Пятый всадник (СИ)

То ли у моего помощника потрясающее самообладание, то ли он полагал, что я не догадываюсь об истинных причинах его поступка. Я, в свою очередь, постарался сделать вид, что ничего не произошло. Так или иначе, но работа началась плодотворно.

Сначала для контроля проверили пять образцов старого типа, не изменяя ничего в установке. Ради конспирации мне приходилось каждый раз бегать к машине относить отработанный образец и забирать свежий. Это занимало минут десять. Я ругался про себя самыми грязными словами, жалея бесцельно теряющееся время, но, в то же время, понимал, что от этого никуда не деться. Такая вот пошла современная наука – нижней челюстью не щелкай.

После контрольных экспериментов занялись установкой. Резервы были. Критический осмотр выявил несколько слабых мест. Их исправление должно было уменьшить длительность фронта в несколько раз. Испытали на образцах старого типа – эффект налицо. Фронт стал заметно круче, что не замедлило сказаться на интенсивности нейтронных выбросов. Наконец, дошла очередь до образцов потолще и покороче. Как я и рассчитывал, этот метод сработал – всплески нейтронного излучения в некоторых случаях доходили до десяти в двенадцатой степени. На лучший результат даже не надеялся. Самые интенсивные всплески наблюдались при минимальных длительностях импульса. Я спросил своего помощника – возможно ли еще уменьшить длительность?

– Нет, уже все. Меньше нельзя. Разрядник не может так быстро отсечь ток. Да еще мешает индуктивность шин конденсаторной батареи.

И тут меня посетила крамольная мысль.

– А если мы сейчас отсоединим половину конденсаторов?

– Так ведь энергия же упадет.

– А может, хрен с ней – с энергией. Зато фронт уменьшится.

Михаил пожал плечами и полез открывать заднюю стенку.

Как оказалось, крамольные и нелогичные идеи иногда срабатывают. Кощей только хмыкнул, поглядев на результат. Высота нейтронного пика выросла еще на треть.

– Давай еще половину от оставшихся отсоединим, – предложил я.

– Напряжение упадет. Не хватит заряда. Максимального напряжения уже не получим.

– Ну и что? Нам ведь ничего не мешает потом опять подсоединить.

– Это верно, – и потянулся за отверткой.

Напряжение и в самом деле не дошло до максимума, но, как оказалось, это не помешало интенсивности нейтронного всплеска подпрыгнуть еще наполовину от предыдущего значения. У Кощея глаза на лоб полезли. Что касается меня, то я уже ничему не удивлялся.

Открыли камеру, чтобы вынуть отработанный образец. В глаза бросился металлический блеск между зажимами. Раньше после взрыва там всегда оказывался голый белый, иногда с серым налетом конденсата паров металла фарфоровый стержень, так как весь металл испарялся без остатка. До меня мгновенно дошел смысл произошедшего. Слава богу, хватило благоразумия сдержать восклицание. Доставая образец из камеры, я как бы невзначай, прикрыл его от взора моего помошника, и, так же закрывая ладонью, положил в пакет. Бросил искоса взгляд на Кощея. Вроде, ничего не заподозрил, а там кто его знает.

Спускаясь в лифте, не удержался и достал образец. Легкое помутнение прежде блестящей поверхности указывало на сильный, но кратковременный нагрев. Никаких повреждений заметно не было. Сердце возбужденно забилось. Вот он – совершенно новый эффект, настоящее научное открытие. Этот образец дал наибольший нейтронный всплеск из всех и при этом не нагрелся даже до температуры плавления. Получается, что для прохождения ядерной реакции совершенно не нужна высокая температура.

Все объяснения наблюдаемых ранее эффектов не имеют совершенно никакого смысла.

Мысли носились в голове, догоняя и сбивая друг друга. Возбуждение не давало сосредоточиться, и только близкий резкий и громкий звук вернул меня к окружающей реальности.

– Эй! Стоять, на!

Я сразу не понял, что это относилось ко мне, и прошел еще несколько шагов по направлению к своему автомобилю, до которого оставалось не более сотни метров.

– Ты не понял?

Я повернулся на звук и слева от себя увидел темно-бордовый Мерседес, медленно двигающийся по улице параллельно моему курсу.

Источник криков находился за рулем. Я сразу узнал его. Это был Упырь-Усачев. Мой враг номер один. Смертельный враг.

От неожиданности земля качнулась под ногами. Это было как падение с неба на землю – из сверкающего состояния эйфории от только что сделанного, можно сказать, эпохального открытия в грязную мерзкую действительность. Вся правая полоса дороги была занята стоящими машинами, так что припарковаться ему было негде. Пока я стоял, размышляя о своих дальнейших действиях, мой враг проехал вперед еще пару десятков метров, остановился прямо посреди дороги и начал вылезать из машины. Мозг автоматически, не подключая к делу сознание, проанализировал ситуацию и за десятую долю секунды принял единственно верное решение – бежать по направлению от метро. За две секунды я преодолел расстояние до точки, напротив которой остановился Мерседес Усачева, краем глаза отметив, что тот только-только успел к этому моменту вытащить свое тело из машины. Еще не добежав до угла здания, услышал за собой топот ног. Завернул за угол и припустился дальше во всю прыть – мимо грузовых ворот «кузницы ядерного щита», через толпу бомжей, испуганно рассыпавшихся в разные стороны, сквозь скверик с березками. Топот становился тише, но все равно продолжал меня преследовать. Еще с полкилометра, и погоня отстанет совсем. Предательская дрожь в ногах совершенно исчезла, зато вернулась уверенность и спокойствие.

И тут бесшабашная дерзкая мысль ударила меня прямо в темечко. Видимо, дали о себе знать дальние предки – казаки.

Вот ведь он,смертельный враг, возможный убийца моей Машуни.

Один.

Чем не момент, чтобы отплатить ему за все сполна? Я чуть сбавил обороты, дожидаясь, пока Упырь приблизится, и начал осматриваться в поисках подходящего места. Громкость топота стала заметно возрастать. Мой противник оказался довольно неплохим бегуном. Вот уже нас разделяло не больше сотни метров. Я увидел правее что-то вроде небольшого парка и свернул туда.

– Стоять, на! Пристрелю!

Если у него и правда имеется, из чего стрелять, тогда хреново. Надо быстрее заканчивать это дело. И я еще сбросил скорость. Судя по звуку, Упырь бежал уже метрах в десяти за моей спиной, но обернуться, чтобы это проверить, не решился. Я точно знал, что следует делать – резко остановиться и с полуоборота провести один из тех ударов, которые отрабатывал на секции рукопашного боя. Тут главное – точно поймать момент, чтобы успеть принять подходящее положение, но, в то же время, не дать противнику времени подготовиться. Так я пробежал еще метров двести, стараясь сохранять дистанцию. А потом решился.

Когда до противника оставалось около пяти метров, резко затормозил, сместив центр тяжести чуть назад, чтобы не перелететь через голову, слегка присел и повернулся левым боком к приближающемуся Упырю. Все заняло секунду. Мир вокруг превратился в черный тоннель, весь противоположный конец которого занимали медленно приближающиеся глаза врага. Пружина тела, не спеша, как это иногда бывает во сне, начала распрямляться. Упырь от неожиданности так и не успел ни остановиться, ни прикрыться от моего летящего локтя. Я целился в нижнюю челюсть, но чуть-чуть не рассчитал – удар пришелся ему прямо в горло. Такого эффекта я никак не ожидал. Мой враг рухнул на землю, как подкошенный, не издав ни звука. Так и не поняв – жив он, или нет, я бросился в обратную сторону – к своей машине, мельком отметив, что никакого пистолета у него в руке не было. Видимо, блефовал, а, может, просто не успел вытащить.

Только плюхнувшись на сиденье, увидел, что меня всего трясет от нервного возбуждения. Непослушными пальцами с десятой попытки засунул ключ в замок зажигания и рванул с места, заставив шарахнуться в сторону и отчаянно засигналить какого-то бедолагу, которого угораздило оказаться на моем пути. Прости, братан! Виноват – бывает.

Машина стояла лицом к центру города – туда и поехал. Минут через десять успокоился. Двойственные чувства боролись во мне – удовлетворение от того, что удалось отомстить врагу, и страх за последствия этого происшествия. Если Упырь подох, то органы перевернут все вверх дном, но найдут свидетелей, которые покажут, что я садился в машину с таким-то номером. Или, что еще более вероятно, камеру, заснявшую сей факт. А если остался жив, то тогда еще проще – он-то сам прекрасно знает, от кого получил. И за что. Интересно – этот уродец видел, как я выходил из института? Если нет, то можно успокоиться, поскольку на Базу им ни в жизнь не выйти. В противном случае мои дела совсем плохи. При любом раскладе о происшествии надо сообщить Профессору. И чем быстрее, тем лучше. Я уже принялся выискивать место, где бы тормознуть, чтобы не звонить на ходу, когда телефон завибрировал в кармане, издав громкую трель.