Девяносто девять (СИ)

Но там, среди дыма и вони, все еще были живые. Мерфи увидел, как Алисия перепрыгивает через ограждение и с мечом в руках бежит к останкам машин. Она была сейчас жутко страшная: оскалившаяся, с горящими глазами, с острым обнаженным клинком.

Элайзу не было видно — похоже, она осталась за ограждением, но Алисия легко справлялась сама: скользила между обломками, будто ангел смерти, и точными движениями протыкала насквозь шевелящиеся головы солдат.

Мерфи перестал смотреть на нее и перевел взгляд вдаль, на дорогу. Пыли больше не было, и это означало, что в ближайшие минуты новой погони не предвидится. Он поморщился и полез через ограждение, стараясь не касаться ступнями асфальта.

Когда он наконец оказался на дороге, Элайза была уже там.

— Скорее! — крикнула она ему в ухо. — Сейчас здесь будет полно мертвых.

Втроем они побежали в ту сторону, куда уехал их грузовик. Каждый шаг давался Мерфи с трудом, ноги в ботинках как будто обливались кровью от каждого касания, и, как будто этого было мало, начала вдруг кружиться голова.

— С дороги, — скомандовала Алисия. — Стадо впереди.

Они снова перелезли через ограждение (и у командующей это получилось куда изящнее, чем у Мерфи), и скрылись среди кустов. Там Мерфи упал на землю и принялся расшнуровывать ботинки. Сердце все еще отчаянно билось после пережитой опасности.

— Только целоваться не начинайте, — попросил он, увидев, как Элайза и Алисия смотрят друг на друга. — Давайте решим, что дальше. Если я верно понял, грузовик догонять мы не будем?

Элайза молчала, а Алисия все-таки решила ответить:

— Нет, Джон, мы не будем догонять грузовик. Беллами отвезет всех в резервацию и передаст Ане то, что вы узнали у военных. А мы пойдем дальше и доведем свою миссию до конца.

Мерфи долго молчал, обдумывая услышанное. Слова «самоубийство», «чокнутая», «какого хрена» вихрем крутились в его голове.

— Но, командующая…

— Я больше не командующая, Джон, — перебила его Алисия, и ее зеленые глаза на мгновение показались ему черными. — Беллами довезет Эйдена до резервации, и там Аня примет его в ученики. Теперь командующим стал он.

Вот, значит, как. Кажется, он начал понимать и поразился в очередной раз силе этой девушки, готовой пожертвовать чем угодно ради белокурой принцессы, стоящей рядом и держащей ее за руку.

— Ладно, — сказал он, усмехнувшись. — Коммандос выходят на тропу войны, так? Но учтите: нам придется соорудить мне костыли, или что-то вроде этого. Я готов сдохнуть ради общей идеи, но, боюсь, мои ноги пока не готовы.

***

На ночлег они расположились у ручья, узкой лентой бегущего между барханами. Алисия ушла и вернулась с дичью, Элайза развела костер, и теперь они втроем сидели вокруг него и ждали, когда мясо зажарится.

Позади был долгий дневной переход, и оглушающая жара, и стоны Мерфи, которые он скрывал, но которые все равно были хорошо слышны. Сейчас, в сумерках, на небе уже загорались звезды, и казалось, что весь этот день был просто ночным кошмаром, который никогда не повторится. Но все знали, что завтра он повторится снова.

— В какой момент ты приняла решение? — спросила Элайза, когда ужин был съеден и обессиленный Мерфи захрапел, свернувшись клубком прямо на песке у костра.

Алисия улыбнулась, вспоминая. Она вспомнила, как шла с Эйденом по лесу, как прислушивалась к биению собственного сердца и тщетно пыталась удержать тошноту. С каждым шагом она все яснее понимала, что не сможет. И не потому, что кончились силы, не потому, что Элайза стала важнее, а просто потому, что на самом деле она уже давно перестала быть командующей и лишь притворялась ею, надеясь, что это сработает.

— Ты была права, когда сказала, что рядом с тобой я не могу быть лидером, — сказала Алисия вслух, обняв Элайзу за плечи. — Если командир начинает думать сначала о своей женщине, и уж потом о своем народе, то это плохой командир. Жаль, что я не поняла этого раньше.

— Но ты могла решить и по-другому, — возразила Элайза.

— Да. Могла.

Она вспомнила глаза Эйдена — пятилетнего мальчишки, смотрящего на нее снизу вверх, мальчишки, у которого на лице уже появилась печать смерти, мальчишки, у которого украли детство, а взамен не предложили ровным счетом ничего.

Она смотрела на него тогда и понимала, что он — это она и есть, она — та, которой была пять лет назад, та, которая без тени сомнения вершила судьбы и управляла железной рукой.

— Командующая… — прошептал он тогда, и она жестом заставила его замолчать.

— Я больше не командующая, Эйден, — сказала четко и строго. — Теперь ты должен будешь занять мое место.

Он не стал спрашивать, почему, и не стал ничего говорить. И это только убедило ее в верности принятого решения. Он опустился перед ней на одно колено и склонил голову.

— Встань, командующий Нового мира, — сказала она. — Служи своему народу так же честно и верно, как служила ему я.

Потом они долго шли назад, к дороге, и он молчал, сжимая в руке нож, а она отчего-то радовалась, отмеряя шагами каждый фут, приближающий ее к Элайзе.

— Помнишь, однажды ты сказала мне, что когда-нибудь мы ничего не будем должны нашим людям, — сказала Алисия, заглядывая в грустные глаза Элайзы. Дождалась короткого кивка и продолжила: — Мы больше ничего им не должны, Кларк. И то, что мы сделаем, мы сделаем не потому, что обязаны, а потому…

— Потому что так — правильно, — перебила Элайза, и Алисия улыбнулась ей.

— Да. Нет больше командующей Нового мира, и нет больше принцессы Небесных людей. Есть просто ты и я, и то решение, которое мы приняли.

Ночь они провели, лежа на песке и согревая друг друга в тесных объятиях. И первый раз за много лет Алисии не снились кошмары. Она просто спала и чувствовала себя счастливой и свободной.

***

Совет племени собрался в шатре вождя. В центре развели костер, дым от которого улетал вверх через специально сделанное отверстие, а вокруг сели охотники — двенадцать человек, все — мужчины.

Индру и Маркуса посадили рядом с Аней, уточнив, что они не участники совета, а только гости. Индра взглядом обвела лица охотников: трое белых, остальные — индейцы, но это было вполне объяснимо и понятно. Единственное, что ее задело, так это то, что среди них не было ни одной женщины.

Прежде чем начать, все присутствующие поприветствовали друг друга и Великого Духа, позволившего им собраться вместе. Аня бросила в костер пригоршню какого-то порошка, и огонь на мгновение стал зеленовато-синим.

А затем Индра рассказала им все, что знала.

— Сегодня мы должны решить судьбу нашего племени, — сказала Аня, когда она закончила. — Остаться и сражаться за свой дом, или уйти и сохранить жизни.

Индра ожидала, что охотники просто проголосуют, но в племени все было устроено иначе.

— Каковы шансы, что Хэнтэйви и ее люди смогут уничтожить военных? — спросил один из охотников.

Аня поморщилась.

— Мы не можем этого знать. Я верю в силу Хэнтэйви, но если их встретит вооруженная армия, то шансы будут равны нулю.

— У нас почти тысяча воинов, готовых сражаться, — вмешался другой охотник. — Есть оружие, взрывчатка. Мы сумеем защитить свой дом.

— Но какой ценой? Сколько людей погибнет в этой войне?

Один из белых охотников сделал жест рукой, напоминающий удар:

— Мы никогда не бегали от опасности, мы встречали ее с гордо поднятой головой, так мы должны поступить и сейчас. Если останемся, погибнут воины, если уйдем — погибнут женщины и дети. Выбирать нечего.

Аня молча ждала, пока выскажется каждый. Индра очень хотела тоже сказать, но понимала, что это будет не к месту. Рядом с ней с тем же желанием ерзал Маркус.

— Вы забываете, что, уничтожив отряд, мы выдадим свое расположение, — сказала Аня. — Военных больше, и пока они не знают о нас, знают только, что здесь что-то есть и отсюда был послан сигнал. Если мы уничтожим их, они будут знать.

— Они будут знать, только если мы уничтожим не всех, — возразил охотник, и Индра больше не смогла молчать.