Кровавый рассвет

Для октября это было большое достижение — вот уже четвертый понедельник подряд Эйнджелика Лоренцо Лопес хотела сказать своему боссу, чтобы тот катился подальше и не просто катился, а хорошенько смазав пятки. Прошло уже полчаса, как закончилась ее смена, и она пребывала в состоянии полного безразличия ко всему происходящему в «Закусочной Ральфа». Клиенты могли бы перевернуть все вверх дном, ей было совершенно наплевать на это — заведение переживало не самые лучшие дни. За полчаса ожидания Джуди, которая должна была сменить ее, Эйнджел не обслужила ни одного вшивого стола.

А этот слизняк Санчес, ее босс, латинос с прилизанными волосами, просиживал штаны в своем захудалом кабинете и сквозь зеркальное стекло обозревал свою грошовую империю. Он был слишком высокомерен, чтобы переживать по поводу какой-то там Джуди. Эйнджел огромным усилием воли поборола в себе искушение сделать в сторону зеркала неприличный жест. Такая победа над собой не могла не тешить ее самолюбия.

Джуди опаздывала каждый понедельник, и все жалобы Эйнджел Санчес пропускал мимо ушей. Эйнджел для себя уже давно решила, что регулярное опоздание Джуди могло быть вызвано одной из двух причин: либо та развлекалась в объятиях Санты где-нибудь в офисе, либо тем, что Эйнджел была единственным моро, работавшим в этом месте.

Скорее всего, причина крылась и в том, и в другом.

Это был единственный ресторан на весь Мишн Дистрикт, а Эйнджел — единственным моро. обслуживавшим столики. Санчес не уставал удивляться, почему бизнес потихоньку загнивал.

Собственно говоря, так оно и было на самом деле.

В данный момент в здании их было трое, всего трое. Один — из числа завсегдатаев, из тех клиентов, что каждый день после обеда заходят выпить чашечку кофе. Это был старый седеющий грызун с изрядно поредевшим мехом и голыми, в розовых пятнах руками, которые дрожали всякий раз, когда он подносил ко рту чашку с дежурным кофе. Он выпивал только одну чашку.

На другом конце закусочной сидел маленький моро из семейства кошачьих с шерстью в серо-черную полоску. Его челюсти медленно пережевывали чизбургер с беконом. Это блюдо считалось пищей пинков, но коту, похоже, было наплевать на это. Он был настолько тощ, что можно было пересчитать его ребра, которые не мог скрыть даже мех. Эйнджел подумала, что существо, должно быть, из недавних иммигрантов и еще никогда не видело настоящей человеческой еды.

Те двое, да она сама. Крыса, кот и кролик. Имея рост метр двадцать — не считая ушей — Эйнджел была самой большой из них по размеру.

«Ральф» оставался настолько пустынным местом, что на шахматный рисунок линолеума его коридора можно было бы запросто посадить баллистический шаттл.

Судя по состоянию дел, у нее и в мыслях не было рассчитывать получить сегодня чаевые.

Когда Эйнджел в третий раз бросила безнадежный взгляд на часы, наконец соизволила появиться Джуди.

— Ты почти вовремя, пинки, — проговорила Эйнджел, когда Джуди материализовалась из молочного тумана, разлитого за входной дверью.

— Не поучай меня сегодня. Я и так нахваталась достаточно д…

Эйнджел сорвалась с табурета, на котором сидела. Она слышала, как Джуди пытается восстановить прерывистое дыхание, а судя по исходившему от нее запаху, влага на лице сменщицы была скорее потом, чем капельками тумана. Джуди пришлось мчаться сломя голову, и все равно она опоздала на работу на целых сорок пять минут.

Сердце Эйнджел обливалось кровью.

— Я могу пропустить первую четверть игры…

— Я очень сожалею по поводу футбольного матча.

— Ага.

Эйнджел потянулась за своей, висящей на вешалке, джинсовой курткой.

— Ты что, хотела бы, чтобы я на таких дорогах рисковала жизнью… — начала было Джуди.

— Мне не нужны твои оправдания, пинки.

Даже не удосужившись отметиться в журнале о времени ухода, Эйнджел на всех парах помчалась к двери.

Она не испытывала сострадания. У этой девки был автомобиль, тогда как бедная старушка-моро, продав свою древнюю, довоенную «Тойоту», осталась без колес. Вырученных денег ей едва хватило на то, чтобы перебраться в этот город. И все же эта «старая» крольчиха даже без тачки умудрялась повсюду поспевать вовремя.

Конечно, за исключением тех случаев, когда в дело встревали всякие бабы и вынуждали ее опаздывать. Туман на Говард-стрит сгущался; Эйнджел вздохнула и во всю прыть пустилась бежать по улице. Все моро, кто не находился в данный момент в «Ральфе», вероятно, собрались на матче или в каком-нибудь баре, где имелась прямая голографическая связь с местом его проведения. К большому сожалению Эйнджел, она относилась ко второй группе. Билеты на игры с участием команды «Землетрясение» пользовались огромным спросом и стоили кучу денег. Такое удовольствие она пока еще не могла себе позволить.

Конечной целью ее кросса был небольшой бар, под названием «Кроличья нора», расположившийся в новом районе на южном побережье, куда вела Маркет-стрит. К несчастью, «Ральф» находился не на побережье. Эйнджел же полагала, что времени до игры у нее будет более чем достаточно, и она сможет прогуляться и подышать свежим воздухом. И все же ей следовало предвидеть такую возможность, что Джуди опять опоздает, и поинтересоваться составом игроков где-нибудь поблизости.

Бар «Кроличья нора» относился к тому редкому числу заведений, где за демонстрацию матчей не взимали дополнительную плату, которая могла бы поспорить со стоимостью билетов на саму игру. «НФЛ», обладающая правом монополизма, конечно, взвыла бы, узнай она об этом. Что касается Лиги негуманоидов, то она ничего не имела против такой демонстрации.

Впрочем, у Эйнджел, намеревавшейся попасть на игру вовремя, не оставалось особого выбора. Глубоко вздохнув, она втянула в себя сырой, пропитанный туманом воздух и начала свой бег.

Несмотря на свой малый рост, Эйнджел была кроликом, далекие предки которого были созданы трудом генных инженеров специально для военных нужд и предназначались для перуанской пехоты. Она обладала хорошо развитой мускулатурой ног. Ее ступни были такими же длинными и широкими, как и предплечья. И пусть люди считают их внешне смешными и малопривлекательными, все же — за редким исключением — едва ли найдутся другие, более быстрые, пехотинцы, чем это творенье рук и умов работников генных лабораторий.