Паутина будущего

Катя тоже согласилась:

— Последний полет Кристофера Томпсона? Разве я могу пропустить это?

— Для вас обоих найдется место. Конечно, будет немного перегруз, но…

— Решено, — твердо заключила Катя. Она поколебалась долю секунды, затем повернулась к Марианне и, изобразив для порядка нужную степень застенчивости, спросила: — Мне придется временно воспользоваться твоим…

— Да-да, разумеется… — поспешно ответила Марианна и передала Кате свой чоп. Вместе с ним она передала кассету, в которой содержались все данные о шестидесяти пяти отказниках.

Поблагодарив, Катя воскликнула:

— Ну, пошли! — и взяв обоих мужчин под руки, повела их вперед.

Стоя на передней палубе, Марианна и Шарлин смотрели им вслед. Три любителя приключений, громко топая, спустились по сходням на берег и направились к вертолету. Катя и Мэддок, шутливо толкаясь, стали сражаться за право занять лучшее место. В конце концов победил ирландец, усевшись на удобное переднее сиденье, в то время как Катя втиснулась в небольшое пространство позади него. Кристофер пристегнул себя к сиденью пилота, находящемуся сзади их обоих. Через несколько секунд несущие винты вертолета начали медленно, затем все быстрее вращаться, шум, который они производили, достиг наивысшей точки и неожиданно почти совсем исчез. Аппарат беззвучно подпрыгнул в воздух, развернулся на высоте пятидесяти или шестидесяти футов и затем плавно и быстро понесся над поверхностью воды. Буквально через несколько секунд он исчез из виду.

Марианна, наблюдая за полетом, сделала несколько шагов по палубе. Услышав позади себя смех Шарлин, она обернулась.

— Этот маленький дурень не мог перенести поездку в вашем автомобиле. — Шарлин стояла, опершись ногой о поручень. — Что с ним будет после этого полета?

— Что вы думаете о нем? — спросила Марианна, подойдя ближе к ней.

Последовало довольно долгое молчание. Шарлин отключила свой чоп, и на палубе вновь стало темно. Матерчатый навес над их головой еле слышно трепетал от легких дуновений ветерка со стороны залива.

— Он малый ничего, — сказала она наконец. — Не его вина, что он не может отличить ватта от кулона.

— Или микроба от бактерии? — весело дополнила Марианна.

Она продолжала изучать Шарлин, пытаясь до конца понять ее несколько странную позицию. На самом деле чувствовалось, что она не злой человек, но внешне ее поведение выглядело слишком агрессивным. У Марианны на языке вертелось несколько вопросов, но она пока решила промолчать.

— Да, этого он тоже не может, — фыркнула Шарлин.

Наступила тишина. Она повисла между двумя женщинами, словно толстый занавес, делающий невозможным продолжение разговора. Но Марианна умела открывать подобные занавесы. Она стояла и спокойно поджидала подходящего момента.

Наступила ночь; воздух был густой и очень влажный. Скоро от земли должен был подняться заволакивающий, как правило, все небо туман. Марианна предпочитала отправиться до того, как это произойдет. Ей совсем не нравилось водить машину в густом тумане. Но в данном случае имело смысл подождать.

Прошла минута, другая. Шарлин вдруг резко повернулась к Марианне:

— Чего мы ждем? Почему мы еще здесь?

— Я ожидаю от вас ответа на свой вопрос.

— На вопрос? Какой вопрос?

Шарлин, похоже, в самом деле забыла, о чем Марианна спрашивала ее.

— Что вы думаете о Мэддоке?

— Он упрямый, шумливый, грубый и ничего не знает. — Шарлин пожала плечами: — А что я должна думать?

Марианна кивнула и начала спускаться по сходне. Шарлин последовала за ней. С трудом шагая по толстому слою гальки и гравия, они подошли к машине.

— Он любит вас, — негромко сказала Марианна.

Шарлин застыла на месте. Целый ряд различных эмоций пронесся по ее лицу: гнев, отрицание, презрение, замешательство и, наконец, вызов.

— Почему? Что ему до меня? Он идиот, если думает об этих вещах. Совершеннейший идиот.

От всей души негодуя, она грубо плюхнулась на сиденье автомобиля.

«Нет, он отнюдь не идиот», — подумала Марианна, включив двигатель и выруливая из бухточки.

Обратно в город они ехали молча, но Марианна чувствовала, что в этом молчании уже нет больше отчуждения и недоверия.

Глава двадцать первая

В какой-то момент Мэддоку показалось, что он вот-вот будет вывернут наизнанку. Когда Кристофер потянул на себя руль управления, Мэддок все еще не верил, что машина поднимется в воздух. И вдруг земля словно упала вниз, а внутренности ирландца превратились в жалкий корчащийся комок.

Немного покружившись на месте на высоте, не превышающей высоту стоящих неподалеку деревьев, они стремительно нырнули, как показалось Мэддоку, прямо в море. Его спину и плечи пронзила острая боль, как только он попытался стряхнуть невидимые ледяные пальцы, вцепившиеся в его позвоночник. «Этого не может быть, — повторял он себе снова и снова. — Они должны упасть, рухнуть и утонуть…».

Ничего подобного не случилось. Мало-помалу Мэддок успокоился и первым делом разжал белые от напряжения пальцы, до сих пор представлявшие собой смесь сухожилий и боли. Потом он осмелился вынуть скрюченные ноги из-под тяжелого кресла, к которому он был пристегнут ремнями. Облизнув губы, Мэддок не очень удивился, ощутив привкус крови. Он даже потихоньку принюхался, чтобы убедиться, что он от страха не испачкал свою новую одежду.

А потом к нему вернулся и голос:

— Кристофер, дружище!

— В чем дело?

Мэддок сделал глубокий вдох и громко крикнул:

— Пусть я умру и буду навеки проклят! — Его глаза широко раскрылись, полные изумления, экзальтации и удовольствия. — Вы умеете летать!

Кристофер улыбнулся:

— Да, пока еще умею. Хотите подняться выше?

Мэддок поднял большой палец вверх и торжествующе подмигнул Кате, сидящей сзади.

— Во имя всех святых, да! Поднимайтесь прямо к Луне!

— Этого я не могу, Мэддок, но поднять вас чуть выше вполне в моих силах.

Катя сардонически улыбнулась:

— К Луне? Я никогда там не была, но присутствовала на нескольких приемах в честь космонавтов с нашей лунной базы. Они говорили, что там слишком жарко и слишком влажно. Повсюду пахнет, как в рабочей раздевалке с душем. — Она грустно вздохнула: — Не такова ли и вся наша жизнь? Что мы ищем и что мы находим, часто оказывается совершенно разными вещами.

В другое время Мэддок был бы ошеломлен этими словами, тесно переплетающимися с сентенциями Стенелеоса по поводу противоречивости человеческой натуры. Но сейчас ирландцу было не до того, поскольку он не отрывался от маленьких окошек кабины, буквально прижавшись к ним носом и впившись взглядом в покрытую ночью землю.

Вертолет быстро набирал высоту; внизу раскинулась черная земля и еще более черная вода, контуры которых были очерчены мигающими огнями. Далеко-далеко на востоке виднелись горы, снежные вершины которых были освещены лунным светом. Машина поднималась все выше и выше. Огни окаймляли черный залив, который будто отщипнули от моря два полуострова, полные жизни и огней. Большие города сверкали искрами и горели, словно угольки в затухающем костре, словно солнечный свет, отражающийся от далекого озера, словно…

«Словно души людей в руках странного мага-нечеловека», — подумал Мэддок.

Город действительно чем-то напоминал квадратики бессмертной ткани, сжатые неуклюжими пальцами Стенелеоса Магуса LXIV. Им была присуща какая-то необычная, аскетическая красота — красота, которую и с душами, и с городами разделяли звезды, мерцающие в ночном небе.

Кристофер, насладившись вдоволь полетом на максимальной высоте, решил спуститься и резко нырнул вниз, преодолевая встречный поток воздуха. Винты вертолета странно и нервно забренчали. Мэддока едва не охватил прежний страх, но он справился с собой и не издал ни малейшего звука. Город словно распухал, раздвигался и с бешеной скоростью мчался прямо на них.

Вертолет вышел из пике и перешел почти в горизонтальный полет. Кристофер умело лавировал между высотными зданиями, порой снижаясь почти до уровня земли. Мэддок был просто потрясен обилием ярких и веселых разноцветных огней, представляющих собой ошеломляющее, почти сверхъестественное зрелище. Он увидел сверкающие аркады, серебрящиеся витрины магазинов и заполненные пешеходами тротуары. С обеих сторон над вертолетом склонились высоченные прямоугольные здания, хмуро смотревшие на воздушных путешественников. Затем Кристофер снова набрал высоту и, пролетев над сравнительно низкими домами в конце авеню, снова оказался над морем.