Игра

Спустя немного времени мужчина попытался починить диван, но усталость свалила его; пришлось потушить свет и лечь. Он долго лежал без движения, о чем-то тягостно раздумывая. Потом закурил. Была уже ночь. Поколебавшись, он взял трубку и набрал знакомый номер. На том конце раздался веселый голос и долго тараторил без умолку, пока, наконец, он не решился заговорить.

Герда ходила взад-вперед по комнате, заложив худые руки за спину. Она размышляла.

Мужчина задумчиво следил за ее шагами.

– Что происходит? – внезапно остановившись, спросила она.

– Ничего. Я люблю тебя.

– Ты мне что-то недоговариваешь!

Последние несколько дней он почему-то выглядел усталым и подавленным. Можно было грешить на ежедневный изматывающий секс, однако она всем телом ощущала тяжесть его мыслей.

– Ты чем-то расстроен? Я виной? Понимаю… Как снег на голову… Не расстраивайся. Надо скорей куда-нибудь уехать и переждать, пока улягутся страсти. У тебя есть мысли на этот счет?

– У меня… Я пока не могу. У меня друг в больнице.

– Хорошо, я могу подождать.

– Ира… – он неуверенно посмотрел на свою неожиданную избранницу, – А не случится ли однажды так, что ты уйдешь в ночь – и не вернешься?

Герда ждала этого вопроса. Она и себе не позволяла на него ответить. Однажды это случится, но он не должен знать об этом! Она – не человек. Это сначала вкусно, как экзотический плод, а потом вызывает оскомину и желание пить простое молоко.

Она прикрыла глаза, чтобы он ничего не смог прочитать в них.

– Глупые вы, мужчины. Мне хорошо с тобой. Не позволяй бессмысленной ревности править тобой. Все будет, как надо!

Шесть – Марфа, я все разведала! Они улетают в свадебное путешествие! – Машка шваркнула на журнальный столик бумажку с номером рейса. – Эта сучка свела его с ума, определенно. Ну, только попадись мне на глаза… Знаешь, я несколько раз караулила у их дома, но она никогда не выходит на улицу!

После этого подруга скрючилась на диване, кусая пальцы.

– Дай мне выпить немного.

– Прекрати пить! Ты постоянно только и делаешь, что квасишь у меня. Подумай о ребенке!

– Дай выпить сейчас же, или у меня будет нервный срыв!

Я поставила перед ней рюмку с коньяком:

– На, только успокойся.

– Какое – успокойся! Я полечу с ними инкогнито. Хоть к черту на рога! Подкинешь мне денег на поездку? Это вопрос жизни и смерти.

– Нет у меня никаких денег.

– Продай джип!

– С ума сошла? К тому же он теперь битый.

Она тяжело засопела; я поняла, что сейчас начнется истерика.

– Ладно, я бабки найду в другом месте. А ты мне больше не подруга! Тебе наплевать на меня и на мою жизнь!

Мне осталось лишь тоскливо наблюдать, как она одевается в прихожей. Может быть, для того, чтобы никогда больше не вернуться? Сердце сжалось от несправедливых обвинений:

– Ладно. Но мои запасы тоже не резиновые… Мне нужно на что-то жить в старости, ты же знаешь, что я уже не смогу устроиться на работу.

– Марфочка!

– И зачем тебя несет с ними? Я не могу позволить тебе сделать то, что ты собираешься!

– Я не буду никого убивать… Я тогда в шоке была. В общем… мне надо быть там. Хочу убедиться в том, что он ее действительно любит!

– Ну, убедишься. И что потом?

– Не знаю, Марфа… Я не верю, что у них по-настоящему. Такого просто не может быть, после той душевной близости, что была у меня с ним!

– В жизни все бывает, малыш. Новая близость может вытеснить старую, если новые эмоции – более яркие и сильные. Может быть, он еще вернется к тебе. Так резво уйти можно, только поддавшись роковой страсти. Но влечение иногда быстро проходит, ты же знаешь по себе. Вот увидишь – он попытается вернуться! А примешь ты его или нет – это уже тебе решать.

Я не поверила Машке, когда она сказала, что хочет просто проследить за ними.

Нет, одну ее отпускать никак нельзя! Что делать?..

Дурные мысли всю ночь не давали мне покоя, а под утро накрыло цунами приступа – поточив когтями дверной косяк, я сделала хозяйскую лужу перед входной дверью. Кто сказал, что кошки женского пола не метят территорию? Еще как метят, особенно, если в квартире живет несколько особей. Мурзилка долго недоуменно нюхал мою лужу, а потом пытался зарыть ее, безуспешно скребя лапами по ковролину… А я уже спала – после приступов меня срубало начисто.

Странно, но в аэропорт Ник прибыл в гордом одиночестве, с одной спортивной сумкой через плечо. Я долго, недоумевая, следила за ним из-за колонны, но никакой женщины рядом с ним не было.

Ту же растерянность я прочла на лице у Машки, которая неумело закамуфлировалась под бабку из глубинки и выглядела совершенной идиоткой.

Я сидела почти в хвосте, в коричневых очках на пол-лица и вязаной шапочке, надвинутой на лоб. Прикрытием мне служила газета "Спид-инфо", купленная в аэропорту. Я с упоением читала приколы народа российского, не забывая, однако, поглядывать на проходящих пассажиров. Машка следила за своим Никитой, я следила за Машкой, а в результате его баба так и не явилась! И чего я тогда вообще приперлась сюда? Сколько раз зарекалась, блин… С этими мыслями я задремала – полет был ночным, а я уже не девочка.

Через час что-то во мне проснулось. Я чувствовала непонятную тревогу, но осознать ее не могла. В иллюминаторах темно, свет в салоне притушен. Кое-кто вполголоса переговаривался, остальные читали, включив лампочки, или спали. Самолет летел, приближая пассажиров к их цели; а цели у всех были разные. Куда и зачем летят все эти люди? Знают ли они, что их ждет в конце пути? Я вот, например, этого совсем не знала.

Все было тихо и спокойно. Однако напряженная струна в моем теле пела все громче, исполняя концерт Чайковского, allegro moderato. Я тревожно зашевелилась в своем кресле, словно пытаясь освободиться от невидимых пут, но кошачье шестое предчувствие уже не отпускало меня.

– Где мы? – спросила я стюардессу, которая, как привидение, пропорхнула мимо с подносиком.

– Карельский Перешеек. Не хотите минералочки? Ой, что с вами?..

Я поняла, что плачу. Мне почему-то стало жаль стюардессу – симпатичную и молоденькую, но я еще не могла понять – почему.

– Все в порядке! – я деревянно улыбнулась, чувствуя, как шевелится кончик моего хвоста.

Привидение улетело.

Самолет ровно гудел, несясь в ночи на север. Мозг уже краем коснулось затмение, я стала погружаться в состояние стресса. Потом вдруг вспомнила, что лучшее средство снять напряжение – сходить пописать. Только после этого можно принимать важные решения, и вообще – думать. Я стала расстегивать ремень, и тут увидела, как к хвосту поспешно пробирается Машкин жених. В руках он держал сумку.

Он торопливо скрылся за портьерой. "Видимо, его путь тоже лежит в туалет – мелькнула у меня умная мысль, – Но зачем ему там сумка?" Я привстала, но неожиданно заметила, что, чуть приотстав, за ним в полутьме салона крадется Машка. Вид у нее был самый зловещий, и я не на шутку перепугалась. Час от часу не легче! К струне в моем адском концерте прибавилась еще одна, высокая и надрывная. Теперь в организме бушевал целый оркестр недобрых предчувствий; вот уже низко заныл орган, от которого вибрировал желудок. Я в страхе оглянулась – не слышит ли кто?

Но соседи по ряду безмятежно спали. Я с ненужными извинениями пробралась в проход и кинулась к туалетам. Поздно – дверцы уже закрыты. Проклятье! Где они? Чтобы не маячить понапрасну, пришлось зайти в единственную свободную кабинку. Только я захлопнула за собой дверь, как взревело… Теперь это был второй концерт Мендельсона для фортепиано с оркестром, allegro appassionato, от которого волосы встали дыбом…

В этот момент самолет резко тряхнуло. Потом еще раз… Раздался какой-то странный звук, и наступило adagio, как будто разом выключились все моторы.

Самолет быстро и тихо падал, содрогаясь огромным беспомощным телом. Сквозь громкий стук собственного сердца я слышала, как ужасно кричали люди в салоне, но дверь в туалет заклинило, и мне ничего не осталось, как сжаться в комок на унитазе, закрыв голову руками… "Смерь на унитазе, – горестно подумала я, – Над резервуаром с человеческим дерьмом – неужели это именно то, к чему так долго вела меня судьба, через радости и страдания?!" Пилоты все еще пытались выровнять машину, чтобы как-то посадить. Через некоторое время послышались резкие звуки, сопровождаемые мощными толчками – наверное, лайнер несся по верхушкам деревьев, срезая их, словно "Gilette", бегущая по подбородку мужчины… Потом раздался жуткий скрежет, и сильнейший удар подбросил меня вверх. Я ударилась многострадальным телом о потолок и потушила свечи.