Девяносто девять (СИ)

— Прекрасно, — кивнула Аня и отдала приказ стоящей рядом Индре: — Бери своих людей и занимай позиции. Напомни Линкольну, чтобы они не высовывались до сигнала. Мои охотники уже на месте.

Индра коротко кивнула и ушла, хмурая и сосредоточенная, придерживающая ладонью рукоять меча на бедре. Аня склонилась над картой.

— Теперь ты, — сказала она, жестом призывая Беллами подойти ближе. — Твой отряд должен быть вот здесь максимум через час. Когда станет совсем жарко, уходите. Нам не нужны лишние жертвы.

— Понял. Как быть с Октавией?

Аня нахмурилась. Дерзкая девчонка рвалась в бой, и по просьбе Линкольна ее пришлось запереть в одной из палат больницы. В процессе запирания она исцарапала лица двоих воинов, а одного и вовсе вывела из строя.

— Если хочешь, бери ее с собой, — решила она. — Все равно убежит рано или поздно, а так хоть под присмотром будет.

События разворачивались стремительно, и вскоре в шатре никого не осталось, кроме Ани и почтительно стоящего в стороне Эйдена. Кто-то из женщин дал ему индейскую одежду, и теперь он почти ничем не отличался от самой Ани, разве что нож остался старым, военного образца.

— Энепэй, — сказала Аня, глядя на него. — Ты готов исполнить свой долг?

— Да, Анимигабовиквэ. Во славу и в память командующей Хэнтэйви я сделаю то, что должен.

Она кивнула и вышла из шатра, зная, что он последует за ней. В резервации сегодня было шумно: люди беспокоились, тревожились, сновали туда-сюда в ожидании новостей. И когда на горизонте стали видны первые взрывы, Аня велела собрать всех перед больницей и вместе с Эйденом поднялась в палату второго этажа.

Окна были распахнуты настежь, и она могла видеть всех людей Индепенденс, собравшихся внизу. Эйден стоял рядом — суровый и гордый.

— Приветствуйте вождя племени и командующего Нового мира, — громко и твердо произнесла Аня. — Сегодня важный день для резервации, и этот день покажет, достойны ли мы носить гордое название «Независимость».

***

Грузовик мчался по дороге с огромной скоростью, подпрыгивая на камнях и черепах бывших мертвецов. Октавия ругалась: начиная с того момента, как Беллами освободил ее из заточения, ее рот не закрывался ни на минуту.

— Ладно Линкольн, старая бабка, его я еще могу понять! Но чертова вождь, Анигамо-как-ее-там, какого хрена она решила меня запереть? Я воин! Я могу сражаться!

Беллами молчал, вдавливая в пол педаль газа и тревожно вглядываясь вперед. Многое зависело от того, успеют ли они вовремя, и он не хотел отвлекаться. Но Октавия продолжала ругаться, и отвлечься пришлось.

— Если ты думаешь, что это что-то меняет между нами, то ты ошибаешься, — заявила она сквозь зубы. — Мое отношение к тебе осталось прежним.

Он покосился на нее и снова перевел взгляд на дорогу.

— Ты можешь злиться на меня, ругать меня, ненавидеть, — тихо сказал он, — но ты всегда была, есть и будешь моей сестрой. Я совершил много ошибок, и, похоже, заслужил твою ненависть. Но мне важно, чтобы ты знала: я люблю тебя, О. И буду любить несмотря ни на что.

— Очень трогательно, — усмехнулась Октавия, но в этой усмешке он расслышал толику сомнения. — Теперь я должна броситься тебе на шею и зарыдать?

— Нет, — покачал головой Беллами. — Лучше достань из-под сиденья автомат. Мы почти на месте.

***

Линкольн лежал на животе, скрытый в высокой траве, и думал об Октавии. Наверняка она сопротивлялась, когда по Аниному приказу ее запирали в комнате. Да что уж там, она точно сопротивлялась, и кричала, наверное, и ругалась как сапожник. Но в племени Индепенденс уважали право мужа решать судьбу жены. Охотнику легче умирать, зная, что его семья в безопасности.

— Идут, — послышался рядом голос Истэки, и Линкольн посмотрел на дорогу.

По ней двигались солдаты. Вначале дозор, после — две колонны, следом — еще две, и несколько замыкающих, толкающих самодельные тележки.

— Тихо, — шепотом скомандовал Линкольн. — Никто не встает без приказа.

Если бы только у них была связь… Когда обсуждали план, все понимали, что многое отдали бы за два десятка работающих раций, но — увы — раций было всего две, а этого явно было недостаточно.

Линкольн лежал и смотрел, как военные медленно двигаются по дороге, как дозорные осматриваются вокруг, как кто-то из колонны отбегает в сторону, на ходу расстегивая ширинку штанов.

Эти люди пришли, чтобы уничтожить их. И никто из них не уйдет безнаказанным.

***

— Какого хера? — выругался Атом, сидящий на ветке дерева и в бинокль разглядывающий двигающуюся по дороге колонну. — Где остальные?

Индра, сидящая на соседней ветке, промолчала. Все было ясно: они разделились, и это здорово уменьшало шансы на победу. Но — хвала небесам — Анимигабовиквэ учла и это.

— Готовь ракету, — велела она, когда первая колонна поравнялась с выступом на скале, отделяющим дорогу от перевала. — Отсчет пошел.

Она слышала, как Атом завозился, доставая сигнальный пистолет, слышала, как остальные воины приготовили оружие, досчитала про себя до десяти и крикнула:

— Давай!

Ракета взмыла вверх с оглушительным треском, и следом за ним солдаты из колонны сгруппировались и немедленно открыли огонь. Они стреляли по деревьям, но на них уже не было ни Индры, ни Атома. Оба лежали внизу, в кустах, приладив к плечам приклады автоматов, и выжидали.

***

Беллами увидел, как взмыла вдалеке ракета, и остановил машину.

— Вытряхиваемся, — сказал он, заглушив мотор и рывком вытащив из-под сиденья винтовку.

Из кузова уже выпрыгивали на дорогу люди. Охотники и земляне — все вперемешку, всего двадцать человек — все, кто поместился в машину.

— Давайте, — Беллами в несколько прыжков достиг обочины и залег там, глядя, как остальные делают то же самое.

— Ты бы хоть план мне рассказал, — задыхаясь, попросила Октавия, улегшаяся рядом.

Он улыбнулся.

— Потерпи немного, О. Тебе понравится.

***

— Вперед! — скомандовал Линкольн, увидев взлетающую вверх ракету. — Начали!

Сотня человек единым духом поднялась из травы, держа наготове оружие, две сотни ног ударились о землю, и сотня голосов слились в один, но громогласный, страшный:

— Это наша земля!

Они напали с тыла, и солдаты, не ожидавшие этого, растерялись и сломали строй. Линкольн бежал первым, не целясь стреляя — очередь за очередью — а следом за ним с ревом бежали остальные.

Под их натиском солдаты дрогнули и начали отступать, двигаясь вперед, к выступу на скале, после которого начинался перевал, ведущий к Йотемиси.

— Не снижать плотность огня! — закричал Линкольн во весь голос. — Давим их! Вперед!

Один за другим солдаты падали, сраженные стрелами и пулями. Линкольн знал, что и у них есть потери — он слышал стоны и крики за спиной, но это уже не могло остановить ни его, ни остальных — пока еще живых — воинов.

«Если мне придется сегодня умереть, я умру с твоим именем на губах».

— Еще немного! Быстрее!

Он первым догнал брошенные телеги с боеприпасами и провизией, достал из кармана сигнальный пистолет и выстрелил вверх синей ракетой.

***

— Есть сигнал, — закричал Атом, вне себя от радости. — Индра, есть сигнал!

Она зарычала, поднимаясь на ноги и оглядываясь на встающих из кустов воинов.

— Это наша земля! — рык вырвался из ее горла. — За мной!

Словно вестники смерти, они толпой подбежали к дороге и открыли огонь по сломанному, растерянному строю солдат. Было слышно, как сзади их теснит группа Линкольна, и было ясно, что все закончится совсем скоро.

Индра шла впереди, стреляя на ходу, оскаливаясь при виде каждого падающего на землю солдата, и ненависть в ее груди разгоралась с каждым шагом все ярче и ярче.

Но ей не дали выплеснуть ее целиком. Что-то с силой ударило ее в грудь, опрокидывая назад, и глаза сомкнулись, отделяя одну жизнь от другой и превращая живое в мертвое.

***

— Беллами, сигнал! — Йонас первым заметил ракету, и Беллами посмотрел, куда он указал.