Люди в красном. Сборник

— Я жив потому, что не пришло еще мое время умирать. Ситуация как с Керенским и его удивительной способностью к регенерации. Сюжет нас и губит, и лечит.

— А разве важно, почему так происходит? Энди, послушай: если ты при смерти и вдруг выжил, исцелился благодаря совершенной фантастике — неужто переживаешь из-за фантастичности излечения? Да тебе наплевать! Ведь ты живой. Сюжет нас гробит, когда ему нужно. Но и в этом есть свои плюсы.

— Ты минуту назад страдал, что ты никто, полный ноль, и все из-за Сюжета, — заметил Даль. — Я подумал, что ты к нему не пылаешь большой любовью.

— Я и не говорил, что пылаю. Но думаю, ты забываешь о важнейшем. Сюжету до меня нет дела. А значит, из нас двоих только я не приговорен к ужасной гибели на потеху публике.

— Хорошо подмечено.

— Наше с тобой шоу дерьмовое. Но иногда и в дерьме есть польза.

— Пока оно нас не прикончит.

— Не прикончит тебя, — напомнил Хестер. — Я-то могу выжить.

Он показал на распростертого Мэттью и добавил:

— Если б он жил в нашем мире, мог бы выжить.

Даль не ответил. Хестер оторвал взгляд от больного, посмотрел на друга. Тот задумчиво глядел на Хестера.

— Что такое?

— Думаю.

— О чем?

— Как извлечь пользу из Сюжета.

Хестер поморщился:

— И конечно же, не без моего участия?

— Да, Джаспер. Именно так!

ГЛАВА 20

Чарльз Полсон зашел в комнату, где сидели пятеро с «Интрепида».

— Простите, что заставил ждать, — извинился продюсер и указал на вошедшего следом. — Вы хотели видеть ведущего сценариста — вот и он. Знакомьтесь, Ник Вайнштайн. Я объяснил ему, что происходит.

— Привет, — поздоровался Ник, оглядывая астронавтов. — Ух ты! Чарльз и в самом деле не шутил!

У всех пятерых отвисли челюсти.

Первым молчание нарушил Хестер.

— Ничего себе сюрприз! — пробормотал он.

— Что за сюрприз? — осведомился сценарист.

— Мистер Вайнштайн, вы когда-нибудь снимались в эпизодической роли в своем шоу? — спросил Даль.

— Однажды, несколько сезонов тому назад. Потребовался живой манекен для сцены похорон, меня сунули в костюм и приказали опечалиться. А в чем дело?

— Мы знаем человека, которого вы играли. Его имя — Дженкинс, — пояснил энсин.

— В самом деле? — сценарист улыбнулся. — И какой он?

— Он — полоумный депрессивный затворник, до сих пор горюющий о смерти жены, — сообщила Дюваль.

Вайнштайн перестал улыбаться.

— Простите.

— Вы, однако, выглядите более опрятно, — заметил Хэнсон в качестве утешения.

— Думаю, обо мне такое говорят впервые, — отозвался Вайнштайн, указывая на свою бороду.

— Вы говорили, вам необходимо побеседовать со мной и Ником, — напомнил Полсон.

— Да, необходимо, — подтвердил Даль. — Пожалуйста, садитесь.

— Кто такой Дженкинс? — спросил шепотом Керенский, воспользовавшись паузой.

— Я слушаю, — оповестил Полсон, а взгляд его то и дело, будто помимо воли, упирался в Хестера.

— Мистер Полсон, мистер Вайнштайн, у нас была весомая причина отправиться в путешествие во времени и прибыть сюда. Мы хотим убедить вас закрыть шоу.

— Что? — поразился Вайнштайн. — Почему это?

— Потому что, если оно не закроется, мы умрем. Мистер Вайнштайн, всякий раз, когда вы убиваете второстепенного персонажа в сценарии и он умирает в сцене, игравший его актер просто уходит со съемок пообедать. Но, в нашем мире умирает человек. По-настоящему. А убивают кого-нибудь в каждой серии.

— Не в каждой, — возразил Вайнштайн.

— Джимми? — попросил Даль.

— По сей день выпущено шесть сезонов «Хроник „Интрепида“», всего сто двадцать восемь серий, — поведал Хэнсон. — В девяноста шести из них гибли члены экипажа «Интрепида», один или более. В ста двенадцати сериях прямо или косвенно изображалась смерть. Вы убили по меньшей мере четыреста членов команды. Плюс к тому вы изображали гибель звездолетов, атаки на обитаемые планеты и эпидемии на них. Счет выписанных вами смертей идет на миллионы.

— И это не считая врагов, — добавил Даль.

— Их смерти лишь незначительно увеличат приведенную выше оценку, — возразил Хэнсон.

— Он основательно изучил ваше шоу, — заметил Даль, адресуясь к Вайнштайну.

— Я не виноват в этих смертях! — воскликнул сценарист.

— Вы написали их, — отрезала Майя.

— Не все! Над сериалом работают и другие сценаристы.

— Но вы же ведущий сценарист, — вставил Хестер. — Все сценарии поступают к вам на одобрение.

— Мы не хотим обвинять вас в убийствах, — вмешался Даль. — Вы же не могли знать. С вашей точки зрения, вы всего лишь сочиняли сценарий. Но для нас изображаемое вами — реально.

— Да как это вообще возможно? Как могут наши выдумки влиять на вашу реальность? Это же нелепость!

— Нелепость? — Хестер фыркнул. — Добро пожаловать в нашу жизнь!

— Вы что имеете в виду? — спросил изумленно Вайнштайн.

— Думаете, наша жизнь имеет хоть какой-то смысл? Вы сунули нас во Вселенную, где по космическим станциям бродят роботы-убийцы с гарпунами! О, сколько смысла в роботах-убийцах с гарпунами!

— Или ледяной акуле, — добавила Дюваль.

— Или борговианских земляных червях, — вставил свое Хэнсон.

Вайнштайн предостерегающе поднял палец:

— За борговианских червей я не в ответе. Я тогда провалялся две недели с птичьим гриппом. Сценарист, писавший про Борговию, обожает «Дюну». К тому времени, когда я вернулся, было уже поздно. Наследники Херберта нас чуть живьем не съели.

— Нам пришлось лезть в черную дыру, чтобы попасть сюда! — поведал Хестер и ткнул пальцем в Керенского. — Нам пришлось похитить этого пришибленного ублюдка, чтобы обезопасить себя, потому что он — главный герой и не может умереть вне экранного времени! Только подумайте: ради него изменяются законы физики!

— Но это не спасает меня от постоянных увечий, побоев и ран, — вмешался Керенский. — Я все удивлялся, почему со мной случается столько плохого. Теперь понимаю: по крайней мере один главный герой должен страдать. И это, скажу вам, скверно!

— Вы даже лечите его на удивление быстро, чтоб поскорее снова отметелить, — заметила Майя. — Знаете, как-то это жестоко.

— А ведь есть еще Яшик, — сообщил Хэнсон, указывая на Даля.

— Ящик? — удивился сценарист, послушно взглянув на энсина.

— Когда вы вписываете что-нибудь антинаучное, разрешается проблема так: мы суем ее в Ящик и тот выплевывает решение в наиболее драматичный момент, — пояснил тот.

— Но я никакого Ящика не описывал!

— Но вы пишете антинаучную чушь, причем постоянно. Оттого и Ящик.

— Кстати, вас учили в школе азам естественных наук? — осведомился Хестер.

— Я окончил Оксидентал-колледж! Там очень хорошие курсы по естественным наукам.

— Возможно, они там и есть. Но кажется, вы их не посещали, — заметила Дюваль. — Скажу вам по секрету, наша Вселенная — жутко несуразное место.

— В других фантастических сериалах есть научные консультанты и советники, — сказал Хэнсон.

— Но это же фантастика! Хоть и научная, все-таки фантастика!

— Это плохая научная фантастика, — припечатал Хестер. — А нам приходится в ней жить!

— Ребята, давайте не будем уклоняться от основной темы, — попросил Даль.

— А что за основная тема? — осведомился Полсон. — Вы сказали, у вас идея, которую вы хотите обсудить, а пока всего лишь донимаете моего главного сценариста.

— Я даже испытываю легкое чувство вины, — признался Вайнштайн.

— Не стоит, — сказал Даль. — Повторю: вы не могли знать. Но теперь вы знаете, откуда мы и почему явились остановить ваш сериал.

Полсон открыл рот — должно быть, чтобы возразить и привести целый ряд причин, по которым сериал остановить невозможно и немыслимо. Но Даль поднял руку, предупреждая возражения.

— Но сейчас, когда мы увидели и немного поняли здешнюю жизнь, я уяснил: вот так взять и остановить шоу невозможно. Отправляясь сюда, мы многого не знали. А теперь я понимаю: закрывать сериал нет нужды, потому что его можно обратить нам на пользу. И вам тоже.