Возрождённое завтра (СИ)

- Давай… - шепнул Итачи в последней надежде оказаться не услышанным. Но дракон не мог не услышать всадника. Он набрал в могучие лёгкие побольше воздуха. Итачи почувствовал, как под ним что-то заклокотало. Ассоциации с тем же вулканом, из жерла которого рвётся пламя и лава.

Арджит’ затрубил. Его громовой голос потревожил всю округу. Притихшие птицы стайками вырвались из крон редких деревьев, пронзительно крича в животном ужасе. По открытой местности рванулась какая-то зверюшка, быстро скрываясь под прикрытием камней и кустов.

Дракон ревел до тех пор, пока хватало воздуха. Лишь тогда он прервался, изящно склонил голову, дугой изогнув шею.

Оставалось ждать. А сердце колотилось в бешеном ритме. Что может быть хуже неизвестности? Только ожидание неминуемого, когда минуты тянутся бесконечными световыми годами. Когда нарастает напряжение, впереди разворачивается переполненный антуражем момент, которого ждёшь или всеми силами мечтаешь предотвратить. Он выглядит весомым, способным перевернуть верх дном всю жизнь. Он буквально источал яд, заражал нетерпением. Но как бы далёк ни был сей момент, он неминуемо наступал. И тогда разом рушилась вся его исключительность. Постигало разочарование. Какой глубины ожидало разочарование Итачи, трудно сказать сразу. Но вряд ли он останется в прежнем расположении духа.

«Мы справимся», - напомнил о поддержке дракон. Говорил за двоих, считал проблемы всадника совместными. Он прав: ни одно значительное событие не могло не затронуть лишь одного из сформировавшейся пары.

Итачи не ответил, достаточно посылаемых эмоций. Надо успокоить дракона, внушить ему ту стальную уверенность, коей не испытывал он сам. Затея, обречённая на провал. Арджит’ не поверил в ложное представление, он соединился со всадником, как во время боя с Нитями. Они чувствовали друг друга, как продолжение самого себя, любую перемену настроения, любую мысль.

- Сзади! - предупредил Итачи за секунду до того, как это понял крылатый. Беспрекословно доверяя партнёру, он сорвался с места и парой хороших взмахов очутился в стороне, развернулся почти на кончике крыла. Сложный вираж для крупного дракона, требующий мастерства и ловкости. Итачи смотрел перед собой в двух ракурсах: своими глазами и зверя. Старые привычки сложно изжить. Сейчас они пришлись кстати. Во всём молчаливом мрачном великолепии узрел Итачи крохотную на фоне горы фигурку младшего брата. Напрасно искал в его лице оттенок радости от долгожданной встречи. Ни единой положительной эмоции, только гнев и жажда покарать. Ясно, не простил. Да и можно ли было надеяться после всего, что Итачи сотворил в прошлом. В глубине зародился вопль протеста, так и не нашедший выхода. Вместо освобождения он набирал силу, бился о замкнутые стены сознания, причиняя настоящую боль и пробуждая чувство отчаяния. Всё то, что Итачи так умело скрывал, учился с ним жить. Но оно отравляло самые счастливые и беззаботные моменты, всплывая в любое время.

- Саске… - одними губами прошептал Итачи, смертельно бледнея. Если бы брат увидел его, если бы оценил всю меру мучений, проследовавших через года, если бы увидел истинную причину…

Но Саске оставался прежним. Только ожесточился. Смена эмоций завершилась выражением непрощающей мстительности. Точно такой, каким Итачи и представлял его себе. Но всё же наделяся…

Арджит’, потрясённый переворотом всадника, издал очередной громовой рёв, вместе с которым вырвался и длинный, но узкий язык огня. Крылатый экономил пламя. Тоже один из выработанных рефлексов. Должно быть, выглядело со стороны это столь внушительно, что Саске и не подумал сдвигаться с места, строил планы дальнейших действий. По всей вероятности, он готов к решающему сражению. И в глазах его красовался шаринган. Два красных огонька, словно прорезающих нависшее неприветливое преддождевое небо.

- Опусти меня с другой стороны площадки, - попросил Итачи.

«Не могу. Он нападёт», - возразил дракон.

- Это рано или поздно должно случиться.

«Но не так. У него такие же глаза, как у тебя. Я могу поговорить с ним».

- Он не станет тебя слушать. Взгляни на него, Арджит’! - горечь, что билась внутри, нашла выход, вылившись в почти скорбной интонации.

«Давай улетим», - предложил бронзовый, изо всех сил сдерживая подкатившую панику. Он знал о предстоящем, но никак не ожидал встретиться с ним лично. Угроза – всё, что смог различить он в чувствах противника. А биться с людьми дракон не мог. Он никогда бы не нанёс сокрушительного удара, способного лишить человека жизни.

- Здесь и сейчас, Арджит’, - отрезал Итачи, отлично осознавая состояние растерявшегося партнёра. Вот и лучший в мире друг познал вкус кровной вражды.

Дракон воспротивился, но вынужден был подчиниться. Т’чи не стал бы рисковать напрасно. А если улететь сейчас, он ни за что не простил бы себя за столь опрометчивый шаг, когда представилась возможность.

Когда Арджит’ пролетал над возвышенностью, Итачи ловко соскочил вниз, изящно приземляясь на обе ноги. Только слегка присел при ударе подошв о жёсткую поверхность. Их с Саске разделяла только полоса пустоты и невидимый барьер из ненависти и непонимания. Робкая любовь и надежда Итачи разбивались вдребезги об эту неприступную стену. С этой секунды он понял: не поймёт, не услышит, не поверит…

Выражение лица Саске опять изменилось. Наконец он произнёс первое слово, резанувшее по сердцу Итачи интонацией:

- Итачи…

- Здравствуй, Саске, - можно не пытаться смягчить, бесполезно.

- Я уничтожу тебя так же, как ты уничтожил мою семью.

- Нашу семью, - напомнил Итачи ровно. Выбрал тактику. Пусть братишка вспомнит его прежнее спокойствие. Возможно, ожесточившееся сердце мстителя смягчится.

- Ты – предатель. Ты не имеешь права называться Учихой.

И ни слова о причинах. Неужели выдуманные истории из прошлого заняли прочное место в его сознании? Или в том виновен Орочимару, сам насквозь прогнивший и тянущий самого младшего Учиху на дно вслед за собой? Саске он не получит.

Первый удар опередил Итачи. Саске атаковал столь стремительно и напористо, что пришлось резво отступать в направлении возвышающихся скал. Итачи всё ещё находился в более выгодном положении, удерживал высоту. Он видел каждое движение брата активированным шаринганом. Одна проблема – жутко мешали линзы. И снять нельзя. Нет времени, да и не заметит направленной атаки. За действие дзюцу на его основе не пришлось тревожиться. Итачи заранее испробовал техники. Ни одна из них не сдала. Точно так же сейчас Итачи погрузил Саске в Гендзюцу. Слабее, чем хотелось бы, но избавившись от проклятья, он пожертвовал возможностью использовать техники на основе мангеке. Тем не менее, младший поддался. Остановился в реальности, но атаковал на ином уровне. Началось противостояние, где уровень чакры и мощь играли решающую роль. Натиск Саске оказался неожиданно сокрушающим. Любой другой противник пал бы в первые же минуты, Итачи не поддался. Однако долго сдержать напора не мог. Использовал шанс, пока соперник находился во власти иллюзий. Один миг отделял их от сближения. Вырываясь из Гендзюцу, Саске одновременно получил чувствительный удар под дых, отчего отлетел назад, сорвался с краешка площадки и очутился в самом низу, у подножия горы. Живо воздел глаза вверх, ловя в прицел зрения ненавистного старшего брата, посмевшего поднять руку на семью и всё ещё считающего себя полноправным её членом.

Итачи не двигался, рассматривал уменьшившуюся фигурку брата и не узнавал его. Вокруг правой ладони младшего заискрились молнии, собираясь в издающий треск разрядов шар. Одна из техник, которым обучил его Орочимару? На раздумья не осталось ни секунды. Удар обрушился в само основание скалы, вызывая буйный камнепад. Поверхность под Итачи тряхнуло, с краешка сорвалось несколько глыб. Итачи только и успел подумать, не упадут ли они на голову Саске, прежде чем отскочил назад, где прямо над его головой кружил громадный бронзовый дракон. Его глаза полыхали бело-жёлтым светом страха и возрастающей ярости.