Сны чужие (СИ)

‑ У меня тоже есть обязательства. Перед моими… перед теми, кто поверил мне и пошел за мной. Перед друзьями, перед доверившимися мне воинами, перед их командирами, наконец…

‑ Наконец… Блажишь, парень. Друзья, доверившиеся воины, их командиры… Никак не можешь расстаться с привычными, давно покрывшимися пылью и плесенью идеалами, с несовершенной и неудобоваримой человеческой моралью. Тогда попробуй хотя бы представить: ты рассказываешь своим друзьям правду , честно говоришь им о своих истинных мотивах, признаешься в своей истинной сущности. Полагаешь, они поймут тебя? Полагаешь, они тебя поддержат? Хотя нет, не нужно им даже ничего рассказывать ‑ просто подбери вон тот булыжник, вернись с ним в лагерь и на глазах у всех сожми его покрепче в кулаке. Как думаешь, что после этого ты увидишь у них в глазах? Доверие? Дружеское участие? Преданность? Любовь? Страх ‑ вот что там будет. Ужас. Сомнение…

‑ Врешь!

‑ Нет, не вру! Говорю потому, что знаю! Сам видел…

Чувства… Тонкие оттенки эмоций… Кажется, без них невозможно было бы высказать все то, что было высказано. Харт смог. Даже повысил тон в конце последней реплики вроде как по необходимости, намеренно. Не человек, и не фэйюр ‑ повар за повседневной работой: бросил на разделочную доску нарла, аккуратно и быстро полоснул ножом по брюшине, вытряхнул внутренности, точными взмахами тесака расчленил тушку, швырнул слабо кровоточащие куски в кипящий котел, взял следующее тельце…

‑ Зачем? ‑ не вопрос, предсмертный стон недобитого зверька под мясницким ножом.

‑ Зачем?… Честно говоря, спорить сейчас с тобой намного интереснее, нежели убивать тебя. И видеть тебя живого на своей стороне мне было бы приятнее, нежели видеть твой изрубленный труп под стенами Тинтры.

‑ Как мило. Ты убил моего отца в этом мире, убил меня на Земле, преследовал повсюду вместе с другими палачами Бьер‑Рика, а теперь всерьез надеешься, что я стану таким же как ты ‑ наемным убийцей без совести и принципов?

На сей раз Серый молчал долго, прежде чем ответить.

‑ Ты так и не захотел понять, ‑ произнес он наконец. ‑ Жаль. Эмоции часто губили куда более зрелых и опытных; если не научишься их сдерживать, недолго протянешь.

‑ К чему такая трогательная забота обо мне, Харт? Неужели, твоим хозяевам так важно заполучить меня на свою сторону, что они заставили тебя унизиться до этого разговора?

"Ну давай же, сумрак, шевельнись! Рассейся хоть на миг, покажи, что и тебе не чужды простые человеческие чувства!"

‑ У меня есть известная свобода выбора в поступках, ‑ хладнокровно заметил сумрак, ‑ поэтому наш разговор ‑ исключительно мое решение. Не советую, однако, думать, будто в случае необходимости рука у меня дрогнет. Если ты не окажешься на моей стороне, я просто убью тебя, Олег. Иного не дано.

‑ Завтра я поднимусь на склон, войду в Тинтру и убью тебя , Харт Серый, если ты встанешь у меня на пути.

‑ Это просто бравада, парень. В тебе сейчас говорят злость и глупое детское упрямство. Начинай, в конце концов, взрослеть. У меня на стенах семь сотен очень неплохих лучников, ты со своим горе‑войском и до половины склона не доберешься. Лучше подумай хорошенько над моим предложением и выброси из головы свою сумасшедшую затею, пока еще не стало слишком поздно.

Он повернулся и пошел прочь, без опаски подставляя спину. Впрочем, Олег знал ‑ задумай он ударить в эту внешне беззащитную спину, вряд ли что‑нибудь из этого получится. Поэтому он просто стоял и смотрел, как удаляется враг, пытался проникнуть взглядом сквозь складки серого плаща, понять, что творится в душе у такого же, как и он, пришельца из иного мира…

"Многое бы я отдал, чтобы узнать то, что знаешь ты. Дорого бы заплатил, чтобы проникнуть в твои мысли, узнать твои планы, просто увидеть , наконец…"

* * *

Харт едва заметно вздрогнул и замедлил шаг. Со стороны могло показаться ‑ сейчас эндра‑ши вовсе остановится и обернется. Ни того, ни другого не произошло. Фигура в сером плаще неспешно дошла до изгиба горной тропы и скоро отвесная стена заслонила ее от все еще стоящего в неподвижности у кромки обрыва барска. Тот незрячими, широко распахнутыми глазами смотрел туда, где уже не было удаляющейся спины врага. Его сейчас можно было легко уложить стрелой или просто столкнуть вниз с тропы ‑ он бы даже не сопротивлялся.

Он видел …

* * *

Это пришло неожиданно, как наваждение; окружающий мир распахнулся на миг, развернулся, раздвинулся широко, мелькнул перед незрячим взглядом безумным калейдоскопом мест и событий. Горы, издалека вовсе не кажущиеся такими уж исполинскими, точно старые пни сплошь поросшие до самых снеговых шапок темным мхом лесов. Дорога, почти занесенная снегом, видимая с высоты куда лучше, чем снизу; северный ее конец теряется в просторах долинной части Бракаля, сливаясь с густой паутиной других дорог, трактов, тропинок; южный упирается в стену, перегораживающую узкое горное ущелье. На стене ‑ воины, и на другой стене, деревянной, совсем недавно выстроенной позади первой, тоже воины, а еще больше ‑ в казарме и покинутых жителями деревенских домах; он видит их так же хорошо, как если бы все они выстроились сейчас перед ним одной тесной шеренгой. Посчитать их всех… нет смысла. Ему не нужно сейчас вести счет, он просто знает …

За деревней, в глубине ущелья ‑ каменный дом. Нет, не дом даже ‑ сарай. Огромный, размерами чуть ли не с самолетный ангар, каменный сарай. Окон нет, дверь только одна ‑ толстенные двустворчатые ворота в два человеческих роста. На бронзовых петлях наверное раньше замок висел: тяжелый, стальной, хитроумный, далеко не каждому взломщику по силам. И охрана стояла (не у самого входа, конечно, но достаточно близко, чтобы вход этот хорошо видеть). Сейчас замка нет, охраны тоже не видать ‑ старые хозяева горной крепости вовсе не боялись за то, что находится внутри каменного сарая‑ангара, скорее уж пытались защитить от этого всяких любопытных дурачков; новым хозяевам Тинтры на любопытных дурачков плевать, а того, кто может выйти из сарая не остановят ни толстые створки ворот, ни стальные замки, ни стража ‑ они знают это. И он тоже знает …

Взгляд незрячего, задержавшись на краткий миг в стане врага, мчится вниз по склону, сквозь воронку ущелья, мимо замерзшего ручья, сквозь сторожко дремлющий в глубине леса лагерь штурмового отряда… дальше, дальше, к самому подножию гор, где даже теперь, в сгустившейся темноте позднего зимнего вечера, ползет по дороге длинная черная многоножка. В морозном безветрии громко хрустит под лапами спиров снежный наст, воины в седлах ровно выдыхают в ночь облачка пара, под теплыми плащами глухо позвякивает металл оружия и доспехов. Войско… Свои? Чужие? Ему нет нужды гадать, он просто знает …

* * *

Забава началась, как водится, с пустяка ‑ Истрел, бывший спир‑хэд, попросил у одного из Больших Близнецов, Эвира, показать ему подсмотренную накануне ухватку. Эндра‑ши переглянулся с братом, скосился на молча сидящего в стороне от огня Отшельника, а потом все же показал… сталь врезалась в ночь дугой холодного пламени, оплела дюжего кальира со всех сторон серией замысловатых петель и замерла, трепеща, примерно на уровне горла. Истрел восхищенно покрутил головой. Молодой нолк‑лан из свиты старшего Ко‑Кьеви заинтересовался, подошел, попросил повторить. Эвир повторил, еще более стремительно, чем в первый раз. Нолк‑лан головой крутить не стал, вместо этого поднял один из нарубленных для костра чурбачков толщиной чуть потоньше его руки, поставил вертикально на бревно, а потом одним быстрым движением выхватил меч и проткнул им чурбак точно посередине. Насквозь.