Кроманьонец (СИ)

Я обдумывал рассказ любимой, и не спешил с вопросами. А когда вознамерился спросить ее о судьбе женщин Тоя, где они сейчас и как они восприняли смерть своего пленителя, Утаре уже уснула.

Холодные, цепкие и беспощадные думы о смерти захватили меня. Я размышлял, что Тою повезло не испытать мук угасания, вспомнил себя в будущем, когда уже не вставал и решил, что не стоит умирать от жалости к себе. Ведь делает нам больно не болезнь, а отношение к ней. Так, одновременно два слоя мыслей шли через мою голову, как, бывает, по небу идут, не мешаясь, два слоя облаков. Одни мысли - ясные и малоподвижные - говорили, как не пристало мужчине жалеть себя, другие мысли, мутные и тяжелые, быстро шли понизу, у них не было ясных очертаний, и они шептали о мучительной боли, когда откажут отравленные печень или почки. И все же, вспомнив, как сам я когда-то в будущем советовал жалеющим себя молиться, обратился в мыслях к Всевышнему. Тогда я просто благодарил Его за эту короткую, но в молодом теле жизнь! Тут же вспомнил Таша, ее с хрипотцой голос и заботливый взгляд, объятия крошки-Лило, ласки Тиби и встречу с Утаре и на сердце стало легко и радостно...

***

В ту ночь вроде и спал крепко, сном глубоким и здоровым, но проснулся под утро и, как будут говорить в будущем - "сна ни в одном глазу". Бессонница выгнала меня из душного чума. Цыкнув на увязавшуюся за мной Пальму, спустился к реке. Мне тогда было о чем подумать в тишине и одиночестве, ведь теперь все соплеменники ожидали, что именно я найду убийцу вождя.

Я всматривался в призрачную, дрожащую синеву реки, - в ней чуть заметно покачивались отражения прибрежной осоки, темнеющей на той стороне. Восковая луна, похожая на неровно обгрызенный круг сыра, иногда проглядывала между облаками. Тальник у воды, пробужденный от зимней спячки уже серебрился молодой кроной, но еще жадно топырил ветви, словно старался нащупать что-то в воде, и мои мысли лениво ворочались где-то на периферии сознания, но искра озарения от этого шевеления, почему то не вспыхивала.

И только с рассветом, когда от реки повеяло пресной свежестью, я понял, что сделаю и пришла уверенность - все у меня получиться! Отражение луны дробилось в реке на бесчисленные осколки, извиваясь и переламываясь, будто бронзовые ножи распарывали воду, стараясь пробить ее до дна. Но плеска воды не было слышно - солнышко еще невидимое, своей багровой аурой поглощало звуки природы. И вдруг... во влажной, плотной тишине возникла едва различимая, странная, нервная, будто подпрыгивающая, но уверенность. Невозможно было определить, где она рождалась, - словно сама по себе возникла не из головы, а воздуха по-весеннему томительной ночи, из одинокого свечения воды, в темно-синем колодце неба. Магия! Кто-то в будущем скажет, что магии нет, а кто-то напишет пять томов о когнитивном диссонансе и его проявлениях, значении и следствиях.

Мой друг, вижу, ты снова удивлен? Да, да... Магия, как воздействие на человека и его принуждение вовсю будет практиковаться в особом состоянии свойственном людям - когнитивном диссонансе. Точнее, тот, кто хочет воздействовать, сперва-наперво приложит усилия, чтобы жертва его будущих манипуляций вошла в то самое состояние когнитивного шока.

Поселок еще спал, хотя, уже не раз я слышал резкие детские вскрики и тихие голоса соплеменников. Постоял немного, всматриваясь в сиреневое подмигивание реки, потом неспешно, перебирая невеселые свои думы: "А выйдет ли?.." - побрел к погасшему кострищу.

Бросил на тлеющие угли сучковатую палку и залюбовался язычками пламени тут же заплясавшими на черном дереве. Мое одиночество долго не продлилось: из чума вышла Утаре с сумой на плече и колчаном.

- Вернись и отложи свой лук.

В глазах любимой я прочитал удивление, может, вопрос...

- Сегодня к вечеру я скажу, кто убил Тоя. Вы все для этого должны быть рядом. Понимаешь?

Она кивнула, вернулась и вскоре, присоединилась ко мне у костра.

Вышел из своего жилища Лим. Потянулся и, увидев нас, подошел. Ему я тоже почти слово в слово повторил сказанное чуть раньше Утаре. Потом Уро, и мужчинам-горцам, чуть позже - Люту и женщинам-рыбам.

В целом не плохо все складывалось: женщины и их дети - те, кого привел в поселок Той появились последними. Когда же все племя собралось, было так тихо, что потрескивание костра казалось громким и полусонно, плеском дышала река. Пленницы услышали от меня обещание, что укажу к вечеру на убийцу и, прижимаясь, друг к другу, стояли чуть в стороне, но понять, кто из них мог совершить убийство тогда я так и не смог. Все они выглядели напуганными и жалкими. И что в них Той нашел? Толстые, коротконогие, с большими отвисшими грудями мне озерные девы не нравились. И пахло от них рыбой. Помнил из прошлой жизни, что запах рыбы от женщины несовместим с любовными утехами. Можно, конечно, если экстремал и не брезглив, но врачи не рекомендовали...

Вздохнув, встала Утаре и скрылась в чуме. Спустя минутку вышла со шкурой косули в руках и присела у входа на замшелый валун, появившийся тут в мое отсутствие, принялась за шитье.

Муш увел пленниц к лесу, после них Лют, Лим и Туро ушли за чумы, а за ними и другие соплеменники потянулись. У каждого появились какие-то дела. Спустя полчаса дюна и ее подножия напомнили мне цыганский табор из кинофильмов семидесятых. Чтобы так шумно было в поселке, не вспомню.

Знойный степной ветер доносил запахи прогорклой полыни, опаленного солнцем ковыля и чего-то еще, имени ему я не знал. День клонился к закату, когда ко мне подошли металлурги-неофиты. День выдался неожиданно жарким, я все также сидел у костерка и, игнорируя палящее солнце, пытался смастерить уздечку. Мысль приучить куланов к труду все как-то из головы не выходила.

Лют и Туро остались стоять, а Лим присел рядом и протянул мне что-то завернутое в полоску кожи. Светлые, соломенные волосы мастера были растрепаны, лицо покрасневшее, зеленоватые все еще мальчишеские глаза источали радостный свет. Я осторожно развернул сверток и увидел топор. Нет, настоящий шедевр! Не то, что мои "кельтики". Такой красавец в будущем назовут вислообушным. Надевался он на топорище привычным для людей будущего способом и закреплялся клином. Как, каким образом этому мастеру, ранее работавшему только с камнем, удалось обогнать время на тысячи лет, и придумать такую совершенную форму я не представлял. Да и сейчас не знаю. Чудо, гений, а может быть и я стал тому причиной... Вспомнилось, что-то похоже я рисовал на песке, когда за моей работой наблюдал Туро. Но форму такую делать я не стал, экономил металл, да и сложной работа мне тогда показалась.

Своего восторга скрывать я не стал, с удовольствием колотил Лима по плечам, и все мы громко смеялись, чем заинтересовали соплеменников. Они подходили один за другим к нашей компании, смотрели, трогали и так, на всякий случай присоединялись к веселью. Не все тогда понимали, что именно сделал Лим.

Вдруг Уро пронзительно свистнул, десятки глаз мгновенно обратились к нему. Горец указал на лес, и я увидел возвращающихся с Мушем пленниц.

- Садитесь тут и ждите. Когда они придут, громко зовите дух Тоя...

Думал, что придется им разъяснять, как звать, ничего подобного - соплеменники молчали, значит, вопросов у них ко мне не было...

***

- Той, Той...- выли соплеменники. Жутко, выли...

Не знаю, что чувствовали озерные девы, но у меня после того, как внезапно заголосила, выбиваясь из общего тона высокими нотами Тиби, мурашки по спине побежали. Взяв флягу с вином и пиалку, я вышел из чума.

Непривычно сутулясь, как ходил обычно Той, я нес поклажу, стараясь выглядеть старым и изнуренным, не таким, как привыкли видеть меня соплеменники. Похоже, спектакль удавался: Тиби смотрела на меня тараща глаза, забыв, что нужно продолжать звать дух вождя, да и удивление в глазах Лило, тоже почему-то мотивировало меня сыграть задуманное как можно лучше.