Агнец в львиной шкуре (СИ)

Юли с надеждой посмотрела на меня.

— Хорошо. Я поговорю с ним… Завтра.

— Да. А теперь давай спать. Я устала.

— Давай.

Я снова обнял жену, ложась рядом с ней на постель.

Подумалось: «Удивительно, но против силы зверя сила мужчин абсолютно бессмысленна. Выиграть битву с ним можно только полным пониманием того, как действует твой враг. Малейшее стремление вывести борьбу в «силовую сферу» неизбежно будет означать гибель. Именно поэтому диалектика состоит в том, чтобы выставить против зверя противника, которому даже бессознательно не придёт в голову мысль мериться с ним силой — то есть женщину».

С приходом утра Шеньчжоу ожил и преобразился. Дома украсились разноцветными фонариками; с крыши на крышу протянулись связки цветочных гирлянд, наполнивших улицы буйством живых красок и дурманящими запахами. Красный, оранжевый, жёлтый, белый, лиловый, синий — немыслимые сочетания и оттенки их в цветочной пудре усыпали землю и стены домов. От обычной монотонности и унылости не осталось и следа.

Со всех сторон слышалась музыка: гулкие барабаны отбивали стройный ритм; звонкие рассыпались в нём энергичной радостью, увлекая в круговерть безумного танца. Им вторили голосистые трубы и задиристые трещётки, звуки которых разбивали и дробили на мелкие кусочки безумные литавры.

Улыбки светились на лицах людей. И стар и млад, казалось, переполняло мимолётное счастье. Все радовались приходу весны, когда в Южном полушарии на короткое время устанавливалась прохладная дождливая погода. Особенно преобразились женщины. Невзрачные повседневные одежды сменились яркими нарядами сочных расцветок, искусно расшитыми золотыми и серебряными нитями. Украшения сверкали на солнце в высоких причёсках и на тонких шеях ослепительным разноцветьем поддельных драгоценных камней и дешёвого жемчуга.

Одни представительницы прекрасного пола степенно прогуливались под руку со своими важными мужьями. Другие — незамужние — сбивались в хихикающие стайки, озорно и кокетливо поглядывая на потенциальных женихов — серьёзных и чинных, как римские патриции, одетых в белые без ворота просторные рубахи, подпоясанные красными или чёрными поясами.

Пожилые женщины с широкими корзинами полными цветов сидели прямо на обочине и усердно плели венки и гирлянды, нанизывая оранжевые и белые бутоны на длинные тонкие нити. Дети носились по улицам, озорно крича и улюлюкая, запускали юрких воздушных змеев, или посыпали друг друга цветочной краской и заливаясь при этом радостным смехом.

Мы с Юли шли по городу, осыпаемые лепестками цветов и радостными приветствиями.

— Бхуми! Бхуми! Катеи де хару! Камал! Шиавасе то ясаши! — неслось со всех сторон.

Отвечая на приветственные поклоны и протягивая руки жаждущим прикоснуться к нам людям, мы направлялись в сторону городской площади. Компанию нам составили две местные девушки, с которыми успела подружиться Юли — Омэ и Мико. Невысокие и смуглые, они походили на двух сестёр — округлые лица, высокие скулы, узкие, светящиеся задором чёрные глаза. Пухлые губы маленьких ртов застыли в кротких улыбках.

В это утро Рэд Ван тоже был с нами. Он шёл чуть позади, кивая всем встречным:

— Тайё! Тайё!

Мой товарищ выглядел особенно торжественно в национальном одеянии, напоминавшем длинный, свободно сидящий сюртук пунцового цвета. Он был застёгнут до воротника-стойки на золотые пуговицы, и Рэд — высокий и сосредоточенный, с твёрдым точеным профилем — в нём чем-то походил на ведийского бога, только блестевшие волнением и радостью глаза выдавали в нём обычного человека.

Прислушавшись к его советам, я надел такое же одеяние, только нежного кремового цвета, расшитое по плечам и груди золотом. Юли решила одеться на праздник в свободную тунику с рукавами, по крою похожую на длинный расклешённый сарафан. Её наряд был заботливо сшит местными мастерицами из серебристого муслина с ярким набивным цветочным рисунком по подолу.

Такие наряды здесь обычно надевали на праздники городские жительницы Гивеи, которым не приходилось трудиться в поле или помогать мужьям во время рыбной ловли. Сейчас этот наряд был особенно удобен для неё. Моя любимая дополнила его палантином из яркой цветной ткани бандхни, который добавил её образу особой прелести.

— Максим! — неожиданно Юли стала теребить меня за рукав.

— Что любимая?

— Онами!

Она указала куда-то в сторону. Я посмотрел в указанном направлении.

На небольшом пятачке, в тени развесистых деревьев группа молодых людей — человек десять, пятнадцать — обступила какого-то старика, опиравшегося на иссохший посох: длинная седая борода, широкая плетённая шляпа, защищавшая лицо от палящих лучей солнца и любопытных взглядов. Издалека он напомнил мне Томбогори.

— Онами! — окликнула старика Юли, когда мы подошли ближе.

Тот повернул голову в нашу сторону, и на губах его появилась тонкая улыбка.

Сейчас я смог получше рассмотреть его. Одет он был в объёмный пыльный балахон, почти утративший на солнце свой первоначальный цвет. Это странное одеяние делало Онами похожим на старого монаха-отшельника или мудреца, но мне почему-то показалось, что оно лишь скрывает от посторонних глаз настоящий облик этого человека. Покатая спина и по-старчески опущенные плечи могли в любой момент распрямиться, и перед нами стоял бы мощный, сильный воин, а не чахлый старец. Это впечатление только усилилось, когда я взглянул в его глаза. На изборождённом морщинами лице они казались совершенно чужими — живые, пронзительные, полные скрытых страстей и холодного тёмного огня.

— А, Бхуми! — произнёс старик низким скрипучим голосом, отвешивая моей жене низкий поклон.

— Онами! Познакомься. Это мой муж, Камал, — представила меня Юли, и я заметил, что она слегка взволнована. Слабые пятна румянца проступили у неё на щеках.

— Тот самый Камал? — понимающе закивал старик, издав непонятный звук: то ли глухой кашель, то ли приглушённый смех.

— Да, тот самый, — улыбнулся я, протягивая ему руку.

Секунду он смотрел на неё, затем сложил ладони перед грудью в традиционном приветствии.

— Почему вы здесь, а не на празднике, вместе со всеми? — удивилась Юли.

— Да, вот, беседую с молодёжью.

Онами простёр руку в сторону, указывая на собравшихся около него людей.

— Пытаюсь научить их как жить в нашем жестоком мире.

— И как, получается?

Я внимательно посмотрел на него.

— Они мне верят, — покачал головой Онами и снова улыбнулся, одними губами.

— Вера это хорошо, — кивнул я. — Но она сильное оружие в умелых руках!.. Так чему же вы учите молодёжь? Надеюсь, тому, как стать честным и справедливым?

Онами от моих слов весь затрясся в беззвучном смехе.

— Сынок! Ей, богу, не смеши меня! Как можно быть честным и справедливым в мире, где правит подлый тиран? Слова о честности и справедливости вызывают у него только смех!

Я заметил, как Омэ и Мико боязливо поёжились от его слов. Уверенно сказал:

— Значит, нужно установить такие законы, которые возведут честь и равенство в норму.

— Все здешние законы принимаются и исполняются под полным и безусловным контролем Чой Чо Рена, — покачал головой Онами. — И всё равно даже эти законы не исполняются его сановниками до конца! Всякий раз возникают какие-то обстоятельства, которые оказываются выше любого закона. Воля нашего вождя всегда сильнее любого закона!

Старик насмешливо оглядел собравшуюся молодёжь. Его слова были встречены одобрительными возгласами.

— Вожди приходят и уходят, а народ остаётся, — спокойно возразил я.

— О, да! — кивнул Онами. — Но плохой вождь это лишь полбеды. Ведь его волю покорно и беспрекословно исполняют перепуганные государственные сановники, которые тоже часть народа, поэтому должны служить своему народу. Только заботятся они не о народе, а о сохранении насиженных мест и потому готовы на любые гнусности и даже преступления! К тому же волю Чой Чо Рена ревностно охраняют тысячи циников в погонах ОЗАР и в военной форме так называемой «народной» армии. И чем гибче будут хребты всех этих прислужников Чой Чо Рена, тем спокойнее будет его жизнь. Но для народа ровным счётом ничего не изменится. Наша жизнь будет становиться только хуже, изо дня в день!