Под светом убывающей луны (СИ)

***

Лоскуты мяса с заманчивым шипением уже почти полтора часа тушились в посудине, распечатанной из фуин-свитка Сенджу. Неприятный запах, витавший над поляной ещё со времени разделки туши, аппетита, однако, не умалял. Шиноби по очереди то и дело поглядывали на огонь и сглатывали слюну, отворачиваясь.

Похолодало ещё больше, почти не греющее солнце зашло за горизонт, а небо почернело. Было единогласно решено, что плащи и поддоспешники уже достаточно высохли и их можно снимать. Изуна, зевнув в ладошку пару раз, закутался, не выдержал и снова задремал, с удобством устроившись на коленях брата.

Тобирама глядел на его лицо, наполовину скрытое волосами, и пытался не задаваться вопросом о том, что происходит. Его кровный враг, расположившийся едва дальше, чем на расстоянии метра, расслабился настолько, что уснул в его, Тобирамы, присутствии! Видно, чего-чего, а Учиха младший Сенджу никогда не поймет в своей жизни.

Лично его самого враги, сидящие почти напротив, через пламя огня с котелком, вынуждали беспрестанно коситься в их сторону и сильно нервировали, заставляя подспудно ожидать удара или гендзюцу, особенно сейчас, при почти полном отсутствии чакры. Даже рациональная мысль о том, что один враг выведен из строя, а второй истощён, не могла заставить его отвлечься. Лишь присутствие брата помогало держать себя в руках.

Мадара, без сомнений, чувствовал на себе тяжелый взгляд, но не отрывал собственный от пламени, едва заметно поглаживая брата по волосам.

— Ну, думаю, можно, — неуверенно возвестил Хаширама и, поддев посудину, снял волчье мясо с огня и поставил котелок на землю, — Пусть остынет немного.

От мяса исходил стойкий не слишком приятный запах, однако само оно выглядело сочным и аппетитным. Хаширама тем временем распечатал какой-то маленький мешочек из свитка и с умным видом понюхал его. Удовлетворенно кивнул, зачерпывая жменьку, и наткнулся на прищуренный взгляд старшего Учихи.

— Расслабься, — улыбнулся Сенджу и протянул ему мешочек, — специи.

Мадара, видимо, мало что в них понимал, но удостоверился, что бывший друг посыпал равномерно на всю поверхность блюда. Конечно, оставалась вероятность, что у Хаширамы было противоядие, но в таком случае уже следовало рассматривать вопрос о целесообразности смерти врагов на чужой, заведомо опасной территории.

Старший Учиха потряс за плечо брата.

Мясо, то ли с голода, то ли с непривычки, показалось очень вкусным. Облизывая жирные пальцы, Хаширама осматривал Учиха, один из которых снова едва-едва не заснул, а другой, сытый и довольный, явно чего-то ждал он него, Хаширамы, часто косо поглядывая через огонь.

— Я думаю, — сказал Сенджу и прокашлялся, — нам стоит… заключить перемирие. На то время, пока мы не вернемся домой, к нашим кланам.

Хаширама поднял взгляд на других шиноби. Брат смотрел недовольно, явно не поддерживая идею объединения с врагами. Брат Мадары, успевший снова задремать, резко проснулся и теперь часто-часто моргал, осознавая новую мысль. Сам же Учиха остался спокойным, будто знал, что эта фраза будет произнесена. «Ты знаешь, что это временно. Но потом разорвать связь между нами будет ещё сложнее. Ты готов к этому?», — будто говорил его взгляд.

— Что ж, думаю, это не самая плохая идея. Мы неизвестно где, и вы — единственные, в ком точно можно быть уверенным. Я согласен на перемирие. Временное. Ровно до тех пор, пока мы не вернемся домой.

— Хорошо.

— Брат! — в два голоса воскликнули младшие, солидарные в своем возмущении попрания старшими традиций.

— Как можно!.. С этими Учиха!.. Ты, что, поверишь Сенджу?! — зазвучало наперебой.

— Изуна, это необходимо, — холодно отрезал Мадара, и, глядя, как резко осёкся младший, опуская голову, чуть смягчил тон, — Идем, отото, поговорим.

— Тобирама, ты же умеешь рассуждать объективно. Вот и подумай, — негромко проговорил Хаширама в наступившей тишине, глядя в спины двум уходящим фигурам, — Отринь ненадолго нашу постоянную вражду. Осознай, в каком мы положении. Мы не знаем, где оказались, есть ли тут люди или кто другой, и насколько они будут дружелюбны к нам. Мадара сражается наравне со мной, Изуна — с тобой. Их сила не будет лишней, если придется драться.

— Они могут предать нас в любой момент. Или использовать слабости в дальнейшем, чтобы уничтожить. Демоны-Учиха, аники, не забывай об этом!

— Ты не знаешь, предадут ли они нас, — качнул головой старший Сенджу, — но что, если мы сейчас разойдемся? Насколько вырастет вероятность при следующей встрече снова оказаться врагами?

Тобирама серьезно задумался. Сначала он по привычке начал было высчитывать, но вовремя одернул себя, осознав, что брату не нужны цифры. Он поджал губы и медленно, нехотя кивнул. Хаширама радостно улыбнулся на это и сжал его предплечье.

Учиха вернулись из леса через четверть часа. Изуна был задумчив и остаток вечера глядел, не отрывая взгляда, в огонь.

Дежурить было решено по двое: первую половину ночи — Мадара и Хаширама, вторую, до рассвета, — Тобирама с Изуной.

========== Глава 3 ==========

Треск костра в ночной тишине, казалось, разносился по всему лесу, но шиноби не опасались — уж они-то знали, насколько это обманчивое впечатление. А вот свет — это другое дело, в темноте он часто привлекал ненужных гостей. А потому кострище расположили в найденной и очищенной от листвы яме, обложили для верности камнями и позволяли гореть только едва-едва. Тепла это, впрочем, не прибавляло. Хаширама, кинув быстрый взгляд на союзника, пересел, оказавшись на земле рядом с Мадарой, касаясь его плеча. Тот фыркнул, но с места не сдвинулся. Всяко теплее.

Сначала они сидели молча, иногда подбрасывая в огонь поочередно сухие веточки и изредка посылая друг другу косые взгляды.

Хаширама очень хотел поговорить с ним, но странное чувство сковывало его. Может, дело было в неровном свете костра, из-за которого старый друг казался чужим, холодным. Может, просто сейчас был не лучший момент, а портить мирную, почти уютную тишину ссорой… Два месяца он хотел добиться того, чтобы Мадара, всё время убегающий прочь, остановился, наконец, и выслушал его. И вот этот момент настал: они сидят рядом, бок о бок, прижимаясь плечами; тишина, и вряд ли их кто-либо прервет. Казалось, вот оно, говори же, Хаширама, он выслушает и обязательно поймет! А слова пропали, и ничего из себя выдавить не получалось, будто он и вовсе разучился говорить. Иногда он натыкался на косой встречный, будто ожидающий (или, наоборот, предостерегающий? В темноте не понять) взгляд Учиха, без шарингана, безопасный, но осаждающий похлеще гендзюцу.

Сколько бы они ещё так сидели, в тишине, нарушаемой только треском костра и свистом ветра где-то высоко в небе, неизвестно. Но вдруг громко хрустнула в огне ветка, и напряжение, сковывающее их, будто разлетелось вместе с ней. Они заговорили одновременно, смешались, неловко замолчали и попробовали снова. Вспомнили о делах, оставшихся в недалёком прошлом, о недоделанных из-за разрыва общих техниках, тут же принимаясь выяснять ошибки в их строении. Аккуратно обходили стороной лишь тему перемирия кланов и совместного создания деревни для детей, для младших братьев — те детские мечты, казавшиеся теперь, после всего двух месяцев сражений, очень наивными.

Их странное перемещение и последовавшее за этим временное, но не менее странное перемирие казались глотком свежего воздуха, и бывшие друзья пытались высказать друг другу всё, что не успели тогда; старались наговориться на несколько лет вперед, чтобы потом было не жалко… расстаться. Отказаться друг от друга снова, и уже насовсем. Поступить согласно правилам клана. И однажды убить друг друга в схватке.

Но сейчас для них обоих была лишь эта полянка, сопящий брат под боком и друг напротив. Потерянный, но, кажется, ненадолго обретенный вновь. И потому они всё говорили и говорили, вспоминая, казалось бы, совсем недавние, но уже почти стёршиеся из памяти темы, что когда-то объединяли их.

Лишь сейчас, глядя в теплые глаза напротив, Мадара понял, что не перестал чувствовать тяжесть разрыва, которая пробудила его шаринган. Лишь сейчас Хаширама спокойно выдохнул, ведь ему больше не было нужды бежать, убеждать, догонять, пытаться вразумить и достучаться.