Хьюстон, 2030

– Хорошо, дорогой… – сказала Клэрис, с неохотой слезая с колен Уильяма. У нее тоже потихоньку начиналось раздвоение личности, заметил Марк. С одной стороны, ей хотелось забросить дурацкое письмо в угол и начинать поскорее вечернюю сессию обниманий и поцелуев с любимым мужем. С другой стороны, ее разбирало любопытство, что же там в конце-то написано.

– Так, где это я? «Медицинскими свидетельствами…» Во, здесь начинается самое интересное. Слушай, зайчик… «Сумма единовременной компенсации рассчитывается на основании дневной нормы внеслужебного денежного довольствия мирного времени, в соответствии с Вашими званием и занимаемой должностью на момент Вашего увольнения из рядов Вооруженных сил, что составляет сто сорок пять долларов, ноль-ноль центов…» – Это так в письме. Центов! Кто когда последние центы видел? Рикки вчера делал уроки. Спрашивает: Рисси, тут в задаче написано: два доллара и пятьдесят центов. Что это за центы, и зачем они в задаче? Да, а почему всего сто сорок пять баксов? Это даже меньше, чем мы собираем в день для «Пути Спасения». Я помню, ты говорил, что получаешь шесть или семь сотен в день в Венесуэле.

– Ну да. То есть в зоне боевых действий и при исполнении служебных обязанностей. В учебном лагере, пупсик, мы получали две девяносто в день. Сто сорок пять баксов – это как раз половинка, то есть внеслужебная норма мирного времени, как и написано… – объяснил Уильям.

– Ладно, зайка… «Величина дневного дохода, утраченного вследствие увечья, вычисляется пропорционально степени Вашей инвалидности на момент рассмотрения Вашего заявления о компенсации, то есть семидесяти девяти процентам от полной дневной нормы денежного довольствия, что соответствует ста четырнадцати долларам, пятидесяти пяти центам…» – Опять же, число в скобках… Сто четырнадцать баксов в день? Это железобетонно меньше, чем набирается в нашем ведерке, даже в самый неудачный день…

– «Социальный Оптимум». Официальный способ, как наколоть инвалида, не нарушая законов, – сказал Марк, – Дневная норма рядового срочной службы в мирное время – мизерная. Если при исполнении обязанностей – плата удваивается. Ну, а в зоне боевых действий есть еще и боевой коэффициент. То есть, на войне солдат получает очень даже приличные бабки. Кроме того, для рядовых почти все бесплатно: жратва, развлечения, обмундирование и все прочее. Деньги нужны только на пиво и девочек. Так можно жить припеваючи… Но как только рядовой получает инвалидность, вся оплата сокращается обратно до нормы мирного времени, да еще на процент инвалидности умножают. Есть еще одна уловка: автоматически предполагается, что зарплата рядового – это все, что здоровый мужик был бы способен зарабатывать на протяжении всей своей карьеры. Как будто нет работы, которая оплачивается лучше, чем быть рядовым.

Клэрис кивнула, – Да, тут так и написано… «Полная сумма утраченного дохода рассчитывается как произведение величины дневного дохода, утраченного вследствие увечья, на расчетный период. За расчетный период принимается количество дней между датой увольнения из рядов Вооруженных Сил и шестидесятым днем рождения инвалида, округленное до ближайшей сотни дней, но не менее 200 дней. В Вашем случае, расчетный период составляет 15,300 дней, в результате чего общая сумма компенсации составляет один миллион семьсот пятьдесят две тысячи шестьсот пятнадцать долларов, ноль-ноль центов…» – И то же самое число в скобках… Марк, а сколько ты получаешь за год?

– Сейчас? Семьсот шестьдесят тысяч, но это до вычета налогов. После налогов – чуть меньше шестисот кусков, Клэрис, – отозвался Марк. Он ожидал, что компенсация Уильяма будет не слишком щедрая, но по его расчетам как-то выходило три миллиона с небольшим. Марк был неприятно удивлен, услышав, что сумма компенсации будет куда меньше трех миллионов.

– То есть, компенсация Билли будет примерно как папина зарплата в ФБР в течение трех лет, – прикинул Майк из своего угла. – Не так уж плохо. У нас на Куче, нужно по крайней мере пять или шесть лет вкалывать, чтобы заработать столько же.

Уильям сидел, тихо кусая губы. Конечно, он тоже ожидал чего-то покрупнее.

– Не переживай, зайка, – сказала Клэрис, – Надо смотреть на положительные стороны. Стакан наполовину полон! Миллион семьсот пятьдесят! Не горы золотые, но всяко уж лучше, чем совсем ничего…

– Ладно, пупсик, стакан наполовину полон, я совсем не переживаю. А на положительные стороны я просто наглядеться не могу. Всеми моими четырьмя десятитысячными мегапикселя. Дочитывай письмо!

– «…Общая единовременная компенсация в размере одного миллиона… Короче, тут та же сумма: лимон семьсот пятьдесят… Будет выплачиваться в виде четырех отдельных траншей, не более 450 тысяч долларов каждый, в течение восьми лет. Обратите внимание, что компенсация за увечья является облагаемым доходом, поэтому выплаты производятся за вычетом подоходного налога…» – Черт! Да, так и написано, зайка: «выплаты производятся за вычетом подоходного налога…»

– Суки! То есть, сначала они дают вам жалкую подачку, а потом – еще и отбирают налог! – совсем расстроился Уильям. Как всегда, когда он чувствовал себя не в своей тарелке, он попытался дотянуться своей коротенькой культяпкой левой руки до пустой правой глазницы, и ему не хватило, как всегда, примерно одного дюйма. В том, что осталось от его левого глаза, блеснули слезинки. Клэрис обняла мужа за плечи и вытерла ему глазницы ладошкой.

– Успокойся, зайка. Облагается, не облагается? Разве это важно? Мы получим немного денег до рождения нашего второго, вот и хорошо. Чего ты так с ума сходишь по этой «компенсации»? Мы и в «Пути Спасения» зарабатываем вполне достаточно, правда?

Именно так: «вполне достаточно», подумал Марк. «Социальный Оптимум». Вполне достаточный, самый такой оптимальный оптимум – чтобы не помереть с голоду.

– А какая ставка налога нам светит, отец? – спросил Уильям, пытаясь удержать эмоции под контролем.

– За четыреста пятьдесят кило? Двадцать процентов. Если выше пол-миллиона, будет двадцать два. Именно поэтому они и выплачивают по частям раз в два года. Так или иначе, вы получите на руки триста шестьдесят килобаксов. Учитывая все нюансы, не так уж и плохо…

– Ладно, будем считать, что это справедливо. В конце концов, все должны платить налоги, – кивнул Уильям, – Читай-ка дальше, Рисс. Они там пишут, как нам вытащить все эти килобаксы из системы?

– Да, зайка, тут дальше именно про это… «Первая выплата может быть получена в Управлении по Делам Ветеранов ВС, расположенном по адресу: 2700, Бульвар Пост Оак, Хьюстон, штат Техас. Получение выплаты производится по предъявлению документа, удостоверяющего личность инвалида…» Так! Значит, нам придется переться на бульвар Пост Оак? Автобус туда больше не ходит, а на омнибусе это по семь часов в каждую сторону. За день не обернешься.

– За триста шестьдесят кусков, наверное, стоит переться, – отметил Майк, – Я могу отпроситься на день у мистера Штольца и отвезу вас туда на моем грузовом велике. Или нет, лучше мы одолжим тандем, и я поеду только с Билли. Ты, Рисси, сейчас не в той спортивной форме, чтобы крутить педали до самого центра Хьюстона. Да и с точки зрения охраны денег, большой пользы от тебя не будет. Думаю, на тандеме, мы сможем спокойно обернуться за день. Оставаться в центре на ночь, да еще с такими деньгами в карманах, говорят, немного рискованно…