Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Не думаю, что ты бы испытал радость, научив дочь работать со сталью, — Торин говорил медленно и серьезно. Его синие глаза отражали в себе сумрачный свет кузни, вбирая в себя отблески огня с какой-то ужасной жадностью. — Не думаю, что кто-то был бы рад. Зачем девушке учиться тяжелому ремеслу? Сам подумай.

Двалин промолчал. В словах Короля была своя отчаянная правда. Узнавать, как именно Ниар научилась работать с металлом, гном не хотел. Ни одна здравомыслящая девушка не станет браться за тяжелую физическую работу без особой необходимости. Видимо были в жизни воспитанницы Беорна некие обстоятельства, что толкнули ее к наковальне и молоту. И явно не из приятнейших были они. Хотя, если вдуматься – сколько Ниар было лет? Молоденькое, наивное, не знавшее жизни существо. Грация, юность и смех. Двалин моргнул, вновь переводя взгляд к воспитаннице оборотня.

С другой же стороны – сила, сталь и огонь. Замах, удар, звон. И тут же снова сильный удар, заставляющий железо плакать.

♦♦♦♦♦

Замах, удар, звон. И тут же снова сильный удар, заставляющий железо плакать. Никаких колебаний – лишь движения и металл, и единовластная магия кузницы, владеющая сейчас Ниар. Осаа, наблюдая за Миас, улыбалась, как может улыбаться любой гном, созерцая ладную работу коваля. Приятные воспоминания уносили гномку в далекие-дали прошлого, в детство и воспоминания об эреборских доменных печах, изрыгающих из себя пламя невиданной мощи и яркости. Жаль, что сейчас Осаа не могла почувствовать знакомого жара на коже, не могла вдохнуть в себя обжигающий запах раскаленной стали.

Гномка, подняв правую руку, несколько раз сжала кулак, наблюдая за тем, как пальцы сгибаются и разгибаются в фалангах. Будучи всего лишь призраком, она все же чувствовала свое тело, слышала звуки, ощущала ветерки и солнечное тепло. Но вкусить всю прелесть жизни Осаа теперь не могла: мороз казался гномке едва ощутимой прохладой, жгущее дыхание огня щекочущим теплом. Ярких красок в жизни мертвых не было. Лишь тени реальности и унылые, тусклые воспоминания.

— Аэкка цум амурс па урсаз цанпагин ам, — голос Ниар шепотом лег поперек металлических стонов. Осаа подняла свой взгляд к чародейке, улыбаясь. Кхуздул принцессы ангбандской был прекрасен: обычно звучащий грубо, с губ старшей дочери Моргота он слетел чеканным рыком, заливистым, смелым и подчеркнуто мягким. В исконно гномье наречие владычица Дор-Даэделота внесла игривые нотки квенья. Сочетание вышло интересным. — “Бойся огня, ведь он совершенен”. Что это значит?

Детское любопытство. Осаа захотелось рассмеяться, но Королева сдержалась. Ниар была намного старше гномки, умелее в бытовых делах, искуснее на поле брани. Знания старшей Миас охватывали самые разнообразные науки и искусства. Оточенные до возможного предела, эти знания часто спасали принцессу ангбандскую. Во многом благодаря своей осведомленности старшая дочь Мелькора прославилась среди своих подчиненных как самый предусмотрительный полководец. Каждый день Ниар читала, и каждый новый день встречала с книгой в руках. Стремящаяся к познанию, чародейка приходила в негодование, стоило чему-то неизвестному прокрасться в устоявшиеся каноны бытия.

Осаа тронула медальон на шее. Высеченные на золоте руны загадочно поблескивали в свете огня.

— Мой отец был не слишком богат, но зато обладал именем, которое было известно даже самым маленьким детям в Эреборе. Искусный мастер железного дела, он имел огромную кузницу под сводами Одинокой Горы, — гномка не пыталась перекричать металлический звон, издаваемый ударами молота о раскаленную сталь. Ниар, не поднимая головы, сосредоточенно продолжала свою работу. В стороне от кузни стояли Двалин и Торин. Осаа прикрыла глаза, чувствуя, как все нутро охватывает дрожь. Смотреть на повзрослевшего сына было сложно. Еще сложнее было понимать, что его вскоре ждала смерть. — В детстве отец часто водил меня к себе на работу, рассказывал сказки о металле, очень много говорил об Аулэ и Феаноре. Я внимательно слушала и запоминала. Слова отца вводили мой детский разум в неистовое восхищение кузнечным делом. Я помню, как завистливо смотрела на сильных, ряженых в темное гномов, отбивающих молотами по наковальне. Но лучше прочего в память въелась фраза, что была золотыми буквами выведена над входом в кузницу отца. «Бойся огня, ведь он совершенен». Дед Торина верил, что пламя скрывает в себе силы, неизмеримые ничем и свирепые, как морготовы полчища орков. Когда мой отец умер, Траин попросил наших умельцев сделать мне простенький амулет из золота и выгравировать на нем эту надпись. Смысла в этой фразе нет, но для меня смысл ее лишь в любви отца и памяти о нем, что я храню.

Девушка промолчала. Ее серьезное лицо оставалось неизменно сосредоточенным. Наверное, упади сейчас с неба Смог прямо в середину сада Беорна, Ниар не колыхнулась бы и от кузницы не отошла. Потрясающая выдержка и практически неиссякаемое терпение. Миас умела правильно расставлять приоритеты: под взглядом гостей она вела себя скромно, тихо, учтиво и приветливо. Была той, кто мог бы эреборцам понравиться. Понравиться Торину. Осаа глубоко вздохнула. Ее мальчик, конечно, давно вырос, поумнел, был осторожен и мудр в решениях. Но что его опыт и рассудительность могли противопоставить Ниар, тысячами лет подряд совершенствовавшей свою искусность во лжи и манипуляции? Ничего.

— Зачем пришла? — коротко произнесла старшая Миас. Чародейка не повышала голоса, зная, что Осаа ее услышит. Гномка, косо глянув на дочь Мелькора, нахмурилась. Столько силы и столько искушений – и все в одном существе. Не зря Эру опасался пелорийской тройки. Дети Моргота обладали властью, которой даже не осознавали всецело. Захоти они подчинить себе Эннорат, справились бы за пару месяцев. А с Аманом – может быть за полгода. К счастью всех жителей Средиземья, наследники Дор-Даэделота понятия не имели, какой силой обладали.

— Снова попросить тебя защитить их, — Осаа перевела взгляд на сына. А сын, между тем, щенячьими глазами взирал на Ниар. Вот вам и вся война. Уже проигранная притом. Гномка поморщилась. Восхищенным взглядом Торин одаривал только двух существ: первого котенка, что Трор подарил внуку на пятый день рождения, и первую понравившуюся девочку, которую почему-то Траин сразу невзлюбил. Сказать нечего, Ниар свое дело знала.

— Я уже тебе отвечала, гномка, я не в силах спасти твоего сына, — чародейка ударила по заготовке сильнее. Металл гнулся, приобретал какие-то полукруглые формы. — Он умрет в скором времени, хочешь ты этого или нет. И если не под Эребором свою смерть найдет Торин, то в Мории.

Осаа задрожала. В словах Красной Колдуньи была правда. Но материнское сердце с этой правдой смириться не могло. Готовая защищать сына хоть до скончания времен, Королева Эребора упрямо раздумывала над собственным планом. Осуществить его было крайне сложно. И, однако, шанс на успех существовал. Маленький, но все же шанс. Хотя бы потому, что Мелькор по глупости дал детям своим горячие, строптивые души.

— Мандос предсказал твою смерть, Красная Колдунья, — Осаа легко перешла на кхуздул, зная, что к гномьему языку старшая Миас относится с трепетом. В какой-то момент Ниар сбилась с привычного ритма: молот соскочил с наковальни, между ударами повисла пауза. Но металл снова запел, и вновь воздух начал сотрясать плачь стали. — Твою, твоего брата и сестры. Лишь дня он не назвал, но сказал, что покой вы обретете в Амане, подарив свою силу всей Арде. Однако, чародейка, кое-что ты можешь изменить. И да, возможно тебе суждено умереть от руки Валиэ Йаванны, но…

Взгляд Осаа вновь остановился на Торине. Красивый и сильный. Да, может быть немного запутавшийся. И, пожалуй, чересчур гордый. Но в целом добрый и отзывчивый гном, просто боящийся подвести отца, деда и свой народ. Грустно улыбнувшись, гномка с любовью оглядела лицо сына. С нежностью и болью коснулась взглядом его волос, посеребрённых временем. Слишком уж большую ношу возложила судьба на плечи Торина.

— Чтобы исправить что-то, нужно заслужить право на исправление, — голос гномки стал холоднее. Королева Эребора резко развернулась к Ниар, заставляя девушку замереть. — Ты, чародейка, не ведаешь страха. В этом твоя сила. Но неизвестны тебе чувства сострадания и любви. И в этом твоя слабость. Хочешь или не хочешь, ты Торину поможешь. Запомни мои слова, деточка. Как только ты доведешь сына моего и друзей его до ворот Казад-Дума, твое собственное сердце нальется свинцом и ты испытаешь боль, равную той, что сейчас испытываю я. Вот тогда и решишь, что следует делать, а чего – нет. До тех пор, я просто твой проводник. И советник.