Невинные дела (Худ. Е.А.Шукаев)

Эрнест продолжал мысленно разбирать каждое их движение. Как заботливо постарались они сохранить и у отца, да и у него иллюзию, будто Грехэм спрятан Рэдчеллом. Эрнест понял, что они нарочно посоветовали ему уехать на время из столицы. Теперь ясно, для чего: чтобы он никак не мог встретиться с Рэдчеллом. Но они отлично знали, что Рэдчелл вскоре будет арестован. Обыск у Грехэма им нужен был для газет: как же, они «доказали», что Грехэм бежал с чертежами! Случай заставил и старика отца сыграть двусмысленную роль: профессор Эдвард Чьюз теперь своеобразный «свидетель» обвинения — он удостоверил, что чертежей нет. А поездка Скадерса с отцом, беседа с Луизой — ведь это же явная инсценировка лишь для того, чтобы показать, что они убеждены в причастности Чьюзов к «бегству» Грехэма. Разыграно как по нотам. А все же в одном местечке переиграли: снимок Грехэма у Комитета коммунистической партии разоблачил инсценировку. Он же привел и к таинственному особняку. Где тонко, там и рвется!..

Эрнест спрашивал себя: а верит ли еще Грехэм, что он у друзей? И если верит, пока верит, сумеют ли они получить от него то, что им нужно? Ведь ясно: именно для этого они все и устроили. Неужели они сумеют вытянуть у него изобретение? Да нет, не так уж наивен Грехэм!..

Но ведь он, Эрнест, оказался же наивным: сам отдал им Грехэма… Эрнест понимал, что мысли его кружатся в заколдованном кругу. Разбить этот круг, вырваться из него, действовать, но как?

11. «Лучи У-Г»

Никто, пожалуй, не был так удивлен нападением на лабораторию Уайтхэча, как сам Уайтхэч. И совсем отчаянной глупостью представлялось ему нападение на завод Ундрича в Светлых Грезах. После всех разоблачений искать чего-то у афериста — нет, простите, для этого надо быть непроходимыми дурнями, а дурнями коммунистов Уайтхэч не считал, как бы ни относился к ним. Тут уже не оставалось никаких сомнений в том, что это инсценировка, которая кстати ликвидировала проблему «лучей Ундрича». Но если устроена одна инсценировка, почему нельзя устроить и другую — у лаборатории Уайтхэча? Уайтхэч не только со вниманием, но с явным пристрастием расспрашивал охрану, как произошло нападение, как оно было отбито, и, хотя кончил тем, что объявил торжественную благодарность охранникам за оказанное ими при отпоре геройство, остался при убеждении, что ни геройства, ни даже настоящего отпора не было: нападающие проявили необычайную трусость и после двух-трех выстрелов охраны бесследно скрылись, отстреливаясь куда-то в пространство.

«Итак, — рассуждал Уайтхэч, — нападение на мою лабораторию инсценировано полицией или правительством, на завод Ундрича — тоже, а что, если и исчезновение Чарли — дело тех же рук?» Несмотря на все выложенные газетами доказательства, на их статьи, распространенное ими фото Грехэма у здания коммунистической партии, Уайтхэч не верил в бегство Грехэма. Зачем? Чтобы бежать в Коммунистическую державу? Да, он сочувствует коммунистам, но бежать — нет, этого он не сделает! Уайтхэч вспомнил свой последний разговор с Чарли. Когда Уайтхэч с насмешкой спросил его, не собирается ли он сбежать к коммунистам, Чарли ответил: «Это не выход…»

Уайтхэч любил Грехэма своеобразной любовью — это был единственный человек, к которому он испытывал чувство, столь необычное для себя, что сам стеснялся его. Он мысленно негодовал на Чарли за его увлечение всеми этими наивными идеями о гуманном назначении науки, но, странно, он меньше любил бы его, если бы Чарли, подобно ему самому, проявлял равнодушие к этим вопросам.

Где же Чарли? Жив ли он? Или его скрывают те же, кто устроил налет на его лабораторию и пожар завода Ундрича? С таким вопросом ни к кому не обратишься…

Вскоре после «нападения» на лабораторию его вызвал к себе президент Бурман.

— Поздравляю вас, профессор, — сказал президент, как обычно изобразив на своем совином лице самую любезную улыбку. — Сердечно рад, что вы избежали участи своего коллеги Ундрича.

«Комедиант!» — подумал Уайтхэч и молча поклонился.

— Изобретение Ундрича для нас безвозвратно потеряно, — продолжал Бурман.

«Лицемер! Комедиант!» — внутренне раздражаясь, снова подумал Уайтхэч.

— Но Грехэм… другое дело… — неопределенно сказал президент.

— Газеты сообщают, что обыск, произведенный у Грехэма после его исчезновения, не дал результатов, — осторожно заметил Уайтхэч.

— Да, газеты вынуждены были так сообщить, — согласился Бурман. — Такую информацию им дали. Вы понимаете: в интересах обороны… Но в действительности кое-что найти удалось…

— Позвольте: газеты сообщали, что при обыске присутствовал Чьюз.

— Записи зашифрованы. Очевидно, Чьюз не обратил внимания.

— Чьюз?! — воскликнул Уайтхэч. — Уж слишком это было глупо!

— Ну, не знаю, — с досадой сказал Бурман. — Может быть, записи нашли позже. Да что вы? Неужели воображаете, что я вмешиваюсь во все эти мелочи? Мне доставили, и я подумал, что это может заинтересовать вас. Вот…

Бурман вынул из стола пачку бумаг и положил перед Уайтхэчем. Это были фотокопии. Уайтхэч глянул на первую страницу и узнал: общий шифр его, Грехэма и Ундрича. Сдерживая волнение, он быстро перелистал. Сомнений не было: он держал в руках записи Грехэма.

— Посмотрите, профессор, — любезно говорил Бурман, но Уайтхэчу казалось, что за этой любезностью кроется злорадная ирония. — Посмотрите… Возможно, пригодится…

«Мерзавец! Провокатор!» — со злобой думал Уайтхэч, но записи взял и даже улыбнулся.

— Я просил бы вас не задерживать, профессор… — в спину уходящему Уайтхэчу сказал президент.

Уайтхэч мчался на машине в свою лабораторию. Записи лежали во внутреннем кармане пиджака и жгли грудь. Несколько раз он порывался вынуть их, рассмотреть, но сдерживался… Итак, они украли… украли…

Уайтхэч приехал к себе, отдал приказ секретарше не беспокоить его, никого не принимать и заперся в кабинете. Он положил пачку на стол, но долго не решался прикоснуться к ней. Ведь это же воровство, воровство! Он, Уайтхэч, станет сейчас вором! Но если Чарли погиб, что ж, погибать и его открытию?.. Однако Чарли не хотел отдавать его… Не хотел… А почему не хотел? О, эти никчемные, сентиментальные мечты о науке, работающей только для человечества, не имеющей права работать на войну!.. Неужели он, Уайтхэч, не посмеет быть выше этого?..

Уайтхэч склонился над столом и стал быстро перелистывать записи. Пока старое, старое, вместе записывали… Дальше, дальше! Ага, вот… Собственная запись Грехэма… Какое совпадение: Чарли двигался тем же путем… А вот новое, совсем новое… Нет, Чарли выбрал другой путь… Боже мой, как просто и оригинально!.. Почему же Чарли мог, а он, Уайтхэч, не мог, не догадался, не понял? На мгновение от обиды на несправедливость судьбы делается темно в глазах, буквы расплываются… Но вот он снова хватает записи, вгрызается в них острым взглядом, рассматривает чертежи…

Уайтхэч очнулся поздно ночью… Все прочитано… Секрет открыт… От волнения у него дрожат руки, кружится голова… Он открывает дверь кабинета. Секретарша ушла, никого нет… Он залпом выпил стакан воды…

Весь следующий день он не выходил из кабинета. Ему казалось, что, едва он покажется, по его лицу поймут, что именно случилось. Записками через секретаршу он распорядился доставить ему нужные материалы, подготовить приборы. Под вечер он прилег в кабинете на диване и заснул тревожным сном. В полночь проснулся и бросился к часам. Пора! Все ушли, осталась только охрана…

Он прошел в лабораторию…

Секретарша, как обычно, пришла первой, в десять часов утра. Затрещал телефон. Требовали профессора. Да, сейчас же! От президента… Как, профессор еще не пришел? Но дома его тоже нет. Хорошо, сообщить, как только придет.

К одиннадцати стали сходиться сотрудники лаборатории. Главный зал лаборатории был заперт. Профессор работает! Один работает, всю ночь работал…