Тутти Кванти

«Тройка, трешка… Был, был, чего там… Продавец лесосклада — кто ж как не трешник… Одначе корни мои там, и чего ж мяться, ежли потом из них такой стволина двинулся. Но не сразу. Пока торговую науку не постиг, до склада на автобусе зайцем ездил — копейку берег, лишней-то не было. Ну а после пошло освоение пружин ремесла, самостийное, в наставники-то никто не набивался, хотя ни зав, ни второй продавец штучек своих особенно не скрывали. Оказалось, можно и кругляк, и тес, хоть обрезной, хоть нет, принять одним сортом, продать другим. А какая бездонность в замерах кубатуры! А как славно, что не изживается дефицит! Попробуй-ка, товарищ клиент, достать оцинкованное железо, или сурик, или паршивый штакетник… А прохлопаешь ушами до лета — ни тебе цемента, ни столбов, ни труб, ни того же теса, независимо от обрезки. Да что там теса — обыкновенных гвоздей нет!.. А клиенту строиться надо — фундамент под дом заложен. Где он возьмет простые эти материалы? А ему и непростые — позарез. Брус, к примеру, или доска половая… И он, сиротина, идет ко мне, за куб драного горбыля готов следы мои целовать. А я его давно жду. С кукишем. Дескать, рад бы помочь, да сами видите — двор под метелку. Когда завезут? Дальше я бывал саркастичен: «Вот смотрю я на вас — вроде солидный человек… Извините, если не засекречены, — где служите? Ах, декан юридического факультета, профессор… Вот смотрю я на вас — вроде декан юридического факультета, профессор, можно сказать, а такие наивности… Давайте в лоб спросим Юрия Валерьяновича, то есть меня: может он протянуть вам хоть жалкую соломинку надежды? И Юрий Валерьянович в лоб ответит: навряд! Потому что в обозримости ожидается статус-кво… Но как мы есть существа мыслящие, будем думать…» С этого момента — клиент мой. Если бы у меня тогда имелась дача, декана можно было бы сторожем брать — преданней любой собаки сделался. Да он ли один! Хоть начцеха с мясокомбината, хоть аптекарь, хоть автомеханик, хоть администратор какой-нибудь — всякий клиент уши прижимал, в глаза заглядывал и у ног скулил: Валерьяныч, будь другом, достань, придержи, сообщи — в долгу не останусь, отблагодарю, будешь доволен… Я и был доволен: ставил в безысходку — давали хорошо. Но надувал не каждого и драл не с каждого. Тому декану в месяц все устроил и ничего не взял: юн был, а смекалист, уже в те поры знал, что дети мои в законники двинутся, хотя Зою Аркадьевну еще и не повстречал… Да я и без декана за полтора года наскреб на «москвичок» и на кооператив…»

Бельчук поднялся, сопя и отдуваясь, грузно поприседал, разминая суставы, прошелся по просторному кабинету к двери, еще погруженный в молодость, и внезапно, повинуясь неосознанному импульсу, резко обернулся — от ощущения какой-то перемены, происшедшей то ли в комнате, то ли… A-а, исчезло солнце! Он быстро подошел к окну и, пользуясь широким обзором, оглядел небо, дотоле хваставшее голубизной первозданной. Бельчук мог присягнуть, что именно таким оно и было минуту, ну пять минут назад, и солнце светило вовсю, яркое, нарядное («Причепурилось! — всплыло словечко в доказательство. — Да и левым глазом чувствовал я его все время! Жмурился даже!»). Теперь же не было ни солнца, ни голубизны. Была сплошная чернота. Как будто очень аккуратно, педантично выкрасили небо черной-пречерной краской. И не кистью, валиком прокатали — до того ровно легла краска, без полутонов, подтеков, переходов. Эта вот черная ровность, в которой не обнаруживалось и намека на родные и понятные тучи, больше всего изумила и даже слегка встревожила Бельчука. «Надо будет вечерком сводку погоды послушать, наверняка скажут о каком-нибудь редком атмосферном явлении, которого лет триста не наблюдали. И все объяснится, как пить дать, очень просто…»

Успокоенный этой мыслью, он машинально глянул на крупные светящиеся цифры настольных электронных часов — они показывали четверть двенадцатого — и снова взял любимую колоду («Мои четки!»), разделил на две части, с сухим треском вогнал одну в другую. И выдернул карту из середины.

Это была семерка.

«Ну, знаете… Такое уже не смешит. День маленьких чудес. В атмосфере Земли и на земле Бельчука… Хотя, коль скоро это день экскурса в прошлое… Да, был я и семеркой. Когда моего начальника цапнули за руку и вручили — всего-то делов! — «пятерик» (впоследствии с его адвокатом я сплел тугую связку — с таким не сгинешь навсегда), заведовать складом определили меня. Номинально больше чем на семерку должность не тянет. Другое дело — ее возможности. Но разворачивался я осторожно, с учетом ошибок предшественника, поначалу не то что не шустрил — в левые разговоры не вступал. Клиентура — а она уже была куда попузатее — занервничала, мне дали понять, что кое-кого такой стиль не устраивает. Еще бы! Вот пустячок: пришел трейлер бруса; не поставь я на штабель трафарет «продано», его расхватает рядовой гражданин, труженик борозды и станка; нерядовой же гражданин останется при пиковом интересе, что его, естественно, огорчает, и он дает мне об этом знать. Тогда-то я и сделал зарубку: честный складской работник, да и вообще торговый, бывает не угоден — и своим, и иным прочим. Ах, до чего ж сладок был вывод: не я сворачиваю на кривую стежку — меня недвусмысленно на нее толкают… Но прочь лукавство! Именно толчка-то я и жаждал, как жаждут его повсюду мои собратья. Так марафонец нетерпеливо ждет выстрела стартера, чтобы устремиться к желанным лаврам. Желанным!..

И я устремился. Правда, рули переложил плавно, имитируя неподатливость честняги. Зато развитое потом ускорение было равно ускорению свободно падающего тела — только мое тело взмывало вверх. В короткий срок всевозможные управляющие, директора, начальники чего-то и заведующие чем-то, деятели искусств и неискусств, ученые и неученые сделались не клиентами моими, нет, — задушевными приятелями. И я понял, что судьбина взнуздана и я могу ею управлять.

Дышалось легко, творилось вольготно. С большим подъемом проводя операции по смене машин (несмышленым был — увлекался), квартир (отличной на прекрасную, прекрасной на сказочную), дач (тут, увы, пока что дощатой на бревенчатую в два этажа), я лихорадочно и весьма циничными способами (работенка велась наитопорнейше) набивал кубышку… сберкнижками (даже торговался, если считал, что со мной жадничают. Фи!), ибо возникла радужная идея, требовавшая, однако, для своей реализации солидного оборотного капитала. Ну а пока шел процесс первичного накопления, параллельно с ним сколачивался капитал совсем иного рода, но отнюдь не менее важный. Слыть среди дружков-пузанков ловким доставалой и славным малым — мало. Для задуманного предприятия мне нужна была устойчивая репутация делового человека. Экономически грамотного, масштабного, надежного, с которым неосязаемые джентльменские контракты подписываются спокойно. Пришлось демонстрировать ушлой публике умение «замыкать окружности». Рисовал круги разных диаметров, посложнее, попроще, но, бог миловал, всегда замыкал. Нехитрым-то это занятие представляется только со стороны, а засучи рукава да примись за него — ту еще поленницу нарубишь. Выручи, поди-ка, химзавод, у которого мощности стопорятся — поставщик, как водится, с сырьем надул. Ввязываюсь. Ради идеи, о которой пока не распространяюсь («На кой черт тебе эта бредовая канитель?» — «Не могу видеть, как страдает государственный интерес!»). Звоню на грузовую пристань, уламываю отставного капитана отдать заводу, заимообразно, ту транзитную баржу с нужным как раз сырьем, о которой, будучи у меня вечор, он случайно обмолвился. Но личных отношений здесь недостаточно, дело-то не личное, поэтому, исходя опять-таки из полученной от него информации, сулю капитану гравий, который он никак не может достать, чтобы расширять пристань. Сдается. Соединясь с тридевятым царством — карьером, вытряхиваю из них гравий в обмен на колонну самосвалов: горит план по вывозке из-за нехватки машин. Отлавливаю «летучего голландца» — завгара, этого хама: «Дам пять бортов, если пробьешь нам три квартиры». В неделю выхлопатываю две за выездом («А мне две и нужно было, ха!»), но у моей квартирной помощницы — свекровь-язвенница, нужна путевка в санаторий. Ну, это чуть легче. Излагаю ситуацию директору химзавода, и через четверть часа звонок из завкома: «Есть горящая! Правда, в кардиологический. Умоляю, возьмите!» Ладно, сойдет, берем… Уф! Наконец-то круг замкнулся и всем без исключения хорошо. И у меня в том круге прочные связи. Как и в пятом, и в десятом, и… Сомневающихся больше нет — Бельчук может все. Устроить, достать, организовать…