Истории СССР

Под осень группа переехала в Италию, на термальный курорт Монтекатинитерме и дело заспорилось. В Италии люди считают свои деньги и работают быстро.

Финальные сцены снова приехали снимать в Питер, на Ладогу. Сева Илларионов должен был убедить Марчелло, какой он дурак, что не бросил жену и не женился на Леночке Сафоновой с такой беленькой, но чужой собачкой. Целую неделю киногруппа плавала на теплоходе по волнам Ладоги, пока в конец все не изблевались. Но расставаться не хотелось всё равно.

В Каннах фильму, который назвали «Очи чёрные» был уготован грандиозный успех. Сильвия Д’Амико и Анджелло Рицолли очень влиятельные люди не только в Италии, а талант Марчелло Мастроянни известен по всему миру, а тем более в Каннах, где заслуженным почётом и уважением пользуется его первая жена Катрин Денёв.

Марчелло получил приз за лучшую мужскую роль. Пресса сдержанно отозвалась о фильме, но отметила талантливую работу художника и сценариста Александра Адабашьяна.

Никита ему этого не простил и надолго отогнал Сашу от своей кормушки.

Собачка безвылазно жила у Сильвии в апартаментах и когда Никита со свитой зашли, чтобы забрать её на Родину, она забилась под диван и осталась невозвращенкой.

Премьеру фильма в Питере устроили в кинотеатре «Аврора». Народу набилось много. Творчество Михалкова советские люди любили. Когда пошли первые кадры и на экране появилась Леночка Сафонова с белой пушистой собачкой, в первом ряду какой-то гражданочке стало плохо. Чтобы не мешать наслаждаться высоким искусством великого мастера её взяли под руки и вывели из зала на свежий воздух под непрестанное бормотание какого-то заклинания «Дези, Дези…»

Пурга

Деревья ещё были нарядно украшены жёлтыми листьями. Через листву уже виднелись чёрные ветви и стволы. Но с утра порывистый ноябрьский ветер начал срывать листья с неистовой силой. Видимо хотел успеть до снега очистить от них деревья и навести зимний порядок. Но не успел. К полудню повалил мокрый снег. Он косо бил в окна и погружал в снежную мглу ангела на шпиле Петропавловской крепости, который был прекрасно виден из окон моего дома. Он неустанно наблюдал за нами. А вот теперь, в снежной пурге, его стало совсем не видно.

Утром я отвёл детей в школу и вернулся домой. Болела голова, саднило горло и в ногах ощущалась слабость. Как-то резко наступили холода. Видимо я вчера простудился. Позвоню на работу, скажу, что заболел. Я работал доцентом кафедры физвоспитания в Театральном институте. Вёл занятия по трюковой подготовке актёров. На группе работало два преподавателя и подменить друг друга в таких случаях проблем не составляло. Вот отвести детей в школу в субботу будет некому. Это, если жена уедет в свою турпоездку в Вильнюс. И втемяшилась же ей в голову эта групповуха. Профсоюзная халява. Спаивание трудового коллектива. Им всё равно, куда было ехать, лишь бы вместе. И напрасно я убеждал её в отсутствии достопримечательностей в литовской столице, бессмысленности и опасности пути, вспоминал наши бесчисленные путешествия по Европе — всё впустую. Отвези её в Париж, Милан, Рим, Лондон. Ещё по пути можешь заехать с ней в Венецию. Как волчицу не корми, она всё равно в лес смотрит. Как это в «Двенадцати стульях» поэт сочинял про волчицу

«Волчица — самка ты! Тебя я презираю!

К Птибурдукову уходишь от меня!»

Жена с детства была воспитана в духе пионерского коллективизма и комсомольских турпоходов. Больше всего они с мамой обожали танцы в офицерских клубах. Чтобы было много ухажёров и говорили комплименты. Шесть лет просидев дома с детьми, занимаясь воспитанием и бытом, ей хотелось компанейского бесчинства в кругу подружек по работе. А может быть и дружков? Я сам устроил её на это блатное место, после того, как доченька пошла в детский садик. Сын был уже в первом классе английской школы, куда через три года планировалось устроить и дочку. Но всё равно, отвести их перед работой по учреждениям было не трудно. Другое дело встретить. Уроки у сына заканчивались к двум часам дня и приходилось доверять ему ключи, чтобы самостоятельно добраться до дома и открыть квартиру. А дочку из детского садика нужно было забирать после четырёх часов. Потом прогулка на Петропавловской крепости. Сын должен был к этому времени уже сделать домашнее задание по всем предметам. За всем этим нужно было следить. Но жене не терпелось стать самостоятельной и реализованной в коллективе коммунистического труда. Не зря же она заканчивала институт?

Не зря! Отработав после института три года инженером на военном заводе, она ушла в декрет в 1973 году с сыном, а потом в 1977 с дочкой. Забот с зарабатыванием денег она не знала. Заработок я взял на себя. Только наслаждайтесь домашним уютом, родные.

В 1979, в октябре закончился мой пятилетний обменный марафон и я выменял роскошную трёхкомнатную квартиру у Петропавловской крепости. Камин, дубовые потолки, огромные окна, в которые заглядывал ангел со шпиля Петропавловки. Спустя три года жена уговорила меня взять долг и подарить ей дачу. Настоящие мужики по их представлениям всегда так делают. Ломать столь сладкие заблуждения ближайших родственниц тогда мне ещё не хотелось. Получив желанное и не мечтая о большем, поведение жены стало более дерзким и упрямым. Было, похоже, что они оставались на перроне, а я уже был погружен в товарный поезд, направляемый в тупик.

Путешествуя по Венгрии с комсомольским турагентством «Спутник», в нашу группу попал один развесёлый хлопчик Саша Быценко, у которого редко закрывался рот. Кроме всякой словесной шелухи он донёс сведения об учебном комбинате при Областном комитете КПСС с блатными условиями работы. Туда я и устроил на работу свою непоседливую жену. Она быстро влилась в коллектив, но особенно близко подружилась с врачихой из медпункта Ларой. В дамской болтовне, они теряли чувство времени. Я уходил гулять с детьми на Петропавловку, а когда возвращался через пару тройку часов, заставал их в тех же позах. Они обсуждали своих и чужих мужей, детей, престарелых родителей, подруг и друзей по работе, продажу дефицитных товаров в конце месяца, наряды Аллы Пугачёвой на последнем концерте и, конечно, пути лёгкой наживы.

Какой-то сквознячок надул в ухо Ларочке идею получения сверхприбыли от продажи щенков болонки. Она не успела, как следует обсудить реальность этого бизнеса с подругой и купила у знакомых престарелую сучку. Жена подговорила детей и тёщу, чтобы те насели на меня с просьбами завести в доме собачку. Но я стал железа твёрже и бизнес этот не поддержал. Не хватало мне ещё одну сучку регулярно сватать по всему Ленинграду. Моя мама, услышав о пробудившейся тяге детей к собаководству и сопоставив её с видом болонки произнесла несмываемое ничем оскорбление.

— Какая же это собачка?

— А мы тебя не любим! ответила ей любимая внученька и предсказала тем её судьбу.

Меня заклеймили тираном и присосались всем сердцем к Ларочкиной сучке. Назвали её Дези. Дези быстро прижилась у новой хозяйки и даже пару раз оставалась у нас в доме на постой, пока её законная матрона вертела где-то своим облезлым хвостом.

Я проснулся от гриппозной дрёмы, когда сыночек вернулся из школы и зашумел в прихожей ключами. Тимофей уже учился в четвёртом классе и после уроков заходил на занятия в музыкальную школу по классу флейты. Узнав, что я заболел, он заметно расстроился. Под моим присмотром он не любил кушать, делать уроки и болтать по телефону с товарищами. Я ему мешал получать от этих занятий кайф своими наставлениями. Но в этот раз мне было не до наставлений. Голова гудела, как Путиловский завод. Спустя некоторое время нежданно-негаданно появилась и тёща. Она сказала, что Наташа попросила её забрать Олю после школы и отвести в бассейн, потому что сама она улетает сегодня с подругами в Вильнюс и ей нужно собраться и чего-нибудь закупить. Когда я заявил, что это ещё не вполне решено, тёща демонстративно вздёрнула свои крашенные брови до верхней кромки лба.