Сны чужие (СИ)

‑ Ему не понадобится теплая одежда, ‑ бросил Серый. ‑ Здесь недалеко.

Снаружи их уже ждали два десятка эндра‑ши, собравшиеся в импровизированный круг. В основном здесь были младшие ученики, для которых происходящее могло стать полезным уроком; но подошло и несколько учеников постарше, даже Галель заинтересовалась, отложила иголку и влилась в ряды зрителей.

Харт вышел в центр круга и подождал пока подойдут пленники.

‑ Оставь его, ‑ приказал он Вирэль. Девушка смотрела на него как‑то испуганно, но решительно и слушаться не торопилась.

‑ Оставь, Вэр, ‑ Антри сам мягко отстранился и выпрямился, похоже начиная понимать что творится вокруг.

Серый, казалось, пребывал в некоторой задумчивости. Он был расслаблен и совершенно спокоен.

‑ Скажи мне откровенно, кальир, ты не хочешь жить?

Этого вопроса паренёк явно не ожидал. Его незрячие глаза расширились было, но тут же превратились в две узкие щелочки.

‑ Да, я не хочу жить, Харт. Мне незачем больше…

‑ Ант!… ‑ девушка задохнулась эмоциями, сжимая кулаки.

‑ Вэр! ‑ жестко оборвал её Антри. ‑ Поверь… так нужно.

‑ У нас есть традиция, ‑ Серый холодно улыбнулся. ‑ Мы не казним, но если воин желает смерти, ему дарят смерть. Почётную смерть в бою.

По его знаку один из молодых учеников, совсем еще мальчишка, подошел к пленнику и вложил ему в руку рукоять эпилеры ‑ легкой и ухватистой, в самый раз для ослабленного тела. Рыжеволосый неуверенно обхватил рукоять пальцами, ощупал, взвесил… и кивнул:

‑ Годится.

"Молодец, ‑ Харт ощутил укол сожаления. ‑ Жаль парня, мог бы выйти знатный боец".

‑ Ант, не нужно!… ‑ девушка не бросилась, как можно было ожидать, к кальиру, но закричала отчаянно, надсадно:

‑ Серый, ублюдок, он же слепой! Ты убьешь беззащитного!

‑ А ведь ты права, ‑ Харт был само хладнокровие. ‑ Быстрая гибель не сделает воину чести.

Он снял с себя ножны и бросил их в сторону, зная, что ловкие руки не дадут упасть оружию ‑ подхватят. И обратился к другому пареньку, до этого вязавшему корзину.

‑ Дай мне прут покрепче.

На лице Антри при этих словах отразилось недоумение. И даже Вэр замолчала, озадаченная. Харт поймал брошенный прут, пару раз для пробы взмахнул им в воздухе. В меру длинный и упругий ‑ то, что надо.

‑ Я… ‑ недоумение на лице Антри сменилось досадой и стыдом; паренек, похоже, решил, что над ним насмехаются. ‑ Я не буду драться.

‑ Сомневаешься, что я могу убить тебя этим?

‑ Возьми меч.

Харт неспешно двинулся навстречу кальиру.

‑ Значит, ты считаешь, что если мастер убьет тебя простым прутиком, это не даст тебе чести? А как же честь мастера, убивающего тебя, когда ты больше похож на беспомощного младенца?

‑ Возьми меч, Харт!

‑ Тебе безразлична моя честь, ты думаешь только о себе, кальир. Это неправильно.

‑ Возьми!…

Договорить Антри не смог, прут хлестнул его в живот, сбивая с дыхания. Он отшатнулся, получил второй удар ‑ в грудь, и опрокинулся на спину.

‑ Ант! ‑ девушка рванулась к упавшему, но тот угадал её движение и просипел:

‑ Стой, Вэр! Не лезь!

Он медленно поднялся, перехватил поудобнее эпилеру и расставил ноги, прислушиваясь.

‑ Нельзя думать только о своей чести, кальир. Ведь это ‑ не обычный бой, это ‑ Поединок Доблести. В этом бою следует дать возможность и противнику сохранить своё достоинство.

‑ Убей меня без чести, Серый! Просто убей!

‑ Если я не дам чести тебе, мне её от этого тоже будет немного.

Он намеренно обозначил свое движение и Антри, рубанул на звук, пытаясь отразить удар… Через мгновение прут ужалил его в левый бок, затем ‑ в шею. Паренек зашипел от боли, крутнулся, неловко отмахиваясь мечом, и снова сел в снег, подрубленный хлестким щелчком в правое бедро. Харт бил расчетливо и беспощадно, не калеча, но больно и обидно.

И все‑таки первой не выдержала девушка.

‑ Ублюдок! Спиров хвост!

Она бросилась к тяжело приподнимающемуся Антри и подхватила выпавший из его руки меч. Заслонила его собой.

‑ Невелико достоинство ‑ избивать слепца! ‑ Вэр с презрением сплюнула под ноги Харту. ‑ И ты еще себя воином называешь? Трус!

‑ Ты снова встаешь против меня с мечом, девочка, ‑ Серый покачал головой. ‑ Где твой разум?

‑ Там же, где твоя честь! ‑ огрызнулась та. ‑ Давай, убей меня! Не думай даже, что я во второй раз тебе живой дамся!

‑ Что ж, ‑ он опустил прут. ‑ Зарх, дай мне твой платок.

Из шейного платка эндра‑ши вышла хорошая повязка ‑ плотная, совсем не пропускающая света.

‑ Так намного лучше. Уж очень Мирра яркая сегодня… Ну, что же ты замолчала, девочка? Что теперь тебе не по вкусу? Я ‑ слеп, а ты видишь, я вооружен только этой палочкой, а у тебя меч. Не медли, у тебя есть шанс утопить свою ненависть в моей крови.

До его ушей не доносилось ни звука. Даже избитый мальчишка‑кальир затаил дыхание. Собравшиеся в круг эндра‑ши тоже молчали. Пускай далеко не все ещё понимали смысла урока, который давал им Наставник. Сейчас их дело было ‑ смотреть, слушать и запоминать. У каждого ещё будет время обдумать урок и извлечь из него собственную мудрость. А пока ‑ нужно молчать, смотреть и слушать. Даже если кош‑кевор начнет погибать прямо на глазах у своих учеников… уроки не всегда приводят к тому итогу, что задумывал учитель, но мудрость можно получить из любого сосуда, даже из разбитого вдребезги.

‑ Что будет с нами, если я убью тебя? ‑ услышал он голос Вирэль, напряженный, но уже куда более спокойный.

‑ В Ардах не принято мстить за жизнь, взятую в честном бою. Слышишь, Зарх?

‑ Слышу, георт.

"Зарх, верный и надежный Зарх… Ты всегда понимаешь с полуслова. И ты, как все, хорошо знаешь: из лагеря эндра‑ши гости редко уходят туда, откуда пришли."

Отвлекшись, он едва не пропустил момент атаки ‑ скрипнул снег под чужой ногой и тело само устремилось в нужную сторону, уходя от обнаженной стали. Сталь пела, врезаясь в наполненный холодом и светом воздух ‑ пела тонко, но ясно различимо для слуха, более привычного к такому пению, чем слух иного лантара привычен к звукам любимого тонра. Эта песнь… скрип снега под легкими, но далеко не беззвучными шагами… движение воздуха… Что еще нужно, чтобы даже с закрытыми глазами увидеть, как падает прямо на голову отточенная эпилера?

Серый быстро шагнул вправо, развернулся в гибком пируэте, которому позавидовал бы любой танцор, и хлестнул прутом себе за спину. Угодил во что‑то мягкое, услышал вскрик боли… увернулся от возвратного удара девушки и снова хлестнул…

Как это нередко случалось с ним, внезапно накатило упоительное чувство наслаждения. Это было наслаждение того рода, с каким художник делает мазок кистью ‑ один единственный, но идеально вписывающийся в общую картину, или с каким стихотворец вплетает в строчку поэмы единственно верное слово… Это было наслаждение творца, создающего шедевр. Непревзойденный… Уникальный… С каждым разом ‑ всё более и более близкий к идеалу…

Он не позволил наслаждению опьянить сознание, накинул на него узду из воли и хладнокровия… Скрип шагов… движение воздуха… пение стали… Уход, поворот и удар ‑ безошибочный и неотразимый…

‑ Подними меч, девочка. Ты слишком сильно его сжимаешь. Похоже, он для тебя легковат. Привыкла к чему‑то более тяжёлому?

Скрип… движение… песня… встречный удар!… вскрик… песня… нырок… удар!… еще удар!…

‑ Вставай. Ты слишком медлительна. Кто тебя учил этой стойке? На слух она просто ужасна.

Скрип… движение… песня… отскок… теперь влево… удар!… крик боли и ярости… песня… движение… вправо… обратный хват… удар!… удар!… удар!…

‑ Прости, я не вижу, ты еще жива? Кажется, встала. Продолжим?

Скрип… движение… А где же песня?

Он перехватил пальцами тонкое запястье, на миг удивившись силе её руки, дал ей возможность провалиться вперед в своем отчаянном рывке и ещё добавил инерции толчком в спину. А когда она поднялась на ноги, прыгнул навстречу и дважды хлестнул наотмашь.