Игра

– Эсперанто, профессор. А вообще, долго рассказывать. Хотя, судя по всему, у нас впереди еще масса времени! – улыбнулась я.

Внесли Герду и осторожно положили ее на холодную печь. Она еще дышала, но лицо у нее было безжизненным. Никита горестно склонился над ней, пытаясь растереть бледные щеки.

– Ник, займись лучше ногами! – сказала я. – Щеки потерпят.

– Я думал, вы все здесь желаете ей смерти! – зло сказал он, однако последовал моему совету.

– У меня где-то был спирт, надо поискать…

Я зажгла керосиновую лампу, и все с любопытством начали разглядывать мое жилище.

– Это егерская избушка, – пояснила я. – По необыкновенному стечению обстоятельств я здесь жила почти полгода… Комфорта никакого, но при нынешнем положении о лучшем не приходится и мечтать.

– Просто потрясающе! – дед сноровисто откалывал щепки от полена. – Теория вероятности отдыхает!

– Отчего же! Я собиралась вернуться сюда к Новому Году, правда, в гордом одиночестве, но даже и предположить не могла, что свалюсь сюда прямо с неба… Кстати, а какое сегодня число?

– Двадцать пятое декабря, если не ошибаюсь.

– Значит, всего через пять дней у нас великий праздник? Вот вам, бабки, и Юрьев день…

– А что, по-моему, у нас замечательная компания!

Повисло неопределенное молчание. Слышно было только, как завывает ветер за окном и тихо потрескивают щепки в печи.

– Если я правильно понял, – сказал профессор, – вы здесь все знакомы друг с другом?

– Да, знаете ли. Это тоже уникальное стечение обстоятельств. Как будто кто-то свыше водит нас за ниточки, сталкивает друг с другом и смотрит, что из этого получится. Я думаю, и сюда он всех нас привел неспроста!

– Этот кто-то – настоящий садюга… – прошептала Машка, однако все ее услышали.

Ник снял со стены мое ружье.

– Оставь его в покое! – резко сказала я. – Ты чуть не прострелил мне башку из лучших побуждений, так что держись от оружия подальше. Кстати, еды тут хватит на месяц, а если захочется свежатинки, я выйду на охоту, когда уляжется ветер. Маш, вот тебе фонарь – слазь-ка в подпол, вытащи чего-нибудь солененького! Никита, принеси еще дров из-под крыльца, а вы, профессор, начистите картошки. Вода в ведре.

– Марфа, а что будете делать вы? – ехидно спросил старик.

– А я буду руководить процессом. Вы что-то имеете против? – оскалилась я.

– Кстати, господа. А как быть с женщиной? Придется как-то кормить и убирать за ней. Я никогда не ухаживал за теми, кто в коме, но, к счастью, я не простой профессор! – он хитро улыбнулся.

– Вы – доктор?!

– Доктор медицинских наук, профессор Исаак Абрамович Петров – к вашим услугам!

Я увидела, как народ прячет улыбки, услышав фамилию.

– Док, вы просто чудо! – Ник протянул ему руку. – Никита Деловой, владелец издательского дома "Свинья и Сын" в Москве.

– Очень приятно!

Профессор невозмутимо склонился над Гердой, прислушиваясь к ее дыханию:

– Сделаю все, что в моих силах. Но мне понадобится помощь!

– Только скажите! – горячо заверил Ник.

– Я тоже помогу, – неожиданно для себя добавила я и поперхнулась, увидев Машкину физиономию.

– Что ж, похвально! – Машка с ненавистью взглянула на меня. Первый раз за всю долгую историю нашей дружбы я удостоилась подобного взгляда. – Значит, теперь ты с ней заодно? От меня помощи не ждите, лучше пристрелите сразу!

С этими словами она схватила фонарь и спустилась вниз. Старый еврей удивленно проводил ее глазами.

– Не обращайте внимания, доктор… Но хочу сразу всех предупредить – не оставляйте абиссинку одну. Кто-то все время должен дежурить, иначе Маша… В общем, вы понимаете.

Ник и очкарик согласно кивнули.

– Кстати, док, вам придется несладко. В полночь пациентка опять станет кошкой. Вы знакомы с ветеринарией?

Профессор развел руками:

– Я же сказал, что сделаю все, что смогу. За результат я не ручаюсь, к тому же здесь сомнительные условия для ухода за больными…

– Здесь есть аптечка, довольно убогая, но все же. Я видела там шприцы и глюкозу. И, кажется, стетоскоп…

– Этого, конечно, недостаточно. И я буду откровенен – скорее всего, ваша Герда долго не протянет – она слишком переохладилась, к тому же мы не знаем, насколько сильно повреждены внутренние органы. Но я попытаюсь.

– Отлично, док. Я хочу, чтобы моя совесть осталась чиста, хотя я и не пылаю любовью к этому существу. И имейте ввиду – если она вдруг придет в себя, будьте крайне осторожны. Она – враг.

– Чей? Ваш? – старик удивленно блеснул стеклом.

– Всего человечества!

– Достаточно того, что она – мой враг! – сказала Машка, вылезая из подпола с банкой огурцов. – Так что держите меня от нее на расстоянии!

Этим же вечером я надежно спрятала ружье, от греха подальше.

Девять Герда слышала и понимала каждое слово, но не могла ни ответить, ни пошевелиться.

Ей хотелось крикнуть, что она не враг, но губы не слушались ее.

Установка на месть исчезла из сердца Герды, как только проклятый Сосуд был утоплен, а сестры по крови похоронены очищающим водным потоком, вырвавшемся из недр песчаника. Осталась красивая и гордая женщина, аристократка, полная одиночества. Она добралась до Каира и осела там, постепенно приходя в себя. Одна Бастет ведает, как ей удалось справить себе документы, но внешность и ум сильно помогли ей остаться в хитром южном городе, а манеры и характер – не потерять самообладания при этом. Герде повезло устроиться на приличную работу в туристическом бюро; спустя какое-то время появились деньги, статус и возможность выехать за границу. Ей бы жить да радоваться, что судьба оказалась к ней столь милостива, но абиссинка затосковала. Она не могла теперь нормально жить ни среди людей, ни среди кошек. Днем она занималась обычной работой, ходила в рестораны, на рынки, выбирала в магазинах модную одежду, выслушивала предложения руки и сердца, а ночью превращалась в кошку и уходила на охоту, влекомая властным зовом крови.

Поэтому она не могла иметь ни семьи, ни друзей. Можете ли вы представить себе существо более несчастное? Не было ни единой живой души, которая бы могла понять ее, ведь все возможные друзья давно погибли в Бубастисе.

И Герда решилась на отчаянный шаг – отыскать меня, зная, что череда Превращений тоже не прошла для меня бесследно. Я единственная, кто мог понять и оправдать ее существование. Конечно, в прошлом мы были врагами, готовыми даже убить друг друга, стоило лишь представится такой возможности. Но мы остались живы – так было угодно Небу! И мы знаем худшие стороны друг друга, поэтому что может быть надежнее, чем союз двух бывших врагов? – так, возможно, подумала она, и в один жаркий октябрьский день купила себе билет на самолет… Может быть, на тот самый, на котором летела в Египет, нервно облизываясь от грандиозности возложенной на нее миссии…

Обнаружив в тот день за собой "хвост", Герда сильно обеспокоилась. Войдя в квартиру, она проверила замки, быстро поела и прилегла на диван, в ожидании Превращения. Каждый день, в двенадцать часов ночи, Герда против своей воли превращалась в кошку, а в шесть утра – обратно в женщину. Такая жизнь сильно утомляла ее, но поделать уже было ничего нельзя. Без пяти полночь она разделась, и, ежась от холода, залезла под одеяло. Ей было очень грустно. Марфа каким-то причинам не приехала, и, судя по тону последнего письма, крайне озлоблена. С этим тоже ничего нельзя было поделать, прошлое давило и тянуло за ноги, ощерив черную пасть. Очень расстроенная этим обстоятельством, Герда ждала Превращения, размышляя, как же ей теперь поступить. Написать еще одно письмо, в котором попытаться все объяснить? Но сначала надо разобраться, что здесь делает этот странный человек…

Через несколько минут кошка выпрыгнула в форточку (она специально сняла квартиру на первом этаже) и остановилась, чутко пошевеливая ушами и мерцая в морозном мраке потемневшими зрачками. Герда сильно мерзла зимой – у нее была короткая шерсть и худощавое тело, но оставаться в четырех стенах было выше ее сил, кровь манила ее на улицу. Кошка искоса глянула на машину, в которой сидел ее преследователь. Ничего, пусть подождет! Она хмыкнула и исчезла в темноте.