Сапфик (ЛП)

— Умница, — прошептал всадник.

Он осторожно, держась за луку, соскользнул с седла. Как только ступни коснулись земли, сапиент едва не упал — не было сил даже стоять. Пришлось схватиться за стремя, чтобы удержаться на ногах.

Призрачные зонтики болиголова покачивались над его головой, наполняя воздух удушливым ароматом. Джаред, тяжело дыша, упал на колени и принялся шарить руками по земле, пытаясь найти воду.

Холодная, как лёд, она струилась меж заросших высокой травой валунов.

Зачерпнув немного ладонью, сапиент выпил, закашлялся. Студёная влага показалась ему сейчас вкуснее, чем вино. Он выпил ещё, потом, чтобы встряхнуться, плеснул в лицо, на волосы, смочил шею. Вынул шприц и ввёл себе обычную дозу лекарства.

Необходимо было поспать. Разум туманился, погружался в пугающее оцепенение. Джаред постарался плотнее укутаться в мантию и свернулся калачиком в шуршащих зарослях травы. Но теперь он не мог сомкнуть глаз.

Он боялся не леса. Его страшила мысль, что если он сейчас уснёт, то уже никогда не проснётся. Что его лошадь убежит, лес завалит его тело палой листвой и кости его никто никогда не найдёт. И что Клодия…

Он заставил себя остановиться, но боль как будто насмехалась над ним. Она стала его тёмной стороной, его близнецом, не размыкающим своих крепких объятий даже во сне.

Дрожа, он сел, убрал со лба мокрые пряди. Это истерика. Он не может умереть здесь. Во-первых, лишь он обладает информацией, в которой так нуждаются Финн и Клодия. Только он знает о двери в самом сердце Тюрьмы, о Перчатке. Нужно во что бы то ни стало об этом рассказать. Во-вторых, вряд ли его смерть будет такой лёгкой.

А потом он увидел звезду.

Красная, крохотная, она наблюдала за ним. Он попытался унять дрожь и сфокусировать взгляд, но свечение было слишком тусклым. Или это галлюцинации из-за жара, или болотный огонёк. Ухватившись за ветку, сапиент с трудом поднялся на колени.

Красное Око моргнуло.

Джаред встал на ноги, поймал поводья и повёл коня навстречу этому свету.

Его лихорадило, темнота тянула назад, каждый шаг отдавался болью, пот застилал глаза. Крапива жалила; он продирался сквозь низко нависающие ветки и тучи металлической мошкары, а над ним распахнулось небо, по которому плыли тысячи звёзд. Под огромным дубом он остановился, чтобы перевести дыхание. Перед ним простиралась поляна, на которой какой-то худой и темноволосый человек подбрасывал хворост в костерок. На лице незнакомца играли красные отблески.

Тот повернулся.

— Идите сюда, мастер Джаред, — тихо пригласил он. — Идите к огню.

Джаред покачнулся, вцепился в дубовый сук, чья морщинистая кора раскрошилась под его ногтями.

И тут же его подхватили руки незнакомца.

— Я держу вас, — сказал голос. — Держу.

Аттия хотела проснуться и не могла. Сон камнем давил на веки. Руки были заведены назад, и на мгновение ей померещилось, что она снова лежит на маленькой раскладушке в том закутке Тюрьмы, который её семья когда-то называла своим домом. В тесном коридоре, где шесть семей ютились в ветхих лачугах, сплетённых из краденых сеток и тросов.

Почувствовав запах прели, Аттия попыталась повернуться, но что-то её надёжно удерживало.

Кажется, она сидит, а вокруг запястий обвилась змея.

В тот же миг её глаза распахнулись.

Сидевший у костра на корточках Рикс расплывался перед её взором. Чародей смял в комок кусочек кетта, сунул себя за щёку и разжевал.

Аттия дёрнулась. Никакой змеи — руки связаны сзади обычной верёвкой, а спиной пленница опиралась на тёплую сгорбленную спину другого человека. Конечно же, это был Кейро. Значит, Рикс привязал их друг к другу.

— Ну-ну, Аттия, — холодно заметил фокусник, — кажется, тебе не так уж удобно.

Верёвки до боли впились в запястья и лодыжки. Кейро всем весом навалился ей на плечи. Но она лишь улыбнулась.

— Как ты сюда попал, Рикс? Как ты нашёл нас?

Он размял свои длинные пальцы фокусника.

— Для Тёмного Чародея нет ничего невозможного. Магия Перчатки взывала ко мне сквозь долгие мили коридоров и гулкие галереи.

Он продолжал жевать кетт красными от сока зубами.

Аттия кивнула. Рикс похудел и оттого казался ещё более долговязым, чем раньше, его рябое лицо покрывали струпья и грязь, волосы свисали сальными прядями. А в глазах его снова плескалось безумие.

Должно быть, Перчатка уже у него.

Разбуженный их голосами, позади неё зашевелился Кейро. Пока он приходил в себя, Аттия быстро огляделась, рассмотрела повнимательнее тёмные, узкие щели тоннелей, выходящих из пещеры. Фургон тут не пройдёт. Рикс раздвинул в усмешке щербатый рот.

— Спокойно, Аттия. У меня есть план, я всё продумал.

Его голос стал жёстче, он наклонился и пнул Кейро.

— Ну что, разбойник? Вряд ли тебе теперь удастся что-то стянуть, да?

Кейро тихо выругался. Аттия почувствовала, как он дёрнулся и извернулся — ей стало больно от натянувшихся верёвок — чтобы получше рассмотреть Рикса. В медном ободе колеса повозки она увидела причудливо искривлённое отражение напарника, его голубые глаза, следы крови на лбу. Но это же был Кейро, поэтому его голос прозвучал холодно как лёд:

— Не знал, что ты такой завистливый, Рикс.

— Нет ничего мелочней зависти. — Рикс посмотрел назад, глаза его блеснули. — А это будет месть. Холодная, выдержанная месть. Я поклялся, и я отомщу.

— Уверен, мы сможем договориться, — сказал Кейро, одновременно нашаривая пальцы Аттии горячими потными руками.

— О чём? — Рикс подался вперёд, вынул из-под плаща нечто тёмное и сияющее. — Уж не об этом ли?

Кейро напрягся.

Рикс расправил драконью лапу, погладил треснувшие древние когти.

— Вот что влекло меня. Звало меня. Через переходы, сквозь звенящий океан воздуха я слышал её зов. Чувствовал её ток на своей коже.

Волоски на его руке вздыбились.

Он прижал Перчатку к щеке; заколыхались тонкие чешуйки.

— Она моя. Мой творческий дар, моё зрение, мой слух. — Он хитро посмотрел на пленников поверх драконьей кожи. — Настоящий артист не может утратить свой дар. Она звала меня, и я её нашёл.

Аттия сжала пальцы Кейро, продвигающиеся вдоль верёвки к узелкам. «Будь осторожен! — хотелось крикнуть ей. — Он сошёл с ума, он непредсказуем!» Но Кейро заметил тихо и язвительно:

— Рад за тебя. Но у меня с Инкарцероном договор, и ты не посмеешь…

— Давным-давно, — перебил его Рикс. — я тоже заключил сделку с Тюрьмой. Пари. Мы играли в загадки.

— Я думал, это был Сапфик.

Рикс ухмыльнулся.

— И я выиграл. Но Инкарцерон играет нечестно, знаешь ли. Он отдал мне Перчатку и пообещал Побег. Но скажи мне, разбойник, что есть Побег для тех, кто запутался в лабиринте собственного разума? Какие секретные дверцы есть там, какие тоннели ведут Наружу? Потому что я видел то, что Снаружи, видел, и ты вообразить себе не можешь, как там просторно!

Аттия похолодела от страха.

— Аттия, голубушка, ты думаешь, я сошёл с ума? — улыбнулся Рикс

— Нет, — соврала она.

— О, да, дорогуша! И возможно, ты права. — Выпрямившись во весь свой немалый рост, он вздохнул. — И вот вы оба отданы на мою милость, как детки в лесу в той книжке, которую я читал когда-то.

— Как?! Ещё в одной? — рассмеялась Аттия. Всё что угодно, лишь бы он продолжал говорить.

— Злая мачеха бросила их в тёмном лесу. Но они нашли дом, весь из имбирного печенья. И ведьма, что жила в этом доме, превратила их в лебедей. Они улетели, скованные золотой цепью.

Он уставился на крошечных лебедей, прикреплённых к Перчатке.

— Как мило, — едко заметил Кейро. — И что дальше?

— Они прилетели в высокую башню, где жил волшебник. — Рикс спрятал Перчатку, подошёл к фургону и начал рыться в его нутре.

Аттия почувствовала, как верёвки обожгли её запястья, потому что Кейро неистово дёргал руками.

— И он освободил их?

— Боюсь, что нет. — Рикс повернулся. В руке он держал длинный меч, тот самый, который использовал в своих представлениях. Лезвие сверкнуло остро отточенной кромкой. — Боюсь, что у этой сказки несчастливый финал, Аттия. Понимаешь, они предали его, кое-что у него украли. Он очень рассердился. Поэтому решил их убить.