Кровавый рассвет

Уайт усадил ее в знакомый автомобиль, «Плимут Антей» ядовито-зеленого цвета. Когда Эйнджел находилась в нем в последней раз, то не помнила, чтобы салон был битком набит коробками из-под еды быстрого приготовления. Всю дорогу он что-то бурчал себе под нос, невнятно ругался и так гнал машину, словно боялся погони.

— Так что там у тебя за проблема? — тихо спросила Эйнджел.

Она разрывалась между противоречивыми чувствами. С одной стороны, она была раздражена и обеспокоена, с другой — страшно озлоблена на весь мир и напугана.

Но весь ужас заключался в том, что ее не отпускали мысли о Бальтазаре. Льва, с которым она едва была знакома, угораздило не вовремя открыть дверь своей квартиры. Ей удалось заглянуть внутрь его жилища, когда Уайт тащил ее мимо. До сих пор у не перед глазами стояла обезображенная инвалидная коляска, накрытая старым линялым одеялом с персонажами из мультяшек.

— У меня, говоришь?

Уайт свернул на узенькую улочку Долорес, на которой слоновые размеры «Плимута» стали особенно заметны. Боже, избавь малолитражки от встречи с этим гигантом.

— Господи, как ты нетерпелива. Все мы нетерпеливы.

За окнами мелькали строения Мишн-дистрикт, по мере продвижения сменявшиеся все более новыми. Когда они оставили позади парк, единственным воспоминанием о прошлом веке осталось расположение дороги.

— Похоже, весь мир свихнулся. О, Господи! Народ уже бросается на полицейских и называет это самообороной.

Уайт свирепо посмотрел на Эйнджел.

— Ты думаешь, у меня на тебя зуб?

— Нет, — ответила та как можно любезнее, у нее это получилось не слишком хорошо. — Хотя все мои друзья регулярно поколачивают меня.

— Все забыли, как устроен этот мир… — пробормотал Уайт себе под нос, затем голосом, полным негодования, обратился к Эйнджел.

— Так, может быть, ты думаешь, что я разгребаю этот дерьмо ради собственного удовольствия? Или, может, я нахожусь здесь ради того, чтобы твою задницу с одного места переместить на другое? Я полицейский, к тому же хороший полицейский. А знаешь ли ты, что значит «хороший полицейский»?

— Хм?

На этот вопрос дать прямой ответ было небезопасно.

Но Уайт не ждал ответа, и не обращал на Эйнджел никакого внимания. Он продолжал говорить, словно вообще забыл о ее существовании.

— Это тебе не какой-нибудь дерьмовый ковбой-рэйнджер, работающий в одиночку. Люди иногда думают, что достаточно свалить какого-нибудь негодяя на землю. Дело не в этом. Это тебе не какая-нибудь политическая чушь, или расовые или видовые проблемы. Дело даже не в справедливости… Хочешь узнать, черт возьми, что такое хороший коп?

— Ну…

— Это значит собирать всякую дрянь, да так, чтобы ничего не оставалось. Плывешь по уши в дерьме, оно еще в рот лезет. Но когда делаешь эту паршивую работу, времени на всякую мелкую сошку не остается.

Эйнджел бросила взгляд на лысеющего детектива. Уайт не спускал глаз с полотна дороги и качал головой:

— Все к черту. Чистая халтура, халтура да и только. Раз мы прищучили «Рыцарей», теперь катись все к чертовой матери!

Выносить эту чушь дальше Эйнджел не могла.

— О чем вы говорите?

— О паршивых «Рыцарях человечества». Премного вам благодарен…

Выполняя поворот на перекрестке с Маркетом, Уайт бампером ударился о бордюрный камень.

— … тебе и моему бывшему напарнику.

Уайт заинтриговал ее.

— Я что-то не понимаю вас.

— Что, я должен расписать все в красках? Твоего мертвого дружка это не касается. Кто-то большой и сильный прикрывает «Рыцарей», кто-то недосягаемый для нас. На этих бритоголовых мы навесили убийство, еще чуть-чуть и они бы раскололись. Граф выболтал бы нам все, останься он в живых. Но нет. Тебе понадобилось трепаться с этими мудаками из видеоцентра и похерить дело об убийстве. Они сразу заткнулись.

Уайт с такой силой сжал рулевое колесо, что побелели костяшки пальцев. Его трясло, как в ознобе.

— Потом, черт, ты-то хоть знаешь, что произошло?

Эйнджел молча покачала головой.

Уайт резко затормозил машину, припарковав ее на автостоянке перед лечебницей Святого Луки, заглушил мотор.

— Тогда мой напарник решает идти один и начинает совать нос в дела «Ван Дан Индастриал». Потом ни с того ни с сего генеральный прокурор Соединенных Штатов вызывает на ковер прокурора округа, после чего в игру вступает прокурор округа — и Анака оказывается не у дел, то бишь в долговременном отпуске. Надо мной тоже повис дамоклов меч — мне грозит перевод, тогда все наше дело, касающееся «Рыцарей», рассыплется как карточный домик, а моро в этом вшивом городишке считают, что мы защищаем этих подонков.

Уайт с силой распахнул дверцу, ударив при этом соседнюю машину.

— Ну, вот мы и приехали, давай навестим нашу подругу.

Эйнджел вышла из машины следом за Уайтом. Странное чувство овладело ею. Весь этот бред, связанный со смертью Байрона, масса проблем, появившихся у нее с полицией, оказывается, имели место только потому, что в списке неблагонадежных полицейского управления Сан-Франциско «Рыцари» стояли под номером один. Просто здорово!

— И ты еще жалуешься, Уайт. У вас в руках поджигательница. Она готова пропеть свою арию…

— Была готова.

Они вошли в лечебницу.

— Поскольку у «Рыцарей» появился собственный адвокат, — и не какой-нибудь адвокатишка, а первоклассный, из округа Колумбии, — все почему-то стали страдать тяжелой формой амнезии.

Эйнджел подумала, что Игалес наверняка вздохнул с облегчением.

Визит в больницу оказался совершенно напрасным. Лей все еще находилась в операционной, где врачи колдовали над восстановлением ее спинного мозга. После операции она пробудет без сознания, по крайней мере, еще сутки. Доктор, с которым они разговаривали, казалось, не знал, что ему делать — то ли выражать участие к судьбе пациентки, то ли негодование по отношению к кролику, который причинил Святому Луке столько беспокойства.

Кроме микрохирургии, которой подвергалась Лей, экспериментальной кибернетики и вероятности паралича, в память Эйнджел особенно запала одна деталь, заключавшаяся в том, что врачи были вынуждены ампутировать хвост Лей. Это обстоятельство нестерпимо мучило ее, поскольку она не могла себе представить Лей, не махавшую хвостом.