Сладостно и почетно (СИ)

«Ну, если будет ревновать… — подумала Катерина, сжав зубы. — Истерику закатит…»

— Госпожа! — позвала Бана надрывно. — Госпожа моя, подождите. Нужно поговорить.

Катерина как раз подошла к своему Травке и поправляла ему сбрую (которая в этом совсем не нуждалась, просто нервная энергия Катерины требовала выхода), поэтому пришлось остановиться.

— Госпожа, — проговорила Бана. — У меня есть травки. Будете сегодня в шатре с вождем, добавьте ему в отвар. Он тогда будет долго спать, а когда проснется, уже не захочет никуда никого вести. И мы тогда уговорим его пройти мимо Твердыни.

— Погоди-ка… — Катерина нахмурилась. — То есть вы не хотите воевать?

— Никто не хочет воевать, — прозвучал за левым плечом Катерины низкий, глубокий голос Аликана. — Но Чиан до сих пор слишком обижен… за отца. И он взбудоражил остальных воинов. Самые благоразумные и хотели бы сторговаться с крепостью, но из-за жаждущих крови мальчишек этого не будет.

Катерина обернулась и наткнулась на серьезный взгляд шамана.

— Господи, ну и интриги у вас! — недовольно пробурчала она. — О чем вы говорите? Почему я? Мы с ним вообще поссорились!

— Он вас любит, — покачала головой Бана. — Я знаю Чиана всю его жизнь. Он впервые так любит.

— Я тоже знаю Чиана с рождения. В детстве мы были близки, — кивнул Аликан. — Он вспыльчив, но отходчив.

— Нужно поступать по-женски, — продолжала уговаривать Бана. — Мужчины — стремятся, действуют. Женщины — тишком. Сделайте, как мы скажем. И племя не потеряет воинов.

— Если Чиан в самом деле будет спать, — Аликан понизил голос, так, что теперь он почти шептал, — я возьму двоих-троих старших воинов поразумнее, мы пойдем в крепость и выкупим то, что вам нужно, на диковинные раковины из Аллола. Ча-ола всегда хорошо их берут. Вы же потом возместите нам ущерб.

— А не убьет ли Чиан вас, когда очнется? — недоверчиво спросила Катерина.

— Он не будет знать, — качнул головой Аликан. — Подумает, предки наслали на него этот сон. А даже если и догадается… — Аликан поджал губы. — Возьму все на себя. Если послезавтра выступим — все равно самоубийство, и мне не жить, как и всему племени… Чиан давно копит на меня злобу, все думает, что я завидую тому, что отец его поставил вождем. Он поверит, что я один отравил его, ни Бану, ни тебя, гостья со звезд, подозревать не будет.

— Как будто я боюсь его гнева! — фыркнула Катерина.

— Я думал, ты любишь его, — удивился Аликан.

Катерина ничего не ответила.

— Возьмешь? — Бана опять сунула ей под нос мешочек.

— Я сам собирал эти травы, — торопливо добавил Аликан. — Они ничем не грозят брату.

Бана и Аликан оказались правы: Чиан действительно пришел к ней вечером, ближе к ночи, сразу после лова. Даже не счистил чешую с рук, стоял, пахнущий водорослями и солью, сразу за порогом хижины, дышал тяжело, и казалось, это целое море ворочается там.

Целое ледяное море, которое плыть — не переплыть.

— Заходи, — Катерина отдернула полог шатра. — Иди сюда.

…Шерсть у него была влажной, мокрой на ощупь…

«Я даже не смогу быть ему верна, — думала Катерина позже, разглядывая спящего Чиана. — Ну никак. Кто хранит верность одному партнеру в наше время, когда это так просто и удобно — получить сексуальную разрядку? А он ведь наверняка будет ждать… Нет, совершенно исключено».

Потом она поняла, о чем думает. Ругнула себя. Ведь решила уже, что не останется ни за что. Да и как оставаться, когда она его сегодня отравит?..

Не идеалистка, да; но до сих пор Катерина никогда в спину никого не била. Он ей доверяет. Он ее любит, что бы это ни значило. А она…

С другой стороны, поздновато уже как-то. Вся ее миссия здесь — одно большое предательство.

А все-таки дергало, крутило, бесновалось в груди. Казалось почему-то, что если не развязывать мешочек, не добавлять в вино… не подносить Чиану… Он ведь непременно проснется, все талисцы спят чутко. Проснется минут через двадцать и попросит пить, как всегда среди ночи.

Черт возьми, ну не телься ты! Приняла решение — нужно действовать.

Катерина протянула руку за мешком.

Чиан вскочил моментально, от укола опасности в загривок. Только что глаза его были плотно закрыты, и вот — он стоял уже на четвереньках на мягких шкурах, постеленных в шатре Катилины (он сам одарил ее этими шкурами, и ему нравилось иногда думать, что, может быть, она заберет их с собой, когда улетит).

— Катилина?

— Тише! — она махнула рукой.

Полностью одетая, с топориком в руках, стояла у полога шатра, чуть приоткрыв его.

— Мне показалось, что кто-то крикнул в лагере.

— Дети шалят… — начал было Чиан.

Но тут снаружи лязгнуло, и Катилин с гибкостью, которую сложно было ожидать от этих каменных звездных гостей, выскользнула наружу.

Как же он любит ее! Каждый миг в ней видно что-то новое.

Чиан ругнулся беззлобно, подхватил свой собственный топор и длинный нож, хотел было вслед за ней — и тут шатер распороли сзади.

«Черт, черт, черт! — думала Катерина, падая на землю и уходя от удара длинного двуручного меча. — Они лучше вооружены! Они лучше… Они напали неожиданно! Где этот чертов Аликан? Хорошо, что не успела…»

Мысли у нее были простые и ясные: Аликан наверняка был агентом Твердыни с тех самых пор, как жил у них много лет назад. Ну и что, что его пытали? Психика талисцев — один-в-один человеческая, уж во всяком случае в социальном отношении. Ильза говорила, что все стайные общества развиваются по сходным законам. А значит, и стокгольмский синдром на месте. Аликан знал, что они нападут сегодня, и хотел, чтобы Чиан тихо и мирно спал, чтобы его можно было взять без боя… Кто знает, может, он и остальных воинов отравил?..

Впрочем, непохоже было, что воины Талиса лежат, потравленные, по палаткам: драка в кругу шатров кипела нешуточная. Вспыхивали огни, похожие на свечные, громко, истошно визжали карулы…

Свечные огни — это были самые настоящие фонари со свечами внутри, кованые такие. Катерина споткнулась об один. Охренеть. Блин, какого черта ни Бес, ни Ильза, никто вообще, не сказали ей, что ча-ола настолько лучше развиты?! Вот и мечи у них есть… Если сейчас еще выяснится, что и кольчуги…

Кольчуг не было, только кожаные нагрудники — по ним, да еще по аккуратно подстриженным гривам и можно было отличить ча-ола, когда случайная вспышка света вдруг выхватывала из темноты два или три сцепившихся силуэта.

Катерина тоже гвоздила кого-то топором по пути, непонятно, своих или чужих. Не поняла даже, попала или нет. По ней никто не попал (что неудивительно, ростом она была куда ниже большинства мужчин).

Путь ее лежал к мусорной куче.

Мусорные кучи доканывали ее как рассадник антисанитарии на каждой постоянной стоянке талисцев; видно было, что племя ходит тут много лет, и кое-где эти образования превратились в настоящие курганы. Вот и тут: почти не задержав дыхания, Катерина взлетела по круче и щелкнула переключателем браслета.

— Катерина, что?.. — ответил ей заспанный голос Стюарта.

— Ракету! — крикнула она. — Ракету-осветитель! Давай живо, по моим координатам!

— Какого…

— Вопрос жизни и смерти, Стью! Если тут не будет света, мне крышка.

— За тобой катер послать?

— Ракету, мать твою!

— Ладно… ладно… вот, все, послал.

— Когда будет?

— Минута десять секунд, но что…

— Отбой. Потом объясню.

Стюарт, конечно, не имел право посылать никакой ракеты без согласования с капитаном, и будь у них большой корабль, он бы, несомненно, за это поплатился. Но в небольших экипажах народ действовал более самостоятельно, и разумные лидеры — а Старик и Бес были, безусловно, разумны — смотрели на это сквозь пальцы. А если Катерина погибнет сегодня, то под ее гибель все спишут, и влетит Старику, а не Стюарту.

Вот и хорошо, Старика Катерине ничуть не жаль.