Двойной бренди, я сегодня гуляю

— По-английски, — поправил Лаи. — Не так уж я молод, просто хорошо сохранился.

— Сколько же вам лет?

— Почти двадцать шесть.

— С ума сойти! А я-то полагал, вы только недавно остриглись.

Землянин бы дал Лаи на вид как раз двадцать пять, но на его планете возраст измеряется иначе. Коннолли молча наблюдал за ним с кушетки, и это молчание было для барнардца тягостно. Он подошёл и сел в ногах.

— Извини, — сказал он, опустив непокрытую голову и сцепив руки на коленях. — Здорово я тебя?

Коннолли приподнял с лица окровавленный компресс.

— Да уж, аргументировал основательно. Но я сам нарвался. Не знаю, какая муха меня укусила. На твоём месте я сделал бы то же самое.

Мгновение он смотрел в лицо Лаи. В мозгу его всё ещё гуляли алкогольные пары, и его остекленевшие глаза подёрнулись влагой.

— Вик, я вёл себя по-свински. Ты можешь меня простить?

Маленькая рука Лаи легла поверх широкой костистой кисти Коннолли.

— Брось, Патрик. Ты просто перепил, вот и всё. А я не сдержался.

Надолго ли хватит этого примирения, беспокойно думал Лаи, возвращаясь к себе в номер. Что ни говори, а совместная поездка на конгресс никак не предполагала драку между коллегами. Он сунул руку в карман шортов, но никак не мог нащупать ключ. Не вывалился ли он в баре, в довершение ко всему? Нет, вот он, в другом кармане. Лаи с облегчением выудил маленький кусочек пластика и проверил, не повреждён ли он. Кажется, нет…

Дверь соседнего номера распахнулась. Лика прошла несколько шагов по коридору и остановилась, едва не натолкнувшись на Лаи.

— Виктор… — она испуганно разглядывала его. — Что случилось?

Он догадался, как выглядит со стороны. Без пилотки (он так и не сходил за ней в бар), платок на шее сбился набок, на рукаве капитальное пятно — падая, он сшиб локтем чей-то коктейль… Он изобразил, сколько мог, улыбку.

— Ничего особенного. Просто я только что набил Патрику морду.

Лика окаменела. Широко распахнутыми глазами уставившись на него, она долго подбирала слова, прежде чем нашла нужные:

— Из-за… меня?

Лаи промолчал.

— Он сказал какую-нибудь глупость?

— Я не имею ни малейшего желания воспроизводить то, что он сказал, — сухо проговорил барнардец. Лика схватила его за запястье.

— Вы с ума сошли! Мы же коллеги… Чёрт, как всё по-дурацки получается…

Хоть бы она подольше не разжимала пальцев, взмолился про себя Лаи. Но она тут же ослабила свою прохладную цепкую хватку. Его рука выскользнула и повисла.

— Идёмте, — Лика открыла запертую было дверь своего номера, — я вам кофе сделаю.

Лаи последовал за ней, как автомат. Было что-то гипнотизирующее в её плавной тяжёлой походке, так непохожей на юркие движения его соплеменниц, тоненьких и подвижных, как ртуть. Она всё ещё не сняла бандану, в которой была на экскурсии — зачем, удивлялся он, ведь на его планете не нужно защищаться от солнца, в его родном языке даже нет слова для обозначения солнечного удара. К тому же цвет был некрасивый, тот, который земляне называли «хаки». Почему они так не любят яркие цвета? Или она подбирала повязку под цвет глаз, серо-зелёных, с коричневыми штрихами на радужке?

Лика захлопнула за ним дверь и достала из встроенного шкафчика несколько пакетиков растворимого кофе — отель снабжал ими гостей с Земли. По здешним меркам это был невообразимый шик: кофейные деревья не приживались на Барнарде, здесь им не хватало солнечных лучей. Лика засыпала в чашку двойную порцию и подставила её под краник бойлера. Сидя на пуфе, Лаи наблюдал за её действиями. Туго заплетённая коса, неправдоподобно светлого, яркого оттенка, подпрыгивала на её спине. (Барнардские женщины не носят косы — почему? Эту моду стоило бы перенять…). Когда она поворачивалась к нему лицом, он мог видеть золотисто-коричневые крапинки на её носу и скулах — как на лепестках цветов Фаара. Дурак Патрик, в отчаянии подумал он и упёрся ладонями в пуф, вонзив ногти в обивку.

— Пейте, — Лика протянула ему дымящуюся чашку. — Рыцарь…

Он неловко взял чашку, коснулся её губами, обжёгся и отстранился. Лика не отрываясь смотрела на него. Его упрямое лицо и сдвинутые тёмные брови были до того трогательны, что она непроизвольно улыбнулась.

— Как вам идёт, когда вы сердитесь, — сказала она. Лаи подул на чашку с кофе.

— Я бы предпочёл, чтобы у меня не было повода сердиться.

— Меня? Или Патрика?

— Если б я знал, — чистосердечно ответил барнардец. Он отхлебнул из чашки, капля сбежала по его подбородку и упала на шейный платок. Он не обратил на это внимания.

— Я уже извинился перед Патриком, — неохотно признался он. — Только вот много ли проку? Патрик знает.

— Знает что?

— Что мы любовники.

— Но мы не любовники, Виктор. Незачем фантазировать.

Лаи ничего не ответил. Он допил кофе и поставил пустую чашку на столик. Вдруг Лика порывисто обернулась и присела на корточки рядом с ним.

— Вы правда попросили прощения у Патрика?

Она держала его руку, чувствуя биение горячей жилки на запястье: сто ударов в минуту? Скорее все сто двадцать. На манжете рубашки была грязь. Упал на пол, догадалась она. Значит, Патрик его тоже.

— Патрик подтвердит, — Лаи приподнял уголки губ в улыбке. Подняв свободную руку, он погладил её по щеке. Лика на мгновение зажмурилась от нежности его прикосновения. Его пальцы скользнули ей за ухо, пробежали по волосам и неожиданно ловко стянули с её головы косынку.

— Виктор, что это вы делаете?

Лика открыла глаза. Лаи завладел косынкой и теперь развязывал на ней узел.

— Должен же я рассчитывать на какую-то компенсацию за то, что засветил в нос нашему общему другу.

— Хватит дурачиться. Отдайте мою бандану, — Лика протянула руку. Лаи отвёл свою руку с косынкой и спрятал её за спину.

— Этого не просите. Наоборот, я хочу от вас услышать, что вы мне её дарите.

— Псих, — сказала Лика. — Отдайте немедленно. Я собиралась пойти пообедать, а у меня грязные волосы…

Лаи внимательно посмотрел на неё.

— И вовсе не грязные.

— Но зачем… Господи, что вы такое затеяли?

Лаи расправил бандану и теперь аккуратно обвязывал её вокруг собственной бритой головы.

— Нужен же мне какой-то головной убор, раз я из-за вас потерял пилотку.

— Виктор, не темните, — в досаде произнесла Лика. — Я не знаю, что у вас на уме, но вы не можете выйти отсюда в таком виде.

— А если я именно это и собираюсь сделать? — таинственно усмехнулся Лаи. Лика вскочила на ноги.

— Вы точно псих! Патрик знает эту бандану, я надевала её в экспедициях. Вы отдаёте себе отчёт в том, что вы делаете?

— Стопроцентно.

Он сидел на пуфе, широко расставив ноги в тяжёлых бутсах. Оливково-зелёная повязка придала ему неожиданно воинственный вид, полностью скрыв его изящный лоб и подчеркнув пасмурную глубину чёрных глаз. Опять он другой, бессильно подумала Лика, совершенно другой.

— Ну и ну, — устало проговорила она. — Вы прямо как десантник из старинных фильмов.

— Теперь, значит, десантник? — поддразнивающий взгляд Лаи упёрся ей в лицо. — «Казак» мне нравится больше.

— Чёрт с вами, — она прислонилась спиной к шкафу. — Берите, если вам так хочется. Но на одном условии. Вы не будете надевать её на голову. Тем более при Патрике.

— Принимаю, — сердечно откликнулся Лаи. — Принимаю и подарок, и условие.

Он развязал косынку, сложил её и затолкал себе за пазуху, под жилет.

— Я вам очень, очень признателен, — высокопарно промолвил он, вставая. — А теперь я, пожалуй, пойду поищу свою пилотку.

Лика шагнула к нему и обняла его за шею.

— Только не делайте глупостей, — она на мгновение прижалась губами к его щеке. — Не делайте глупостей, Казак.

Едва у него за спиной захлопнулась дверь номера, как он выдернул косынку из-под жилета и, действуя правой рукой и зубами, затянул её на левой руке выше локтя. С присущим ему педантизмом Лаи собирался выполнить обещание буквально.

33. АМОЛА

Марс, экспедиция D-12, 19 ноября 2309 года по земному календарю (20 сентября 189 г. по марсианскому)