Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)

— Да. Неделю назад я получил бы диплом, если бы не это происшествие.

Ризетт неуверенно взглянул на него.

— Вы говорите о посылке вас на Родию? Не сердитесь на нас. Мне это не нравилось. Строго между нами, и нашим парням это совсем не понравилось. Автарх, конечно, не посоветовался с нами. Откровенно говоря, это был риск с его стороны. Некоторые из нас — я не упоминаю имена — даже решили задержать лайнер, на котором вы были, и освободить вас. Естественно, это было бы риском. Но мы сделали бы это, если бы не Автарх.

— Я рад, что вы доверяете мне.

— Автарх все держит здесь.

Палец Ризетта коснулся лба.

— Никто точно не знает, почему он принимает те или иные решения. Но его решения кажутся правильными. Во всяком случае, пока ему удавалось перехитрить тиранитов. А другим не удавалось.

— Как моему отцу, например.

— Я не имел в виду его, но в известном смысле вы правы. Ранчер особый человек. Он мыслил прямо и никогда не позволял кривых ходов, всех считал хорошими. За это мы полюбили его. Он был одинаков со всеми. Хотя я и полковник, но вышел из народа. Мой отец был рабочим. Но для Ранчера это не имело значения. И то, что я полковник, тоже. Встречая ученика инженера, он останавливался и перебрасывался с ним словами, и весь день ученик чувствовал себя главным инженером.

Таким он был. Он не был мягок, мог быть и строгим, но лишь в той мере, в какой это было нужно. Вы получали то, что заслужили. Но он не допускал капризов. Таков был Ранчер. Автарх совсем другой. Разум у него острый. Но и только… Приблизиться к нему невозможно. Например, у него совсем нет чувства юмора. Я не мог бы говорить с ним так, как говорю теперь с вами. Сейчас я просто говорю, отдыхаю, улавливаю свободные ассоциации. С ним же нужно говорить точно, не тратя лишних слов. И использовать формальные выражения, иначе получишь выговор. Да, Автарх есть Автарх, этим все сказано.

— Я готов согласиться с вами в том, что касается ума Автарха, — сказал Байрон. — А знаете ли вы, что он догадался о моем присутствии на борту заранее?

— Догадался? Мы этого не знали. Именно это я имел в виду. Он собирался на борт тиранитского крейсера. Для нас это казалось самоубийством. Но мы считали, что он знает, что делает, и он действительно знал. Он мог бы сказать нам, что вы, вероятно, на борту, мог бы сообщить нам эту замечательную новость о том, что сын Ранчера спасся. Но не сделал. Это очень похоже на него.

Артемизия тем временем сидела на нижней койке в каюте. Ей приходилось сгибаться, чтобы рама верхней полки не упиралась в спину, но для нее сейчас это не имело значения. Почти автоматически она провела ладонью по платью. Она чувствовала себя грязной и очень уставшей. Устала вытирать лицо и руки влажными носовыми платками, устала целую неделю носить одно и то же платье, устала от волос, казавшихся липкими и влажными.

Кто-то шел к ней. Она резко вскочила на ноги, готовая отвернуться. Она не хочет его видеть.

Но это был Джилберт. Она снова села.

— Здравствуйте, дядя Джил.

Джилберт сел напротив нее. На мгновение лицо его казалось беспокойным, затем оно снова сморщилось в улыбке.

— Я тоже считаю, что неделя на этом корабле не очень забавна. Надеюсь, что ты подбодришь меня.

— Дядя Джил, перестань применять ко мне свою психологию. Если ты думаешь, что можешь обмануть меня, пробудить чувство ответственности за тебя, то ты ошибаешься. Я готова тебя ударить.

— Если от этого тебе будет легче…

— Я еще раз предупреждаю тебя.

— Ясно. Ты поссорилась с Байроном. Почему?

— Не вижу необходимости обсуждать это с кем-либо. Оставь меня…

После паузы добавила:

— Он считает, что отец сделал то, что приказывал ему Автарх. Я ненавижу его за это!

— Отца?

— Нет. Этого глупого лицемерного дурака!

— По-видимому, Байрона. Хорошо. Ты его ненавидишь и не можешь провести грани между ненавистью и тем, что моему разуму холостяка кажется любовью.

— Дядя Джил, мог он это сделать?

— Байрон? Что именно?

— Нет же! Отец. Мог ли отец — сделать это? Мог он сообщить о Ранчере?

Джилберт посмотрел на нее задумчиво и печально.

— Не знаю… но ведь он выдал тиранитам Байрона.

— Потому что знал, что это ловушка, — яростно сказала она. — Это действительно была ловушка. Ее подготовил этот ужасный Автарх. Он сам это сказал. Тираниты знали, кто такой Байрон, и сознательно послали его к отцу. Отец сделал единственно возможное в его положении. Это очевидно всякому.

— Допустим… Но он в то же время пытался склонить тебя к совсем незабавному замужеству. Если Хинрик дошел до этого…

Она прервала его:

— И здесь у него не было выхода!

— Моя дорогая, если ты собираешься оправдывать каждое раболепное действие отца в угоду тиранитам тем, что он не мог иначе, то как можно исключить его прямое отношения к гибели Ранчера?

— Я уверена, что он этого не сделал. Ты не знаешь моего отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранитов. И я это знаю. Он ни за что не стал бы помогать им. Я согласна, что он боится их и не осмеливается противостоять им открыто, но если этого можно избежать, он сам никогда не станет им помогать.

— Откуда ты знаешь, что он мог избежать выдачи Байрона?

Она яростно покачала головой, так что волосы упали ей на глаза. В глазах ее стояли слезы.

Джилберт некоторое время смотрел на нее, а потом беспомощно развел руками и вышел.

К «Безжалостному» присоединили трейлер, узкий туннель шел от него к аварийному люку на корме. Трейлер в несколько раз превосходил тиранитское судно по объему.

Автарх вместе с Байроном произвел последний осмотр. Он сказал:

— Есть какие-нибудь упущения?

— Нет, — ответил Байрон. — Думаю, что нам будет удобно.

— Хорошо. Кстати, Ризетт сказал мне, что леди Артемизия нездорова или по крайней мере выглядит нездоровой. Если ей нужна медицинская помощь, разумнее переправить ее на мой корабль.

— Она хорошо себя чувствует, — коротко ответил Байрон.

— О, раз вы так говорите… Вы готовы стартовать через двенадцать часов?

— Через два часа, если хотите.

Байрон через соединительный коридор (ему приходилось нагибаться) прошел в «Безжалостный».

Тщательно придерживаясь ровного тона, сказал:

— Там у вас особая каюта, Артемизия. Я не буду вас беспокоить. Большую часть времени я буду проводить здесь.

Она холодно ответила:

— Вы меня не беспокоите, Ранчер. Мне все равно, где вы находитесь.

Наконец корабли двинулись и после первого прыжка оказались на краю Туманности. Тут они ждали несколько часов, пока на корабле Джонти проверяли расчеты.

Внутри Туманности предстояло идти почти вслепую.

Байрон угрюмо смотрел на экран. На нем ничего не было. Почти вся небесная сфера чернела, не оживленная даже искоркой света.

Впервые Байрон оценил тепло дружественных звезд, заполняющих пространство. Но здесь их не было.

— Как будто прыгаешь в бездонную ледяную дыру, — сказал он Джилберту, когда они снова нырнули в Туманность.

Почти одновременно Саймок Аратап, наместник великого Кхана, возглавлявший эскадры из десяти крейсеров, сказал, выслушав доклад навигатора:

— Они от нас не уйдут. Следуйте за нами.

На расстоянии в несколько световых лет от того места, где «Безжалостный» углубился в Туманность, тиранитские корабли сделали то же самое.

Глава 16

Псы

Саймок Аратап чувствовал себя в мундире стесненно. Тиранитские мундиры шились из грубого материала и обычно плохо подгонялись. Жаловаться на такие мелочи не подобало солдату. В сущности, частью тиранитской военной традиции стало утверждение, что небольшие неудобства лишь способствуют укреплению дисциплины.

Но Аратап настолько восстал против этой традиции, что мог сказать:

— Жесткий воротник натирает мне кожу.

Майор Андрос, у которого тоже был жесткий воротник и которого всегда видели лишь в форме, ответил: