Пейзаж с видом на кладбище

– Тебе плохо, Коля? – Людмила подошла к мужу и положила ему руку на плечо. Николай резким движением туловища тут же ее сбросил. Он с трудом поднялся со стула и, пошатываясь, побрел к постели. Людмила попыталась ему помочь, но Николай прорычал:

– Отойди.

– Как знаешь, – она обиженно буркнула и, обогнав мужа, зашла в спальню. Ей вдруг стало страшно: а если бабка Евдокия что-то недосказала? Если муж всё-таки решит сейчас опохмелиться? Он же, как нарекла Овчарка, может умереть! – Людмила охнула и поднесла ладонь к губам: «Боже мой, что я наделала»?

Николай, словно древний старик, тяжело кряхтя, завалился на кровать. Он пытался заснуть, но перед глазами мельтешила отчаянная круговерть из оранжевых точек. Потом на этот яркий дождь стало надвигаться зловещее темное пятно. Испугавшись, плотник подскочил и сел на кровати. «Что это со мной происходит? Может, за шкафом стояла азербайджанская катанка и я ею отравился? А если это «белочка» начинается»? – Николай, пытаясь обнаружить в помещении знакомые предметы, затравленно озирался вокруг.

– Коля, что с тобой? – Людмила, осторожно взяв мужа за плечи, попыталась уложить его на подушку.

«Это еще кто? Жена, что ли? – плотник с ужасом вглядывался в лицо сидевшей рядом с ним женщины. – Да нет, вроде непохожа. А как она сюда попала?»

Лицо дружелюбно улыбнулось, но тут же вдруг исказилось, превратившись в немыслимо мерзкую, отталкивающую зеленоватую физиономию. Николай стремительно отпрянул в сторону и, закрывшись руками, в ужасе закричал.

– Коленька, успокойся! Это я – Людмила, твоя жена, – кошмарное существо протянуло к нему руку. Плотник дико взвизгнул и, размахнувшись, ударил кулаком по лицу эту жуткую женщину. Она зарычала, как подбитый зверь и свалилась на пол. Николай спрыгнул с кровати. Извергая проклятия, ногами принялся избивать незваную страшную пришелицу.

XV

Квазиморда после смерти матери никогда не доверял женщинам.

Разве что Оксане… Хотя какая она женщина? «Вот и эта, – сторож наблюдал за Людмилой, – какие-то странные вещи на кладбище по ночам творит. Колдует что ли? – горбун усмехнулся. – Думает, что это так просто. Почему именно женщины, в большинстве своем, предпочитают заниматься темными делами? – Квазиморда раздраженно подпнул комок земли. – Видимо, оттого, что глупые. И злые… Хотя была одна добрая». Он вдруг вспомнил, как его забирали из больницы в интернат.

– Зовут меня Надежда Ильинична, – несколько официально и даже строго представилась чуть полноватая женщина, когда машина – старенький УАЗик – тронулась с места. – Я завуч учреждения, куда мы сейчас направляемся. Интернат у нас хороший, – она говорила сухо и отрывисто, в упор разглядывая Славку и его одежду. – В прошлом году нас назвали лучшим среди коллективов ГОРОНО, и мы были награждены переходящим знаменем.

Машина резко затормозила на красный цвет светофора. Завуч отвлеклась, поправляя прическу.

– Осторожнее, Сергей Иванович, не дрова везете – повысила голос Надежда Ильинична. – Повернувшись к Славке, спросила: – А кто были твои родители, мальчик? – Чуть подумав, добавила: – Как, кстати, тебя зовут?

Он назвал свое имя и замолчал, не зная, что ей ответить на первый вопрос. «Кто были мои родители? Папой и мамой…» А что еще можно было добавить, он не знал. Кроме того, Славку немного смутило сообщение о красном знамени. Как ему к этому относиться, он тоже не знал.

– Молчишь? – завуч нахмурилась и отвернулась к окну. – Учти, Вячеслав, у нас таких не любят.

– Приехали, Надежда Ильинична, – машина остановилась перед трехэтажным кирпичным зданием. – На территорию будем заезжать?

– Выходи… э… мальчик, – завуч, не удостоив водителя ответом, открыла дверцу автомобиля.

Она слегка подтолкнула Славку в плечо, и они вошли в помещение. Навстречу им вышла девушка.

– Надежда Ильинична…

– Отведите его в баню, Алла Ивановна,обязательно сделайте санобработку… И карантин на неделю, – завуч, не дослушав, перебила подчиненную и указала на Славку папкой. – Затем, по прошествии указанного времени, определите в дошкольную группу, – она обернулась к новичку. – Сколько тебе лет?

Славка никак не мог вспомнить, сколько ему лет и даже покраснел от напряжения.

– Или слишком гордый, или, скорее всего, слишком тупой, – неизвестно к кому обращаясь, сказала Надежда Ильинична. – Нет, пожалуй, определите его в подготовительную группу.

– Да не бойся ты так… У тебя даже ладошка вспотела, – девушка крепко держала Славку за руку, когда они шли по бесконечным узким коридорам. – Привыкнешь, – Алла Ивановна улыбнулась.

Они зашли в отделанную кафелем душевую, и его спутница сказала:

– Раздевайся и иди, принимай душ, – она кивнула на одну из кабинок. – А я пока схожу за новым обмундированием. У тебя какой размер обуви и одежды?

Славка этого не знал и пожал плечами.

– Ну, раздевайся, чего ты ждешь? Вот полотенце, – она сунула ему в руки пахнущий хлоркой кусок грубой материи с рыжими пятнами.

Он отвернулся и снял с себя курточку, неловко стянул штаны. Алла Ивановна взяла одежду в руки.

– Сорок второй, пожалуй, – она вздохнула. – Купайся, я скоро приду.

Славка зашел в одну из кабинок и встал на резиновый коврик. Слегка крутанул холодный, скользкий барашек сместителя. Вверху что-то зашипело, и из крана хлынула едва теплая вода. Славка взял на железной полочке раскисший кусочек розового мыла и заплакал. Ему было холодно, стыдно и немножко страшно. Сейчас вернется Алла Ивановна и, наверное, будет смеяться над его внешностью. Он закрутил кран и осмотрелся по сторонам – где полотенце?

Послышались чьи-то голоса, и дверь распахнулась. В душевую комнату вошли несколько мальчишек, похоже, его сверстников. Славка прикрылся полотенцем. Несколько секунд они разглядывали новичка.

– Вот это красавец! – воскликнул один из них. Остальные дружно засмеялись. – И откуда ж ты такой взялся? – спросил тот же самый, видимо, заводила. Он подошел к Славке, с интересом рассматривая его горб. – Ну, дела! Прямо, как у верблюда… – мальчишки снова рассмеялись.

Они обступили Славку и, передавая друг другу зажженную сигарету, задавали ему глупые вопросы.

– А как он у тебя образовался?

– А что там находится внутри?

– А откуда ты приехал?

Славка переводил взгляд с одного мальчика на другого и не знал, что сказать им в ответ.

– Ты что, немой, придурок? – заводила выхватил у Славки полотенце и швырнул его в угол, чем в очередной раз невероятно рассмешил своих приятелей.

– Что здесь происходит? – с одеждой в руках в душевую вернулась Алла Ивановна. – Кто курит? Симонян, ты снова безобразничаешь?

– Мы ничего не делаем, Алла Ивановна, – Славкин обидчик спрятал сигарету за спину. – Это… это верблюд курил, – он кивнул на Славку.

– Симонян, как тебе не стыдно!? – воспитатель подняла полотенце и подала его Славке. – Убирайтесь отсюда немедленно, а то доложу о курении Надежде Ильиничне.

Мальчишки, посмеиваясь, нехотя пошли к выходу.

– Верблюд… Классно ты, Гарик, придумал, – сказал один из них Симоняну, и они снова рассмеялись.

– Одевайся, Славик, не обращай на них внимания, – Алла Ивановна сложила на скамейку одежду и поставила на пол новые ботинки.

Кличка Верблюд приклеилась к Славке намертво и надолго. По имени его называли только учителя и воспитатели. Учение Славке давалось невероятно трудно, что давало повод для новых насмешек. Он почти всегда отвечал невпопад и даже слегка заикался.

– Ну, Верблюд, смелее, – веселя класс, подбадривал его Симонян.

Славка еще больше тушевался и краснел, от волнения покусывая губы.

– Садись, Ковальчук, – Надежда Ильинична, преподаватель грамматики, хмурилась и махала рукой. – Не будет с тебя толку, – она поворачивалась к Славкиному обидчику. – А ты, Симонян, выйди из класса, – завуч кивала на дверь.

В столовой Славке могли незаметно подсыпать в чай или суп горсть соли, и когда он делал первый глоток этой бурды, то неимоверно морщился. Все, сидящие за столом, дружно хохотали.