Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

— В этом довольно жарко работать, — произнесла женщина низким приятным голосом. — Как вы себя чувствуете?

Я на минуту задумался.

— Прекрасно!

Но тут я заметил клок седых волос, выглядывающих из-под черной одежды. Я встал, подошел к стулу и поднял этот ворох. Под ним находилась резиновая маска и пара перчаток с ногтями.

— И зачем весь этот маскарад?

— Это очень помогает в моем… бизнесе!

— Вы меня здорово надули. Как я понимаю, Ганвор и все другие тоже обмануты?

Она покачала головой.

— Меня никто и никогда не видел в настоящем облике, мистер Байард. Никто и никогда не заглядывает ко мне, разве что только по делу. Здесь живут очень простые люди. По их мнению, морщины и мудрость неотделимы друг от друга — так что я соответствую их представлению о деревенском месмеристе. Иначе ко мне никто никогда не обращался бы. Вы — единственный, кто знает мой секрет.

— Но почему?

Она изучающе посмотрела на меня.

— Вы очень необычный человек, мистер Байард.

Я могла бы сказать, что — таинственный человек. Вы рассказали мне довольно много странных вещей. Вы говорили о других мирах, о людях, похожих на животных, покрытых шерстью…

— Дзок! — воскликнул я. Мои руки потянулись к голове, словно пытаясь выжить воспоминания из головного мозга, как зубную пасту из тюбика… — Хегруны и…

— Спокойно, спокойно, мистер Байард, — начала успокаивать меня женщина.

— Ваши воспоминания, если это только воспоминания, а не игра больного воображения, есть, они целы и их можно вызвать к жизни. А сейчас отдыхайте. Это далось нелегко — и вам и мне. Поверьте, очень нелегко было снимать пелену с вашего мозга. Тот, кто пытался уничтожить ваши видения и образы чудесного рая и немыслимого ада, несомненно, искусный месмерист. Но теперь вся ложь изобличена.

— Я сама не дилетант, — проговорила она. — Но сегодня мне потребовалось все мое мастерство.

Она поднялась, подошла к зеркалу в раме, висевшему на стене и грациозным движением поправила прядь волос.

Я смотрел на нее, не видя ничего. Мысли о Барбро, светящейся фигуре в темноте склада, бегстве с Дзоком от хегрунов — теснили одна другую, требуя размышлений и оценки.

Матушка Гудвил подняла со стула одежду, набросила ее на плечи, приняла позу старухи, которой она недавно еще была. Ее белые руки натянули на лицо маску. За этим последовали перчатки и парик. И вот уже со сморщенным годами лицом она смотрела на меня, живые черные глаза блестели.

— Отдыхайте, сэр, — прохрипел старческий голос. — Отдыхайте, спите, мечтайте и пусть эти беспокойные мысли найдут свои привычные места снова. Я опять завтра приду к вам — есть еще много такого, что должна узнать матушка Гудвил. Узнать о вселенных, которые, как вы рассказали, существуют за пределами этого мира. Спите и просыпайтесь освеженным, сильным, с чувством обостренным словно бритва, потому что вам понадобится все ваше мужество, чтобы выдержать то, что ожидает вас в будущем.

Сказав это, она вышла. Я прошел по коридору в свою комнату, сбросил на стол одежду, лег на кровать с пуховой периной и погрузился в тревожный сон.

Глава VII

Прошло три дня, прежде чем я достаточно окреп, чтобы нанести визит матушке Гудвил.

Она жила в крытой соломой лачуге, почти скрытой от посторонних глаз зарослями роз, которые цвели алыми цветами.

Я проскользнул в ржавую калитку, прошел по дорожке, окаймленной неухоженными рододендронами и постучал в темную дубовую дверь.

Сквозь маленькое окошко был видел угол стола, вазочка с незабудками и толстая книга в кожаном переплете. В воздухе раздавалось жужжание пчел, чувствовался запах цветов и свежесваренного кофе. «Несколько необычный фон для встречи с ведьмой» — подумал я.

Дверь открылась. Матушка Гудвил, чисто и опрятно выглядевшая в белой блузке и черной юбке, жестом предложила мне войти вовнутрь.

— Сегодня вы без маскарада, — отметил я.

— Вы, очевидно, чувствуете себя несколько лучше, — заметила она довольно сухо. — Не хотите ли чашечку кофе? Или это не принято в ваших краях?

Я пристально взглянул на нее. — Вы скептически настроены по отношению ко мне. Почему?

Она пожала плечами. — Я просто привыкла доверять своим ощущениям. Правда, иногда они противоречат друг другу.

Я сел на стул у стола и оглядел маленькую комнатку. Она была тщательно убрана.

Матушка Гудвил принесла кофе, разлила его в чашки, поставила на стол и только потом села напротив меня.

— Ну, мистер Байард, ваша голова сегодня ясна. И поэтому я хотела бы задать вам очень важный вопрос. Ваша память восстановилась?

Я попробовал кофе и кивнул. Кофе в самом деле был хорош, как я впрочем и ожидал.

— Нет ли у вас какого-нибудь другого имени, которым я мог бы вас называть? — спросил я хозяйку. — Мне кажется, что имя «матушка Гудвил» больше подходит к морщинам и сединам.

— Можете называть меня Оливия.

У нее были изящные белые руки и на одном из пальцев мерцал красивый зеленый камень. Она потягивала свой кофе и смотрела на меня, словно решая, сказать мне что-то или нет.

— Вы хотели задать мне какой-то вопрос? — подсказал я ей. — Когда я на него отвечу, может быть, вы мне кое-что объясните?

— О многих чудесах поведали вы мне в своем полусне, — проговорила она. Я услыхал тихое позвякивание и, посмотрев на ее чашку, заметил, что руки ее дрожали, заставляя чашку звенеть. Она быстро поставила ее на стол, заметив мой взгляд и убрала руки под стол.

Я часто думала, что существует что-то кроме всего этого, — она руками обвела вокруг себя, — В своих снах я часто видела прекрасные холмы, леса, города и мое сердце стремилось к ним и я просыпалась всегда с чувством, что утратила что-то прекрасное. Мне кажется, что в ваших бредовых речах была какая-то надежда — давно забытая вместе с другими надеждами юности. Скажи мне, чужеземец, эти рассказы о других мирах, похожих друг на друга, как две свежеотчеканенных монеты, но все же имеющие какое-то крошечное отличие, эти твои рассказы об экипажах, которые могут перелетать из одного мира в другой — все это была только игра твоего воображения, да?

— Нет, Оливия, это правда, — покачал я головой. — Я знаю, что это трудно сразу осознать. Всем. Мы привыкли думать, что знаем все на свете. Мы склонны не верить в то, что не соответствует нашим предположениям.

— Вы говорили о какой-то беде, Байард, — она произнесла мое имя с легкостью, как будто оно было ей хорошо знакомо. Думаю, что знание чужих сокровенных мыслей снимает формальности. Да я и не имел ничего против этого. Оливия без маскарада была очаровательной женщиной, несмотря на ее излишне вычурную прическу и тюремную бледность. Ей бы немного солнца и чуточку косметики…

Я заставил вернуться к действительности.

Она внимательно выслушала мой рассказ, начиная от странного допроса Рихтгофена до приговора ксонджилианцев.

— Так что я влип, — я закончил свой рассказ, — Без шаттла я здесь в ловушке до конца своих дней.

Она покачала головой.

— Все это так странно, Брайан. В это невозможно верить. Все настолько невероятно и фантастически неправдоподобно… но тем не менее, я не могу не верить вам.

Судя по тому немногому, что я узнал об этой линии мира, она весьма отсталая в техническом отношении.

— Ну почему же. Мы очень современные люди, — запротестовала Оливия. — У нас есть паровая энергия, пароходы пересекают Атлантику за девять дней, воздушные шары, телеграф и телефон, современные автомобили на угле, которые начинают вытеснять повозки, запряженные лошадьми.

— Конечно, конечно, Оливия. Поверьте, что я не хотел вас обидеть. Давайте просто считать, что в некоторых отраслях мы вас немного опередили. Не забывайте, что Империум все же владеет МК приводом. В моих краях есть также атомная энергия, реактивные самолеты, радар и простейшие программы исследования космоса. Вы же здесь движетесь немного в другом направлении. Дело в том, что здесь я связан по рукам и ногам. Они выслали меня в континуум, из которого я уже не смогу сбежать.