Ночной огонь

Хильер вернулся на свое место в аудитории. Альтея заверила его, что слушатели проявили немалый интерес к его замечаниям, и даже декан Хутценрайтер ему поддакивал, с явным одобрением что-то бормоча на ухо спутнице. «А теперь, — сказала Альтея, — если не возражаешь, я хотела бы сделать небольшой перерыв».

«Перерыв? Ты хочешь уйти? — Хильер удивился. — Зачем же? Заседание кончится через час».

Альтея поморщилась: «Верно, но я уже достаточно наслышалась настойчивых призывов, взаимных обличений и далеко идущих выводов. Может быть, я слишком чувствительна к эмоциональным напряжениям. Мне хочется разрядить атмосферу, выйти на свежий воздух».

Хильер с сомнением посмотрел по сторонам: «Не стану тебя задерживать. Но мне сейчас покинуть зал было бы неприлично — меня обвинят в неуважении к другим докладчикам».

Альтея, собравшаяся было встать, опустилась на сиденье: «Я подожду. Но давай уйдем отсюда как можно скорее».

Хильер согласился, и Альтея неохотно приготовилась ждать.

Лаурз Мур представил леди Джулию Нип, посвятившую выступление обсуждению так называемых «больных обществ». Перед тем, как перейти к сущности своего доклада, она уделила некоторое время опровержению тезисов сэра Уилфреда: «Так же, как Хильер Фат, я отвергаю столь безнадежный пессимизм. Если бы мы приняли заявления сэра Уилфреда всерьез, нам следовало бы распустить конгресс сию минуту, разъехаться по домам, сложить с себя все почетные должности и провести остаток дней в апатии растительного прозябания. Я отказываюсь это сделать! Некоторым из присутствующих тема моего выступления — «больные общества» — может показаться не менее безрадостной, чем перспективы, нарисованные сэром Уилфредом Восковым. Я уже слышала, как мой доклад называли у меня за спиной «кратким введением в эсхатологию». Это, конечно, не имеет ничего общего с действительностью. На долю каждого «больного общества» приходится дюжина здоровых, где может происходить — и, скорее всего, происходит — все, что можно себе представить. Нет никаких причин, следовательно, воздевать руки к небу, провозглашать конец света и посыпать голову пеплом». Леди Нип слегка нахмурилась — краснорожий субъект, сидевший в первом ряду, вскочил на ноги: «Вы что-то хотите сказать?»

«Вы обращаетесь к высокообразованной аудитории. Если результаты вашей академической деятельности не уступают бестолковостью вашим метафорам, наше утреннее заседание закончится провалом». Коротко поклонившись, субъект снова занял свое место.

Бросив внимательный взгляд на критика, леди Нип заметила: «Мой доклад посвящен «больным обществам», и вы могли бы послужить прекрасным образцом представителя такого общества. Не желаете ли подняться на трибуну и подвергнуться аналитическому обследованию?»

«Ни в коем случае! — оскорбленно отозвался субъект. — Если, конечно, вы не согласитесь спуститься сюда и предварительно подвергнуться моему обследованию».

Леди Нип перешла к обсуждению основного предмета своих исследований, формулируя характеристики «больных обществ» — их отличительных свойств, их развития, упадка и окончательного разрушения: «Поверхностные признаки не обязательно последовательны. Например, статическое общество не обязательно заболевает, если внешние условия создают проблемы, угрожающие его существованию. Общество, отличающееся явным неравенством привилегий или доходов различных категорий населения, может быть здоровым, если в нем возможна вертикальная мобильность, то есть переход из одной категории в другую в зависимости от способностей и количества приложенных усилий. В отсутствие вертикальной мобильности такое общество заболевает — награды и преимущества распределяются в нем среди тунеядцев и паразитов. Изолированные общества нередко становятся странными и даже извращенными, но не обязательно больными; риск заболевания и упадка в них, однако, велик, так как они не подвергаются корректирующей критике со стороны и не распознают симптомы процессов, способных приводить к патологическому разложению. Изолированные общества почти неизбежно обречены на гибель. Религиозные общества, находящиеся под властью жрецов или подчиняющиеся идеологической догме, подобны организмам, жизненные силы которых расходуются на поддержание растущей раковой опухоли».

Леди Нип привела несколько характерных примеров, иллюстрирующих ее концепции, ответила на несколько вопросов и освободила трибуну.

На возвышение взошел Лаурз Мур, теперь надевший коническую шапку из черного бархата, подчеркивающую изящную бледность лица:

«Я хотел бы поблагодарить леди Нип за убедительные, хорошо обоснованные замечания. Вижу, что приближается назначенное время перерыва. Мы попытаемся не отступать от расписания». Лаурз Мур позволил себе сдержанно усмехнуться: «На Юшанте пользуется популярностью высказывание: «Все происходит в силу необходимости». Хотя времени осталось мало, около шести минут, его вполне достаточно для моего собственного краткого выступления — из скромности я не включил его в расписание докладов.

По правде говоря, я тоже в своем роде социолог, причем смею надеяться, что в избранной мною уникальной области исследований моя компетенция не уступает компетенции уважаемых слушателей. «А! — спрашиваете вы себя с удивлением, переглядываясь и перешептываясь. — В какой же сфере ксенологических познаний незаметно преуспел Лаурз Мур?» — организатор конгресса печально покачал головой. — Это сложная история, и на ее подробное изложение у нас нет времени. Достаточно сказать, что мои работы, воплощающие поистине неизвестные ранее концепции, никогда не были опубликованы, а теории, которым, казалось бы, суждено было приобрести галактическое признание, остались в неизвестности, закончив существование в мусорных корзинах академических чиновников. Я трудился, как мифический Сизиф, пытаясь преодолеть постыдное забвение; я рассылал работы во все научные учреждения и организации, какие мне удавалось обнаружить. И все они единодушно отказывались оценить новизну моих идей. Такова сущность истории моей жизни; разумеется, я огорчен, но я не жалуюсь. Мне удалось созвать этот конгресс, и у меня наконец есть несколько минут на то, чтобы довести свои взгляды до сведения ученого сообщества.

Среди собравшихся сегодня светил — известнейшие специалисты Ойкумены, элита социальной антропологии и смежных дисциплин. По сути дела, сегодня в этом зале нет ни одного человека, кроме меня, кто не опубликовал бы работы на Древней Земле, тем самым обеспечив долговечный престиж своим достижениям. Поздравляю вас всех и прошу всего лишь уделить ничтожное время изложению моей точки зрения — до перерыва осталось три минуты. Почему бы вам не снизойти к моей просьбе? Вы прибыли сюда по моему приглашению, а устройство конгресса стало исключительно сложным делом, на которое я затратил много времени и сил. Денег из фонда пожертвований оказалось недостаточно, и мне пришлось покрыть недостачу из своего кармана. Я посвятил успеху нашей конференции немалую часть своей жизни и почти все свои сбережения.

Но время не ждет, и мне нужно торопиться, если я хочу пояснить свой образ мыслей хотя бы в общих чертах. Я говорю о тайне жизни, личности и судьбы индивидуального разумного существа: о концепциях, объединяемых идеей «тамзура».

Мой тезис заключается в том, что своими руками, собственными усилиями я создал неповторимый персональный космос: космос, возвышенный и вдохновляющий характер которого возможен лишь благодаря моей собственной жизненной энергии — космос, усовершенствованный моими благородными побуждениями! Учитывая мои врожденные атрибуты, я надеялся, что этот космос будет принят с распростертыми объятиями и получит всеобщую поддержку — но вы уже знаете, что извращенная Вселенная отвергла его, что злоба и зависть подстерегали меня на каждом шагу. Разве не странно, разве не достойно удивления, что этот космос, мое собственное изобретение и создание, бесцеремонно, издевательски и язвительно заполнил все мое существование, беспощадно превращая в пытку каждую его минуту? — Лаурз Мур слегка наклонился вперед, на лице его застыло серьезное и строгое выражение. — Некоторое время мне казалось, что я могу сопротивляться этой пытке, что несправедливость Вселенной не сможет возобладать, но теперь космос набирает силу и раздавил бы меня, как насекомое, не оставив следа, если бы я не нашел способ уничтожить этот космос и счастливчиков, незаслуженно пользующихся его предательским благоволением! — Лаурз Мур взглянул на часы и поднял палочку из атласного дерева. — Дамы и господа, наступает время перерыва, и вместе с ним — момент откровения, апокалипсиса, явления миру величайшего, самого потрясающего тамзура, когда-либо задуманного и осуществленного человеком! Я обвел космос вокруг пальца! Я наношу ему сокрушительное поражение, уничтожаю его любимчиков, превращаю в жалкие обрывки жгучую паутину издевательств и унижений, сбиваю с оси коловорот несправедливости — все это исчезнет в очищающем пламени небытия! Время настало!» Он ударил палочкой по тимпану.