросла плющом, что издали ее можно было принять за древесный ствол.

- Поднимайся... Там окошко. Просто смотри.

***

Один раз она чуть не свалилась. Сгущались сумерки, ступеньки далеко отстояли друг от друга, а цепкий плющ приходилось порой рвать. Сцепив зубы, Элиза забралась на верхнюю площадку. Окошко было без стекла. Трухлявая рама поросла мхом; подавшись вперед, Элиза не без содрогания заглянула внутрь. Там был бальный зал. Во всяком случае, в ее представлении бальный зал должен выглядеть именно так - блестящий паркет и много-много светильников, правда, не очень ярких. И четыре десятка девочек от восьми до шестнадцати лет, все разодетые как на праздник.

Они стояли вдоль стен - молчаливые и сосредоточенные. И каждая держала в руке мячик.

Элиза ждала.

Четыре десятка мячиков ударились о пол. Нестройно забубнили голоса:

- Я... знаю... я... пять... знаю... имен... пять... девочек... имен... знаю...

Они играли. Каждая сама по себе - и все вместе, играли, повинуясь неизвестным Элизе правилам. Мячики летали, ударяясь о стены, никогда не сталкиваясь, не падая из рук - Элиза задержала дыхание. Это можно показывать в цирке...

Они танцевали; даже Даниэлла казалась тоньше и грациознее, чем обычно:

- Виолетта! Раз! Роза! Два! Мария! Три!...

- Я... знаю... пять... названий... кораблей... "Самум"! Раз! "Кречет"! Два! "Легенда"! Три!..

- Я... знаю... пять... названий... рек...

- Я... знаю...

Мячики били о пол и о стены, аккомпонировали танцу, невиданный хоровод отражался в зеркальном паркете, а фонари, горевшие вполнакала, теперь разгорались все ярче и ярче, заливали зал светом. Элиза навалилась животом на раму, рискуя свалиться в зал.

- Играем! - голос господина попечителя легко перекрыл сорок девчоночьих голосов. - Играем! Раз! Два! Три! Четыре! Пять!

Считалочка продолжалась - но теперь в ее канву вплетался новый ритм; господин попечитель шел по залу, мячи свистели перед его лицом, но ни один не касался.

- Я. Знаю. Пять. Замечательных. Дат. Даниэлла!..

Элиза увидела, как ее соседка по комнате оказывается внутри общего круга, наступает тишина, все мячики, кроме Даниэллиного, вернулись в руки своим владелицам.

Голос господина попечителя звучал в тишине отрывисто и резко:

- Четвертое июля! Двенадцатое сентября! Седьмое ноября! Шестое июня! Двадцать четвертое декабря!

Одинокий мячик Даниэллы летал через весь зал. Тук - о стену. Тук - о пол. Тук...

- Играем, Даниэлла! Играем! Четвертое июля! Двенадцатое сентября! Седьмое ноября! Шестое июня! И...

Мячик падал. Элиза голову отдала бы на отсечение, что перед тем, как лечь Даниэлле в ладонь, мячик явственно замедлил свой полет.

- Двадцать шестое, - хрипло сказала Даниэлла. - Двадцать шестое декабря.

Мячик выскочил из ее руки и покатился по полу.

***

Элиза сидела на берегу. В темноте еле слышно дышало море, поодаль качивался на волнах