Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Я не совсем понимаю, — призналась девушка, хмурясь. Бледное личико посерело. — Какое я имею к этому отношение? Скажите мне, если я делаю что-то во вред, и я тотчас постараюсь исправиться.

В сознание гнома отчего-то ворвалось воспоминание, казалось бы, вековой давности. На пути к Железным Холмам, когда с неба серой пылью падал пепел и путники, усталые и избитые, умирали от жажды и голода, помощь явилась именно со стороны Ниар. Маленькая и тихая девочка, улыбка которой веселила и вдохновляла, словно бы знала, куда идти за водой и где ставить силки, дабы поймать шустрого зайца. Балин прекрасно помнил, как лихая наездница стояла ночами с луком наготове, чтобы выпустить стройный снаряд прямиком в томную ночную даль. Разве смертные и необученные способны на такие подвиги? Разве человек, ни разу не знавший бедствий судьбы может знать, как следует действовать в моменты, когда рок свою благосклонность проявляет к врагам?

— Я говорю о Торине, деточка, — решив забыть на время о своем недоверии к Ниар, Балин попытался посмотреть на ситуацию глазами непредвзятого наблюдателя. Кивнув в сторону, гном незаметным движением указал на молодого Короля. — Вряд ли кто-то из нас настолько слеп, чтобы не заметить, что творится между вами двумя. На моей памяти Торин еще никогда не смотрел на дам с тем восхищением, с которым он глядит на тебя.

— Не понимаю, в чем моя вина. Разве есть что-то предосудительное в его взоре? — воспитанница Беорна пожала плечами. В ее голос проникло волнение, и Балин отчего-то решил, что оно наигранное. Глаза Ниар оставались холодными, их блеск не стал ярче, но казалось, даже померк.

— Ты слишком хорошо стреляешь для простушки с большой дороги, — гном даже не заметил, как начал говорить сухо и твердо. Пока не понимая, чего хочет добиться от собеседницы, Балин ощутил нестерпимый холод, проникающий в сердце ледяными иголками. — Не сомневайся, что я верю тебе ровно настолько, насколько верит тебе Торин. Но все случившееся слишком странно даже для такого старца, как я. Гэндальф, будь он тут, сам бы засыпал тебя вопросами, которые мы, в силу собственной вежливости, боимся произнести вслух. А я более чем уверен, что на эти вопросы ты бы отвечать не хотела.

— Поясни, — изменился и тон Ниар. Он наполнился остротой и сдерживаемым раздражением. Впервые замечая такие изменения в девушке, Балин едва сдержал в себе желание отступить прочь. Подняв взгляд, гном посмотрел лихой наезднице в глаза.

— Я уверен, что ты обманываешь нас, говоря о своем прошлом, — он старался не повышать голоса, но слова вибрировали в воздухе надтреснутой трелью. Лицо смертной спутницы, меняясь в свете пляшущего огня, обрело черты свирепые и хищные. — Меня не интересуют причины, которыми ты оправдываешь свой обман. Боюсь только, что проявленное к тебе доверие в один чудесный день обернется против всех нас. А потому, прошу – не давай ни ему, ни нам пустых надежд. Не знаю, кто ты или что, но надеюсь, твои помыслы чисты.

Такой подход сам Балин считал опрометчивым, но снедающая сердце тревога выжигала последние крохи хладнокровия в его душе. Терпеть более немые крики чутья, вопящего о скрывающейся рядом угрозе, седобородый мудрец не желал. Поэтому, забыв о благоразумии и осторожности, эреборец решил высказать все свои опаски вслух. Глянув на Ниар, Балин коротко кивнул и развернулся на каблуках. Поджав губы, постоял немного в раздумьях и неспешно двинулся к своим друзьям.

Маленький костерок из веток сухого тальника разгорался, становился ярче и разливал вокруг свой жар. Спросив разрешения, Балин сел рядом с Оином: тихо напевающий старую гномью песню, он любезно подвинулся, уступая место старшему. Мотыльки, последние посланники ушедшего лета, плясали над длинными языками огня, вторя его движениям. Завораживающее зрелище поглотило внимание Балина, прогнав прочь мысли о странном, несуразном разговоре со смертной дочерью Арды. Переживания, властвовавшие над обычно холодным рассудком старого гнома, растворились в тепле.

Прошло целых три часа прежде, чем эреборец вновь с головой окунулся в уже привычное смятение. Оно вернулось к нему во сне, темным и страшным кошмаром. Кровавые картинки ночного видения, загнав исступленный рассудок в мертвую темноту беспамятства и паники, сжали глотку Балина. Соскочив с расстеленного на земле плаща, старый гном, задыхаясь от застрявших в горле криков, быстро огляделся. Не сразу осознав, что уже бодрствует, Балин в беспамятстве глотал холодный горный воздух, пытаясь отдышаться. Наконец, успокоившись, он несколько секунд смотрел прямо перед собой. И лишь спустя мгновение, долгое и непривычно тягостное, он ощутил на себе чей-то тяжелый, режущий взгляд. Повернув голову к мирно потрескивающему костру, седовласый старец заметил сидящую у огня Ниар.

Она хитро улыбалась, вертя в руках тоненькую соломинку. Спокойное и умиротворенное лицо вновь показалось Балину чересчур резким в чертах. Карие глаза юной девочки неистово блестели и словно бы светились изнутри своим собственным диким, неподвластным ночному ужасу светом. Гному стало до дурноты жарко. Проступившая на лбу испарина капельками пота начала скатываться по вискам.

Никаких сомнений – за милым лицом скромной девицы скрывались тайны, в которые не стоило лезть никому из смертных. Привидевшийся во сне кошмар буйными вспышками промелькнул перед глазами. Сглотнув, подгорный житель молча улегся на место.

Наверное, зря он так переживал. Терпение – вот что могло остановить ужасающую боль в груди, пропастью разверзшуюся где-то в самом сердце. А время должно было позаботиться обо всем остальном…

♦♦♦♦♦

…Время должно было позаботиться обо всем остальном. Под остальным Арвен подразумевала косые взгляды гномов, их недоверие и постоянную язвительность. И действительно – не прошло и недели знакомства с веселым отрядом Торина, как все милые подгорные жители с удовольствием начинали беседы с бессмертными по собственному желанию. Теперь же, когда путников скрепляли вместе не только общие проблемы, но и общая тропа, что волнистой линией уходила далеко в горы, совсем забылись еще недавно казавшиеся крайне важными разногласия.

Поэтому, ступая среди новых друзей, леди Ундомиэль чувствовала себя в безопасности – атмосфера тепла и уюта, навеянная заботливым отношением эреборцев к новым спутникам, во многом объясняла то одухотворенное и приподнятое настроение, в котором пребывала сама Арвен и ее юная подопечная. Шагая вперед, эльфийка улыбалась и весело шутила с идущим рядом Бомбуром.

— А я вот считаю, что лучшим пирожным остается «Синий голубь». Бизе восхитительно, когда его взбивают умелые руки. Так и тает во рту. Что уж говорить о том вишневом сиропе, которым поливают это великолепие! Так и тает во рту! — размахивая руками, рыжий толстяк рассуждал о еде с восхищением и восторгом поэта. Арвен, сама увлеченная беседой о сдобных плюшках и сахарных пралине, думала о тех вкусностях, что готовили в Ривенделле. Пожалуй, по возвращении домой она самолично устроит своим спасителям маленький пир.

— Это Вы еще не пробовали «Ореховую сказку», — заметила Илийя, взбираясь на большой валун. Испортившаяся с утра погода докучала валившим с неба снегом. К вечеру, судя по низко нависшим сизым облакам, мелкая белая пыль, что падала на головы храбрецам, обещала перерасти в крупные бисерины, закрученные хороводом вьюги. Впервые за восемь проведенных в горах дней север проявлял строптивость. Холод, не ощутимый у подножия горной цепи, теперь палил щеки огненными прикосновениями рвущего душу ветра.

— Почему же, еще как пробовал, — заверил Нанивиэль Бомбур, помогая молодой бессмертной перелезть через каменную глыбу. — Смею заверить Вас, даже несколько сортов этого восхитительного лакомства. Один был весьма недурен. Но равняться с «Голубем» это пирожное не может.

— А что Вы скажете на счет «Игольного ушка»? — спросила Илийя, спрыгнув с камня. Бомбур, вперив руки в бока, расхохотался.

— О, понимаю, почему Ваш выбор пал именно на эту вкуснятину, — глаза гнома вспыхнули озорным огоньком. — Недаром такое интересное сочетание нежных взбитых сливок и острого огненного перца кажется многим столь притягательным. Остринка, оттененная ароматом черного шоколада, придает всему пирожному изыск и неведомую иным выпечкам крепость. На мой взгляд, эту еду можно смело подавать Королям и Королевам. Воистину, благородная смесь нежности и силы.