Туристы (СИ)

====== Глава 101. Следователи начинают потеть. ======

Крольчихин и Федор Федорович снова сидели в одном кабинете. Исчезновение и смерть Сенцова стали для Ровд настоящим ЧП, и оба следователя работали почти всю ночь, поспали часика по два, однако пока что, кроме “Терминатора” Сёмы, не нашли ни зги. Федор Федорович решил ещё раз допросить Буйвола – этот бандит хорошо знаком с загадочным “Терминатором” – возможно, что он хорошо знает и тех “туристов”, которые могли охотиться за Сенцовым. Крольчихин зевал глушил кофе – он уже седьмую чашку допивал, а сон всё не разжимал свои клешни, превратив голову в ватный шар. -Эх... топаем в допросную... – зевнул Крольчихин, растирая пальцами виски. – А то сейчас прямо за столом отрублюсь... Выпив залпом весь свой кофе, следователь отклеился от кресла и подошёл к стажёру Ветеркову, который посапывал, уткнувшись носом в стол около включённого компьютера. -Давай, стажёр, проснись и пой! – сказал он и хлопнул Ветеркова по плечу. -Ай! Ой! – раскричался Ветерков, рывком вскочил и замахал руками, будто бы отбивался от стаи ворон. -Та, не вопи ты – голова болит... – пробормотал Крольчихин. – В допросную с нами пойдёшь: протокол будешь писать! -Есть! – отчеканил Ветерков, стараясь не зевать. – А то мне тут сон приснился... про радиоактивную улитку... -Чёрт с твоей улиткой! – зевнул Крольчихин. – Всё, стажёр, кидай свой бред – работа ждёт! По утрам в допросной бывает особенно зловеще: зябко, тихо и сумеречно, словно в застенках гестапо, где недавно прикончили ещё одного шпиона. Вон, Ветерков оглядывается по сторонам, словно бы собирается увидеть призрак... Сонный Федор Федорович просто зевает на ходу, а суровый Крольчихин, настроенный допросить Утицына с пристрастием, уже поборол сон, широко шагает и ни на что не обращает внимание. Заполнив допросную своей широкоплечей персоной, Крольчихин вдвинулся за стол, снова и снова растирая пальцами виски, чтобы прогнать навязчивый сон, а Федор Федорович уселся в углу, чтобы писать протокол. Стажёр Ветерков примостился в другом углу и дремал, навалившись спиною на холодную стену. На столе перед Крольчихиным находился служебный телефон, плотно привинченный к столешнице на случай, если вдруг допрашиваемый бандит взбесится и решит навернуть следователя по голове. Бухнув около телефона свою увесистую папку, Крольчихин схватил в кулак массивную телефонную трубку и принялся звонить в изолятор, чтобы ему притащили Утицына-Буйвола. -Да? – на том конце послышался сонный голос, и следователь Крольчихин свирепо рыкнул: -Что, Казачук, спим на службе? Дежурный по изолятору сержант Казачук тут же встрепенулся, потому что действительно, спал, устроив себе постель на четырёх стульях. -Не сплю, товарищ подполковник! – поспешил оправдаться он, вытряхивая из ушей сонную вату. – Там Копач ваш всю ночь ревел и бился в стены... голова болит. -К чёрту Копача! Давай, Казачук, просыпайся и тащи Утицына в третью дпросную! – распорядился Крольчихин, с трудом подавляя зевок. -Есть! – громко ответил Казачук, пытаясь казаться бодрым и повесил трубку. -Сейчас, поработаем... – вздохнул Крольчихин, откинувшись на спинку стула и выбирая из папки нужные бумаги. Сержант Казачук втащил Буйвола в допросную, закованного в наручники и дубинкой заставил его сесть на стул. При этом сержант вспотел и покраснел так, словно бы не человека вёл, а тащил настоящего буйвола, который лягается копытами и грозит поднять на рога. -Сажай на стул! – распорядился Крольчихин. – Только не убирай пока наручники – вдруг взбесится? -Есть! – бодро согласился сержант Казачук и своей резиновой дубинкой толкнул Утицына к свободному стулу. Буйвол, громко сопя, заёрзал на стуле, Федор Федорович отметил, что преступник выглядит холёным. Конечно, ведь Буйволу хорошо: дрых себе в тёплой камере, и еду ему принесли – а они с Крольчихиным всю ночь ломали головы и маковой росинки не видали со вчерашнего вечера. -Итак, Утицын, теперь вы нам расскажете всё, что видели, слышали, узнали от вашего “Терминатора”, понятно? – сказал Крольчихин, заглядывая в бегающие испуганные глазки Буйвола. -Му-уу... – прогудел Буйвол, отворачиваясь от огненных глаз следователя. – Н-нет... -Так, не хочет признаваться! – констатировал Фёдор Фёдорович, которому и в протокол-то было пока что, нечего писать. – Так и запишу: “Отказ от дачи показаний”! Буйвол дёргался на стуле, как стреноженный бык, Крольчихин пока не разрешал сержанту Казачуку освобождать бандита от наручников. -Странно он себя ведёт... – пробормотал Крольчихин, схватив свой подбородок. – Как зачарованный, ей-богу... Как мне все эти “туристы” с “репейниками” не нравятся! Бедный Сенцов! -А он не зачарованный – он в шоке! – внезапно из-за двери раздался голос, и в допросную вступил Овсянкин, в руках которого торчала какая-то разлохмаченная зелёная папка студенческого вида. -В шоке? – удивился Крольчихин, повернув голову. -В шоке, в шоке! – подтвердил Овсянкин. – И когда вы его брали – он тоже был в шоке! -Да ну? – не поверил следователь Крольчихин, а Федор Федорович удивлённо поскрёб макушку. -Ему могли вколоть наркотик... – пробормотал Федор Федорович. – Специально, чтобы он тут ерунду молол, а мы с тобой психовали! -Ага! – кивнул Крольчихин и снова схватил в кулак трубку служебного телефона. – Сейчас, вызову сюда бездельника Мышкина – пускай прошерстит этого голубца с головы до ног! Чёрт, как он мне надоел... – прошипел следователь, вращая диск и набирая номер. Мышкин долго не отвечал на звонки: два раза оператор противным голосом ныл: -К сожалению, абонент не может подойти к телефону... -Чёрт с тобой! – проворчал Крольчихин, посмотрел на часы и увидел, что они показывают всего лишь полшестого утра. Врач Мышкин, наверняка, спит... Хорошо ему... -Да, ребята, зачем я пришёл! – напомнил сам себе Овсянкин и поднял свою зелёную папку. – Во-первых, я разобрал пистолетик Ершова. Ребята, он уже лет семьдесят, как отстрелялся, и в руках прямо разваливается на куски. А во-вторых, я закончил экспертизу логова нашего бедняги Сенцова и обнаружил, что там не пылесосили три года! -Шутки в сторону! – разозлился Крольчихин и даже сотряс свой стол ударом кулака, от чего испуганно звякнул привинченный телефон. – Сенцова убили... туристы какие-то, а ты тут шутки шутишь! -Извините... – сокрушённо промямлил Овсянкин, шмыгнув носом. – Просто Костька до сих пор перед глазами, как живой... -Чёрт... – буркнул Крольчихин, постукивая по столу костяшками пальцев. – Давай, Овсянкин, не томи – что ты там нашёл? -Я изучил все следы, которые могли бы остаться, – начал Овсянкин, раскрывая папку. – И обнаружил, что в Костькиной квартире, кроме него самого, его тётки, соседского кота и нескольких соседей, которых я тоже всех установил, побывали ещё не меньше, чем два неизвестных человека! Пальчиков они не оставили, зато я нашёл на ковровой дорожке следы их обуви! Из всех следов я чётко выделил следы мужских ботинок, размер сорок три, и женских босоножек, размер тридцать девять! Утицын на слова Овсянкина никак не отреагировал – торчал на стуле, как пень, и строил бычьи рожи. А вот Ветерков вдруг проснулся, выглянул из своего тихого угла и негромко пискнул: -Селезнёвы? -Чёрт! – ругнулся Крольчихин, услыхав фамилию бывшей сенцовской невесты и её теперешнего мужа. – Рыдали тут, квохтали... А сами? -К ним! – тут же постановил Федор Федорович и вскочил из-за стола, едва не раскидав бумажные “барханы”. – Казачук, уводи Буйвола! -Есть, – зевнул Казачук и принялся поднимать со стула Утицына, тыкая в бока дубинкой. -Сначала мы с тобой в прокуратуру поедем! – решил Крольчихин, тоже вскочил, но неуклюже задел край стола, из-за чего “барханы” с тихим кротким шуршанием взвились в воздух и осели на помытый Зоей Егоровной пол. – Овсянкин! Давай, с нами, только результаты экспертизы не забудь! – приказал он эксперту и, невзирая на разбросанные по полу бумаги, стрелой метнулся к двери. -Есть! – Овсянкин обрадовался тому, что не придётся весь день задыхаться в кабинете со сломанным кондиционером. -Одна нога здесь, другая там! – поторопил эксперта Крольчихин, вылетая в коридор. Федор Федорович тоже поскакал к двери, но потом вдруг застрял на полдороги. -Помните, Сенцов там всё какую-то “бабу” рисовал?! – подпрыгнул он так шумно, что испугал даже Крольчихина, заставив его застыть на месте. -Помню... – отозвался Крольчихин, потоптался на месте, а потом – сказал Овсянкину: -Да, Овсянкин, фоторобот сенцовской “бабы” тоже не забудь – покажем Селезнёвым! -А я? – осведомился Ветерков, украдкой подбирая с пола раскиданные бумаги и пристраивая их на столе. -А ты разыщи в базе всё про Селезнёвых! – приказал ему Федор Федорович. – Когда закончишь – отзвонишься! А мы – побежали! -Ага... – зевнул стажёр и уткнулся в компьютер, довольный тем, что сможет поспать, пока они будут колесить по городу. -Эх, ты! – раздался со стороны двери скрипучий голос, и Ветерков аж вздрогнул – до того он показался ему громким и страшным. – Накидал бумажек и спишь! Стажёр рывком вскочил со стула – задремал уже, а когда раздался скрипучий голос – решил, что начался пожар. Разинув рот, но воззрился в ту сторону, откуда этот голос раздавался и увидал Зою Егоровну. Техничка вдвинулась в кабинет с ведром и шваброю и, увидав бумажный развал вокруг стола следователей, пришла в ярость. -Убирай, давай, ленюга! – приказала она, как настоящий фельдмаршал и пригрозила шваброй так, словно бы это был пулемёт. -Эт-то не я раскидал... – пробулькал Ветерков, который боялся Зою Егоровну даже больше, чем Крольчихина. -Но сидишь-то тут ты! – отрезала Зоя Егоровна и указала пальцем на разбросанные листы. – Давай, лодырь, потрудись хоть раз! А то заспанный весь, как медведь в берлоге! Ветерков с сожалением осознал, что поспать не удастся. Он подполз к столу следователей и принялся сгребать в кучу окаянные бумаги. Зоя Егоровна не спускала с него сверлящих своих глазок – почти что просверлила на затылке дырку. Ветерков не торопился – нутром чуял, что стоит ему сложить бумаги, как Зоя Егоровна наградит его шваброй и заставит драить пол. Ей бы боцманом быть, а не уборщицей...