Ральф де Брикассар

Джуди Кэролайн

Ральф де Брикассар

Часть 1

Голубой замок

1

Вирджиния проснулась в безжизненный и безнадежный час, предшествующий восходу. За окном было еще темно и тихо, только слышно было, как по стеклу барабанили частые капли дождя. Девушка спала плохо. Сегодня она особенно ясно ощутила, что ей уже двадцать девять лет, а о замужестве не идет и речи. В Хайворте ее уже давно считали старой девой и посмеивались, что такой серенькой неудачнице вряд ли и в дальнейшем удастся поймать мужчину. Весь ее многочисленный семейный клан был такого же мнения относительно будущего Вирджинии, хотя саму девушку не покидала слабая надежда, которой она слегка стеснялась, что романтика любви рано или поздно посетит и ее. Эта надежда не покидала ее вплоть до сегодняшнего дождливого противного утра, когда Вирджиния проснулась и осознала, что ей уже двадцать девять лет, но ни один мужчина так и не обратил на нее внимания. Эти размышления доставили Вирджинии душевную боль. В общем-то она совсем не возражала остаться старой девой. Она давно уже пришла к мысли, что жизнь старой девы не так ужасна, как замужество, например, с дядей Тримбалом или дядей Робертом и даже дядей Гэвином. Вирджинию угнетало другое: у нее оставалось все меньше и меньше шансов испытать что-то неведомое и оттого еще более притягивающее, кроме унылого существования старой девы. До сих пор еще ни один мужчина не посмотрел на нее тем особым взглядом, о котором она втайне мечтала, и уж, конечно, ни у одного из них не возникло даже желания хотя бы поцеловать ее, не говоря уж о чем-то большем.

Вот и сегодня Вирджиния лежала одиноко, вглядываясь в неясные очертания сереющих за окном деревьев, и изо всех сил старалась не заплакать. Она знала, что слезы не принесут ей облегчения, к тому же еще и приведут к новому приступу боли в сердце. Девушка почувствовала его признаки, едва легла в постель. В этот раз они ощущались значительно слабее, чем прежде.

Была еще и другая причина, которая заставляла ее сдерживаться. Вирджиния боялась, что мать за завтраком заметит ее заплаканные глаза и пристанет, как комар, со своими нудными настойчивыми вопросами, отчего она плакала. «Предположим, — подумала Вирджиния, — я бы ответила чистую правду: «Плачу потому, что не могу выйти замуж». И что из этого получится? Мать сочтет эти слова неприличными, хотя и сама переживает по поводу своей засидевшейся в девицах дочери. Но внешне это все будет выглядеть по-другому. «Как можно!» — закричит мать, и Вирджиния как будто наяву услышала пронзительный, диктаторский голос матери: «Это очень неженственно — думать о мужчинах». Вирджиния рассмеялась, представив себе реакцию матери, и слезливое настроение оставило ее. У девушки было хорошее чувство юмора, о котором в семье даже не подозревали. Правда, никто не подозревал и о многих других чертах ее характера.

Смех девушки казался неестественным в это раннее утро, когда за окном лил дождь и слабый, ненадежный луч света едва пробивался в темную, тоскливую комнату.

Вирджиния всем сердцем ощущала тоску и уродство этой комнаты, ощущала и ненавидела. Покрашенные желтой краской полы с отвратительным вытертым ковриком, на котором был изображен тоже изрядно потертый пес, похожий теперь на немыслимо загнутый крючок. Девушке казалось, что он постоянно скалится на нее, когда она просыпалась. Выгоревшие темно-красные обои, потрескавшийся потолок, давно утративший свою белизну, в бурых разводах пятен от постоянной влаги, узкий ржавый умывальник, коричневый бумажный абажур с нарисованными на нем когда-то пурпурными розами, тусклые, лопнувшие в нескольких местах оконные стекла вызывали у Вирджинии чувство отчаяния и бессмысленности своего существования. Оно особенно усиливалось, когда девушка смотрела на туалетный столик с огромным количеством древних пожелтевших вышивок, сделанных матерью во время ее мистического медового месяца, на покрытую ракушками шкатулку с отбитым краем, которая когда-то принадлежала кузине Мелисандре во время ее такого же мистического детства, на расшитую бисером подушечку, половина бусинок с которой давно уже пропала. В комнате стоял еще один желтый хромой стул, над которым висела фотография, изображающая старое, морщинистое лицо прапрабабушки Джексонов, а рядом посвященный ей же девиз: «Ушедшие, но не забытые», исполненный цветными и уже выцветшими буквами. И вообще все четыре стены комнаты сверху донизу были увешаны старыми фотографиями давно умерших родственников. Вирджинии казалось, что они дни и ночи следят за ней и ждут, когда она присоединится к их компании в мире ином. Впрочем, среди этих лиц она уже давно ощущала себя совсем древней и не сомневалась, что ждать им придется недолго и ее фотография скоро заполнит пустующее на обоях место. Только две фотографии здесь принадлежали не родственникам. Одна, цветная, изображала щенка, сидящего под проливным дождем на лестнице. Из-за этой фотографии Вирджиния чувствовала себя несчастной. Милая маленькая собачка, съежившаяся на лестнице под безумным дождем! Почему никто не откроет дверь и не пустит ее? Вторая фотография — выцветшее паспарту в рамке, на котором была изображена английская королева Елизавета, спускающаяся по лестнице. Эту фотографию тетя Тримбал благосклонно подарила Вирджинии на десятилетие. Девятнадцать лет девушка смотрит на эту фотографию и ненавидит ее, великолепную, самоуверенную, самодовольную королеву Елизавету. Но Вирджиния не могла допустить и мысли о том, чтобы порвать фотографию или убрать ее. Она боялась, что с матерью или кузиной Мелисандрой, а может быть, с ними обеими вместе случится припадок бешенства. Это было бы еще хуже, чем смотреть на фотографию.

Все комнаты в доме были уродливы. Но внизу они были вообще в ужасном виде. Мать считала, что глупо тратить деньги на комнаты, в которых никто из посторонних не бывает. Можно было подумать, что посторонние вообще бывали когда-нибудь в их доме. Во всяком случае, Вирджиния такого не припоминает. Она, конечно, могла бы и сама, без денег, своими руками что-то переделать в своей комнате, сделать ее хотя бы немного поуютнее. Но девушку уже давно не посещали такие желания, да и миссис Ричард Джексон не допускала никаких новшеств, ведь они могут поколебать незыблемый дух дома с древними семейными традициями. И Вирджиния не настаивала. Она не настаивала никогда и даже боялась настаивать. Ее мать не терпела возражений и уж тем более самоуправства. Она не кричала, когда сердилась, что для Вирджинии могло быть лучше, нет, миссис Ричард Джексон просто дулась, но она могла дуться днями, неделями и ходила при этом с видом оскорбленного достоинства.

Вирджинию привлекало в своей комнате только то, что она могла ночами оставаться здесь одна и поплакать, если было желание. И вообще, в конце концов, какая разница в том, что комната, которая используется только для сна и переодеваний, была так ужасна. Все равно в другое время, днем или вечером, Вирджинии не позволялось оставаться в своей комнате одной. Люди, которые хотят уединиться, как считала миссис Ричард Джексон и кузина Мелисандра, делают это только по каким-то зловещим, низменным причинам.

Такая запуганная, всеми отвергнутая и униженная в реальной жизни девушка любила мечтать, и ее мечты скорее походили на фантастические грезы. Никто в семье Джексонов, по крайней мере из оставшихся в живых, не подозревал этого, во всяком случае, ни мать, ни кузина Мелисандра.

Они не знали, что для Вирджинии существует два дома — уродливая коробка из красного кирпича на Элм-стрит и Голубой Замок в Испании. Душа Вирджинии жила в этом Голубом Замке с тех пор, сколько она могла себя помнить. Она была крохотной девочкой, когда обнаружила себя его владелицей. Постоянно, когда Вирджиния закрывала глаза, она отчетливо видела этот замок с башенками и флажками, установленными на высоте гор. Неотчетливых очертаний голубая красота замка мерцала на фоне закатного неба в этой сказочной, неизвестной стране. Все в этом замке было удивительно и великолепно. Драгоценности, которые, вероятно, носили королевы, одежды из лунного света и огня, великолепие роз и золота; длинные пролеты мраморных лестниц с огромными белыми вазами и изящными, стройными девушками, снующими вверх и вниз по этим лестницам; обрамленные мраморными перилами площадки, где сверкали струящиеся фонтаны и пели соловьи среди мирт; зеркальные залы, отражающие только прекрасных рыцарей и изумительных женщин — Вирджинию, как красивейшую из них, от блеска которой мужчины падали замертво. Эта мечта поддерживала девушку среди скуки буден, вселяла надежду, приходила по ночам в снах. Большинство, если не все, из семейства Джексонов умерли бы от ужаса, если бы узнали половину из того, чем занимается Вирджиния в своем Голубом Замке. Во-первых, у нее было там несколько любовников. Хотя всего один в каждый период времени. Тот единственный, который ухаживает за ней со всей романтической страстью времен рыцарства, завоевывает девушку после долгого поклонения, обожания и череды героических поступков и женится на ней с большой помпой в огромном, увешанном флагами Голубом Замке.