Истории СССР

Долго ли, коротко ли длилось заморское путешествие, но сразу по возвращении Виктора Георгиевича «потащили на ковёр» в Райком партии. Из доноса стало известно, что Руденко в городе Осаке опозорил честь страны Советов народных депутатов и позволил себе унизить японского рабочего барскими капиталистическими замашками. На нетрудовые доходы он нанял рикшу и демонстративно ездил на бедном японском труженике по улицам Осаки, клеймя позором облик советского гражданина. Витю Руденко выгнали поганой метлой из партии коммунистов, сняли с должности директора Зимнего стадиона и заклеймили позором. Какое-то время Витя, не поднимая от стыда своих карих глаз, ходил на работу в волейбольный клуб «Автомобилист». Там тоже была баня под вывеской «восстановительный центр», но пуганый заяц, как известно, на молоко дует. Или куста боится? Да, Витя делал и то, и другое. Потом Витино сердце не выдержало презрения товарищей из ОК КПСС и, лично Григория Васильевича Романова, Владимира Яковлевича Ходырева, Валентины Ивановны Матвиенко, Сергея Александровича Храброва, Александра Ивановича Полукеева, Владимира Владимировича Путина, Василия Борисовича Шестакова и… лопнуло. Память о Викторе Георгиевиче Руденко будет всегда жить в сердцах его соратников по строительству коммунизма в одной, отдельно взятой, теперь уже не существующей, стране. Спи спокойно, дорогой товарищ!

Падение Маленького Принца

Какая ровненькая зелёненькая травка на этой Корсике. Будто подстриженный газон. Но кто её может подстригать на аэродроме во время войны? Да никто её и не стрижёт. Да и не зелёненькая она вовсе. Просто у меня сегодня шикарное настроение. Хоть и кофе был чертовски вкусным, но не в нём дело. Какая красивая у меня машина. Это всё Поль, мой техник. Он тоже красавец. Как сидит на нём эта кожаная пилотская куртка, которую я подарил ему на прошлой неделе после того, как ушёл от двух фрицев на Фокках. Моя ласточка не подвела меня. Я так резко ушёл вверх и заложил такой левый вираж, что и сам не успел понять, как очутился на своём аэродроме. Какие у неё гладкие бока! А плоскости! А кабина! А два мощных мотора! А как удобно мне в этом кресле. И парашют совершенно не мешает. Какой свежий ветерок! Облака! О, эти облака, словно парижские булки! Как за ними удобно прятаться. Поль! От винта! Что же ты, идиот, тычешь мне пальцем?! Ты же не мальчик. Это же плохая примета, напоминать мне о браслете с группой крови. Ах, да! Это я идиот! Ты же про фотографию моей любимой Консуэлы. Ты сделал для неё такой чудный футлярчик на моём рукаве! Теперь я могу смотреть на неё, едва повернув запястье на штурвале. У тебя золотые руки, Поль. Вот и стартёр с тычка завёл двигатель. Он затарахтел ещё до моего касания. Жужжит, как пчёлка. Фонарь я потом закрою. Подышу морским воздухом ещё немного. Но до чего же ровная травка на нашем аэродроме. Как хорошо слышно в наушниках голос командира нашей эскадрильи. У него чудный баритон. Или просто у меня замечательное настроение. Сегодня утром, 31 июля 1944 года, по радио сообщили хорошие вести. Скоро мы ударим фашистам по роже! Париж будет свободен! Свободен! Эти ублюдки больше не будут трахать наших девочек. Они больше не будут сидеть своими жопами на скамейках в Люксембургском саду. И на Монмартре сидеть не будут. И не будут смотреть своими наглыми бельмами на прямую, как стрела линию Елисейских полей. Всё. Я больше не отвлекаюсь. Мы готовы к взлёту. Я готов к взлёту. Я готов просвистеть лопастями своего мотора над морскими волнами вдоль всего побережья до самого Марселя. Я найду эти ублюжьи подводные лодки и передам их точные координаты. Они больше не потопят ни одного кораблика. Или даже маленького пароходика. И даже ни одной лодочки с терпеливым, прокопчённым солнцем, рыбаком. Какой чудный ветер. Он сам поднимает меня на крыльях. Но я всё-таки ещё и разбегусь немножко. Прибавлю газу. Поехали. Нам разрешили взлёт. Смотри, как ты быстро бежишь по этой ровненькой взлётной полоске. Уже хочешь оторваться? Ну, давай. Я возьму ручку на себя и опущу немножко элероны, чтобы ветерок приподнял тебя повыше. О, как легко и высоко ты взмываешь! Какие маленькие самолётики остались на Земле. И какое огромное небо вокруг нас. Никого вокруг. Только мы с тобой. Давай ляжем на правый борт и полетим к морю. Тебе не трудно подниматься так быстро? Я уберу газ. До моря мы успеем набрать заданную высоту. Давай нырнём в это облако и незаметно выскочим над морем. Как в молоке. Это молочная ванна для тебя, моя прелесть. Ну, отдохни. Теперь можно сбавить обороты. Мы так высоко, что я не различаю волн. Может быть их нет. А как же ветер? Если есть ветер, то должны быть и волны. Может, опустимся пониже? Правильно. Не будем. На этой высоте безопасно. Спустимся потом, когда будем фотографировать нашу любимую Францию. Сюда никто не долетает. Ни один фашист. Они экономят горючее. Ох, какие они экономные, сволочи. Они и воздух наш экономят, не дают нам дышать. Русские уже загоняют их в Берлин. И янки их загоняют. Скоро мы с тобой расстанемся. Навсегда.

Смотри, какой красивый Марсель. Как будто белый сахар рассыпан по склонам гор. А море такое синее. Хочу потрогать его руками. Ну, давай хоть посмотрим на него вблизи. Я чуть-чуть отдам рукоятку. Ты так легко скользишь по воздуху. Смотри не зацепись лопастями за волны.

Какая красота! Синяя пустыня! А в жёлтой пустыне я летал не с тобой. Тот был тоже славный малый. Двухмоторный. Мы садились в Кап-Джуби, наполняли полные баки и скользили над песком в сердце Сахары. До самого Дакара. Однажды мы с Гийоме потерпели аварию. Прямо в пустыне. Среди песков. Там нет воды. В пустыне люди умирают от жажды. А здесь воды целое море. Какое оно красивое. Но моряки тоже умирают от жажды. Та вода, от которой не умирают, она прозрачная как слеза. И на вкус он такая… Подожди. Какая же она на вкус? Я сейчас возьму ручку на себя, подниму тебя повыше и достану фляжку.

Резкий скрежет металла и бросок тела в сторону, удар головой и треск стекла. Пламя. Обжигающее пламя застилает лицо. Опять удар. Шипение. Кто так громко шипит? Ах, да! Это вода. Море. Море потушило пламя. Но оно же заливает нашу кабину. Нас сбили? Нас сбили. Я увлёкся красотой моря. Они летели выше и прошили нас из своего пулемёта. А почему я не выпрыгнул с парашютом? А почему не шевелятся мои руки? Вот и браслет пригодился. Как он сверкает в тёмной воде?! Почему так много воды? Я не хочу пить. Я больше не хочу пить. Я хочу дышать. Дайте глоток воздуха. Какой свежий был ветерок. Опять удар. Ничего не вижу. Мы в облаках? Но они чёрные. Как мокро. Это птицы снуют вокруг? Это рыбы. Нет, это пустыня. Пустыня ночью. Мы опять упали с Гийоме? Гийоме, Гийоме. Дай мне глоток воды. Как темно. Даже звёзд не видно.

Мальчик?! Это ты, мой мальчик?! Я знал, что ты придёшь. Хочешь, я нарисую тебе барашка. Что ты сказал? Ты заберёшь меня на свою планету? А у тебя там хватит места? Ведь твоя планета такая маленькая! Как же не важно. Человеку на Земле нужно немного своего места. Чтобы устроить там дом и посадить розу. Правильно ты говоришь. Мы отвечаем за тех, кого приручили. Как тихо у тебя на планете! Тихо и темно! Значит вода, как и песок, заглушает все звуки.

Надо Полю сообщить, что я не вернусь, что я останусь у тебя. На твоей планете. Как я могу не беспокоиться. Откуда же он это узнает? Ему расскажет этот фашист, который сбил меня?! Что ты говоришь? Мой маленький принц. Мы не разговариваем с фашистами. Они пришли, чтобы убить нас. А мы убиваем их. Мы, как поезда, которые мчатся навстречу друг другу. Нет не по разным путям. По одному пути. Но, навстречу друг другу. У меня к тебе будет просьба, малыш. Нет, не нужно мне рисовать барашка. И рыбака, который выудит мой браслет рисовать не нужно. Ты такой фантазёр?! Расскажи Полю, что я не вернусь. Что я останусь на твоей планете. Пусть он сообщит моей любимой. Я хочу, чтобы ты это сделал. Скажи Полю, что у него золотые руки. Скажи, что это я погубил нашу машину. Я ушёл с заданной высоты. Хотел поближе рассмотреть Планету людей. Тебя он поймёт, малыш.