Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Нам нужно будет пройти прямо под хребтом, там сможем увидеть тропу… её нельзя не заметить. Раньше её использовали балроги для передвижений вдоль Эред Митрин. Большую часть ущелья заполняют высокие каменные столбы, пустая дорога, гладкая, как стекло…

Она продолжала говорить, раскрывая врагам тайны. Старые секреты Ангбанда и его обитателей, о которых не стоило знать никому. Даже орки после падения Саурона забыли о древней тропе. Талрис, хмурясь, фыркнул. Холодным взглядом прошил Радагаста. Майа спал, как спал Гэндальф. Погруженный в магию Амана, колдун не мог вырваться из уз заклинания, над которым не мог быть властен никогда. На что вообще были способны эти слабые прихвостни Валар? За долгие годы Талрис уяснил для себя, что никому из Майар не стоило верить ни в чем – даже их хвалёная верность порой оказывалась лишь чистым фарсом.

Хотя Радагаст не был похож на своих соплеменников. В отличие от Гэндальфа и Сарумана, этого диковатого и заносчивого чародея в белом, старый и добрый Бурый Маг предпочитал компанию зверей, игнорируя людей и эльфов. Своя логика в таком поведении была, Миас прекрасно её понимал. Порой ему самому хотелось побыть наедине с матушкой природой, забыв на какое-то время о суровом мире, полном лжи и жестокости.

Поднявшись с дубового стула, Талрис подошёл к Айвендилу. Последний, погрузившись в беспробудную дрёму, что-то нашёптывал себе под нос. Видимо грезилось магу, что он находится далеко-далеко от Арды, в мире лучшем и более совершенном. Тяжело вздохнув, младший брат Ниар осторожно снял с головы чародея шляпу. Положив её на покатый стол, прислонил посох мага к стене, вытащив из наконечника заветный синий кристалл Силы. К Радагасту Талрис питал уважение. Наверное, он и сам втайне желал, подобно Духу Дорог, отгородиться от войн и пожить в своё удовольствие. Сглотнув, Повелитель Чёрного Пламени вернулся к собрату по оружию. Оглядев лицо Айвендила, с лёгкостью поднял его на руки. Отнеся к кровати, осторожно уложил Майа к стене, устраивая поудобнее.

— Спи спокойно, старый друг, — Талрис, поджав губы, оглядел коморку Радагаста. Ничего особенного – только истлевшие доски, мох, зверюшки. Старый добрый Бурый Чародей. Он не изменял своим привычкам, пусть больше и не исполнял воли Амана так, как того хотелось бы достопочтенным Айнур. — Не скоро тебе придётся вновь лицезреть Средиземье. А за вторжение, прости. Ты не должен встретить Ниар. Она не станет погружать тебя в сон.

Талрис нахмурился. В последнем он был уверен, но что-то в старшей сестре изменилось. Не так давно Миас побывал в Эсгароте. Город, спаленный дотла, до сих пор искрил и к небесам устремлял потоки сизого дыма. По договорённости, заключённой ранее, он собирался встретиться с Ниар у озера, дабы обговорить последующие действия. Но создательница Лугбурза на встречу не явилась. Талрис прождал её долгих четыре дня, в надежде все же застать Красную Колдунью. Но нет, старшая Миас так и не появилась. Заклинательница Красного Пламени, видимо, просто не пришла на встречу.

«Балитрафалемир-мун-Белерианд, — подумал Талрис, вспоминая свои недавние ощущения. — Я знаю, о чем ты думаешь, Ниар, я чувствую то, что чувствуешь ты. Высокая Воля Белерианда, сестрица, неужели ты забыла о ней? Вряд ли, ведь ты окружена смертными, а значит, присутствие Провожающей-до-Чертог стало для тебя привычным. Но если ты не забыла, тогда почему позволяешь себе поддаваться слабости?».

Талрис поморщился. Если бы только поддаваться. Эмоции, что испытывала Ниар, перехлёстывали через край и кипели, будто чан воды над огромным костром. Раньше Красная Колдунья ничего подобного не испытывала. Она держала свои эмоции в узде, под строгим, жёстким контролем. Ей сложно было даже улыбнуться брату и сестре в качестве награды за хорошо проделанную работу. А уж о похвале с её стороны или об объятии не стоило даже мечтать. Любое чувство, которое Ниар все же позволяла себе испытывать, являлось лишь следствием каких-то размышлений, инструментом в плане. Но не сейчас…

Торин Дубощит. Гном, простой гном, маленький, слабый, низкий, глупый, смертный. Как он мог так изменить то существо, что кровью обагряло земли вокруг Тангородрима? Как этот странный и недальнозоркий фигляр сумел растопить лёд в знаменитой принцессе ангбандской? Немыслимо, дико, безумно.

Талрису стало страшно. Он доверял своей сестре всецело, любил её сердцем и душой, как только мог любить кого-то. Он восхищался ею и всю свою сознательную жизнь брал с неё пример. И теперь с трудом мог поверить, что сила Ниар и её неколебимость пошатнулись под стонами ветерка, дующего с Эребора.

— Она возьмёт себя в руки, — произнёс Талрис вслух, убеждая скорее себя, чем тишину вокруг. — Она всегда брала себя в руки тогда, когда, казалось бы, пора кричать в панике и бежать к пропасти. И она вновь поведёт нас на бой, к землям Амана, к горам Пелори, вместе с отцом. И, возможно, когда-нибудь даже сядет на трон Дор Даэделота…

Талрис опечалено закрыл глаза. Грудь стискивали рыдания, усталость навалилась на плечи. Заглядывая в чужие разумы, чародей испытывал ни с чем несравнимую тоску. Интересуясь же эмоциями Ниар, старший сын Вала Мелько частенько терялся. Справиться с потоками чистых, концентрированных чувств, что пылали в сердце создательницы Лугбурза, ему было сложнее всего. И сейчас, когда даже Ниар едва ли справлялась с накалом страстей внутри себя, Талрис буквально проваливался в бездну эмоций сестры.

Откровенно говоря, в отличие от Ниар, он желал возвращения отца не так яро. И на троне, что некогда стоял горой в Ангбандской крепости, видел далеко не Мелькора. Талрис дорожил отцом и переживал за его судьбу, однако как правителя Белерианда всегда видел только одно существо. И существо это сейчас шло к Гундабаду, в компании гномов, полностью потерявшее связь с собственной семьёй.

Талрис уже ненавидел Торина. За глаза, даже не будучи знакомым. И было за что, ведь этот надменный Король-под-Горой, утративший свой дом и не сумевший защитить близких, теперь властвовал в сердце Красной Колдуньи, что некогда господствовала над Тангородримом. Знал ли Торин Дубощит, что идёт в ногу с дочерью Моргота, великого и могущественного владыки Дор Даэделота? Нет. Он даже не мог оценить той чести, которой удостоился.

Талрис опустил взгляд к ногам, вспоминая уроки Ниар. Война требовала жертв. Война требовала крови и боли. И именно Война семимильными шагами расхаживала по Средиземью, танцуя на могиле Эндора с мечом в руке.

Наступало время жертв.

====== Глава 8.1: Рок горы Гундабад ======

С подступов к непроходимым ущельям обожжённых базальтовых колоннад Эребор виделся мистеру Бэггинсу сказочной пикой недостижимой высоты. Стройная стрела массивной горы, увенчанная золотым ободом предзакатных лучей, утопала в озере тумана, расстилавшемся по низине. Торжественная тьма, ласково обрамляя пестрые силуэты каменных хребтов, сгущалась и наливалась свинцовой тяжестью. Ввергнутый в шторм невероятных событий, мир трепетал под гнетом крепчающего северного ветра и искрился зимними цветами, будто свежевыпавший снег.

Втянув в себя морозный воздух, Бильбо обессиленно опустил плечи. Долгий путь к взгорку Тухпан дался всем попутчикам Торина Дубощита с трудом. Погода искателей приключений не баловала, то обрушивая им на головы град, то изливая на них потоки ледяного дождя. Однако никто уже не жаловался – время от времени в дружном коллективе гномов происходили перепалки, но до серьезных ссор никогда не доходило. Хоббит же, окончательно смирившись с долей вечного путешественника, перестал размышлять о завтраках, а все больше мыслил о будущем.

К слову, пустынные пейзажи весьма способствовали умственной деятельности. Полурослик, во всяком случае, готов был поклясться, что никогда ранее не испытывал той легкости в голове, что сейчас властвовала над его прытким и любопытным рассудком. Рассекая лихим взором голые площадки холодного и бездушного камня, мистер Бэггинс порой терял счет времени и целиком уходил в себя, вспоминая начало долгого пути к Одинокой Горе. Казалось смелому ширцу, что встреча с гномами под эгидой Гэндальфа произошла никак не раньше столетия назад. И гномья песня, услышанная Бильбо в теплой хоббичьей норке, теперь едва различимым шепотом обвивалась вокруг сознания. Реальность поглотили измышления о золоте, орках и волшебстве – далекие дали старых северных Королевств проступили сквозь зыбкую рябь легенд и сказок; Бильбо порой мерещилось, что протянутой рукой он может коснуться скрывающихся в сумраке белых зубьев ледяных вершин. Порой они, будто призраки исчезнувшего в прошлом наследия, выплывали из рябого пейзажа крайнего Севера искристо белым полотном. В том месте, где оказались путники, даже стерегущий свое богатство дракон перестал быть кошмаром наяву: сердцами смельчаков теперь помыкал страх гораздо более сильный и властный, нежели страх смерти.