Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

Полчаса спустя, после безуспешных поисков Оливия, устало опустившись на колченогий табурет, произнесла:

— С самого начала мне было ясно, что это бесполезно. Давай уйдем отсюда.

— Мы обыскали все вероятные места, — кивнул я, стряхивая пыль с рук, — но ведь могут быть еще и тайники.

— Это пустая трата времени, Брайан. Этот человек был простым бедным студентом, а не конспиратором. Зачем ему было устраивать в своей комнате какие-то тайники?

— Не знаю… А, может быть, есть такие мелочи, которые он мог просто уронить, потерять… допустим, лист бумаги вполне мог застрять в углу ящика стола, например.

— Где? Мы перерыли все ящики и… — она вдруг остановилась на полуслове.

Мы одновременно посмотрели на огражденный радиатор под окном. Отодвинув батарею бутылок и груду окурков, и, открепив болтающиеся на двух ржавых болтах ограждение радиатора, мы увидели использованные билеты, бечевки, шпильки для волос, окурки и какие-то листочки бумаги.

Оливия, став на колени, выгребла смятые меню какого-то ресторанчика, обрывок пожелтевшего листка с цифрами, конверт с маркой, адресованный некоему Марио Пинотти, две открытки с видами на города и листок, совершенно чистый с обеих сторон.

— Это была хорошая идея, — пожал я плечами, — но очень жаль, что и она не дала нам нужных результатов. Ты была права, Оливия, идем отсюда.

— Брайан! Посмотри, — Оливия стояла у окна, разглядывая чистый листок бумаги на свету. — Чернила выцвели, но кое-что можно еще разобрать.

Я подошел и взял бумагу из ее рук.

Да, едва заметные знаки были различимы. Я с великим трудом смог разобрать следующее:

«Институт Галилея. Среда. 7 июня…»

Г-ммм. Это интересно, — отмстил я. — Какой же это год?

— Я знаю простую формулу, как определить дату, — произнесла Оливия. — Минуточку…

Она задумалась.

— Да! Это было седьмое июня 1871 года, среда. Но это может быть так же и 1899 год, а также 1911…

— О, это уже лучше, чем ничего! — воскликнул я. — Давай быстрее проверим! Институт Галилея? Будем надеяться, что он еще существует.

В институте Галилея нас встретил пожилой мужчина с желтоватыми усами.

— 1871 год. Это было довольно давно, господа, — удивился он нашим поискам. — С тех пор в институте обучалось довольно много студентов. Многие выдающиеся ученые проходили под его арками…

— Послушайте, сеньор, — прервал я, — мы пришли не просить вас о принятии нас в институт. Все, что нам нужно, это взглянуть на данные о Джулио Максони. Конечно, если ваш архив в таком состоянии, что их нельзя будет отыскать, то вы так и скажите и я сообщу об этом факта в своей статье, которую я сейчас пишу.

— Так сеньор журналист? — поинтересовался он, поправил галстук и быстро что-то спрятал в ящик стола. Что-то издало при этом звенящий звук.

Потом он быстро вышел и вскоре опять появился с объемистым томом в руке, похожим на регистрационную книгу муниципалитета. Он водрузил ее на стол и сказал:

— Вы говорите, Максони?… Какой год? Ага. 1872-й… Так какой Максони вам нужен? Джулио Максони? Тот самый Джулио Максони? — он подозрительно посмотрел на нас.

— Я на всякий случай кивнул.

— Так вам нужен Джулио Максони, выдающийся изобретатель? Изобретатель телеграфного ключа, маслобойки и гальванического элемента?

Я улыбнулся, как ревизор, которому не удалось найти ошибку в проверяемых отчетах.

— Очень хорошо. — кивнул я. Вижу, что у вас здесь в Институте порядок. Позвольте взглянуть.

— Вот, пожалуйста. Он был первоначально зачислен в электротехнический колледж. Тогда он был простым писарем из бедной семьи. Здесь он начинал…

Я перестал обращать внимание на его болтовню. Я перелистывал записи. Здесь тоже был его адрес на улице Карлотти. Здесь же было указано, что во время поступления в Институт ему было двадцать четыре года, сообщалось также, что он был католиком и холост. Да, я вынужден был признать, что этого было очень мало…

— Известно ли, сеньору, где он жил, когда сделал свой гигантский вклад в науку? — обратился я к служителю.

— Как? Вы шутите, сеньор? Местонахождение Музея известно, по-моему, даже туристам! — Архивариус как-то странно посмотрел на нас.

— Музей? Какой музей?

— Тот самый Музей, который находится в бывшем доме и лаборатории Джулио Максони. Там, где находятся свидетельства его замечательной карьеры!

— А у вас случайно нет под рукой адреса этого музея?

Он улыбнулся нам с выражением превосходства. — Улица Алланцио, номер двадцать восемь. Любой ребенок покажет вам дорогу.

Мы поблагодарили служителя и пошли на выход.

— Кажется, нам повезло, — сказала Оливия.

— А… Как называется газета, которую вы представляете, сеньор? — Клерк догонял нас. — Не мог бы сеньор сказать это?

Мы остановились и служитель, запыхавшись, остановился напротив нас. Я услышал смешок Оливии. Надо было быстро отвечать.

— Видите ли, приятель, мы представляем лигу умеренности, — начал я импровизировать. — Вопрос о Максони был просто уловкой. На самом деле мы пишем статью под названием «Распитие спиртных напитков на работе и во что это обходится налогоплательщику». — Вам все понятно?

Клерк обалдело кивнул головой.

Когда мы вышли на яркий солнечный свет, он все еще стоял в том же положении, хлопая глазами.

Дом Максони был солидным консервативным зданием с латунной табличкой, извещавшей, что дом — музей — лаборатория изобретателя Джулио Максони открыт с 9.00 до 16.00, а по воскресеньям — с 13.00 и до 18.00.

Я позвонил.

Через несколько минут дверь открылась и оттуда выглянула заспанная женщина.

— Вы что не видите? Закрыто! Сейчас же убирайтесь!

Я успел вставить ногу в пространство между дверью и косяком. — Но на табличке написано, — начал я.

— Мало ли что там может быть написано. Приходите завтра.

Я засмеялся и налег плечом на дверь. Женщина попыталась было воспрепятствовать мне и уже было открыла рот, чтобы сказать, явно что-то нелицеприятное.

— О, не говорите этого! — остановил я ее. — Графиня не привыкла к выразительности здешней речи. Представьте себе женщину, которая очень долго прожила на берегу озера Констанс. — При этом я выразительно показал глазами на стоявшую за моей спиной Оливию.

— Графиня? — выражение на лице женщины изменилось.

— О, если бы я знала, что ее милость окажет нам честь своим посещением…

— Вход, охраняемый драконом! — усмехнулась Оливия. — И храбрый рыцарь, который уничтожает этого огромного дракона одним своим словом.

— Я воспользовался маленькой ложью. Теперь ты графиня. Смотри немного свысока и слегка улыбайся.

Длинным коридором мы прошли в залу. Это был объемный вестибюль с высокими потолками, окнами, застекленными матовыми стеклами. Вдоль стен тянулись стеллажи, прогнувшиеся под тяжестью огромного количества книг. «Интересно, где находится лаборатория?» — шепнул я Оливии.

Она пожала плечами и я продолжил свой обзор комнаты.

Взглянув на корешки книг, я заметил одну с названием «Эксперименты с переменными токами высокой частоты». Автор Никколо Тесла. Очень интересно! Я взял книгу в руки и просмотрел. Сплошная бредятина — одни, вернее, почти одни, математические знаки.

Я просмотрел остальные книги. Вряд ли здесь можно было найти то, что нам нужно.

«Дракон» вернулась, успев переодеться и нанести слой косметики на лицо. Она подобострастно посмотрела на Оливию, которая довольно холодно ей улыбнулась. Я подмигнул свой спутнице и обратился к смотрительнице:

— Ее милость хотела бы осмотреть лабораторию великого ученого. Она хотела бы видеть то место, где великий ученый Максони совершал свои изобретения.

Служащая, стараясь держаться поближе к «графине» провела нас через сад к дверям лаборатории.

— Конечно, мастерские еще не полностью отреставрированы, — проговорила она, открыв замок.

Включив свет, она позволила нам различить какие-то запыленные, бесформенные предметы, закрытые брезентом, немытые окна и пыль. Всюду пыль.