Двойной бренди, я сегодня гуляю

Однако тут же Мэлори пришлось узнать, что у стойкости бывают пределы.

— Имею нужду в капкане, приблизительно, — заявила Айена. Начальник экспедиции не сразу понял её невероятную грамматику, а когда понял, его способность к разумному мышлению коллапсировала окончательно. Что за идиотский юмор, подумал он.

— Для чего вам капкан?

— Ловить ка-рысу, — с непоколебимой уверенностью ответила Айена. Кому-то из них двоих пора лечиться, вот только кому — ему или ей?

— Какую ещё крысу?

Айена была не в состоянии оценить его ангельского терпения.

— Такую, какая кабель едит, — разъяснила она, явно удивляясь его непонятливости. — Будет замыканий.

О господи, подумал Мэлори. Он что, обязан ей всерьёз объяснять, что на станции нет крыс, нет капканов и вообще с крысами уже никто не борется таким способом — на то есть генная инженерия? Может, это какой-то кретинский розыгрыш со стороны команды? В любом случае не смешно…

— Айена, — холодно сказал он, — прекратите глупости. У нас не бывает крыс. Меньше смотрите земных фильмов.

— Я сама видела, — упрямо сказала Айена. — Ка-рысу.

Мэлори заскрипел зубами. Особенность барнардцев заключалась в том, что они туго воспринимали чужеродные идеи, но, если уж экзотическая мысль затесалась им в голову, её оттуда было не изгнать никакими доводами. Он ощутил себя в положении того русского из рассказа Чехова, который пристукнул доконавшую его дамочку пресс-папье. Правда, пресс-папье у него под рукой не было. Он даже не особенно хорошо представлял себе, что это такое.

— Айена, — проговорил он как можно вежливее, — вы переутомились. Если вам снятся кошмары, сходите к психологу. Пройдите сеанс массажа, попейте успокоительного и больше не доставайте меня вашими крысами.

— Нет ка-рысы? — недоверчиво выпятила губы Айена, почти обиженная.

— Нет, нет. И, пожалуйста, не отвлекайте меня от работы. Я не собираюсь продолжать этот разговор.

— Нет карысы. Нет ка-рысы, — пробормотала Айена себе под нос, как бы желая себя в этом убедить. Всё ещё медитируя над этой фразой, она наконец удалилась. Мэлори с облегчением услышал, как захлопнулась за ней дверь.

Сюда бы нормальные двери, с дистанционным сенсорным управлением, думал он. Но не положено. На Марсе дефицит энергии, экономят на всём. Вот и двери открываются вручную, и любой умник скрипит и хлопает ими у него перед носом…

Мэлори поглядел на экран стационарного компьютера. На чём он остановился? Он не помнил, на каком месте закончил править отчёт. В правом виске у него взрывались контрафактные петарды, вычерчивая огненные траектории. Буквы на экране приплясывали и мигали всеми цветами радуги. Раскоп N11… останки трёх разумных существ, пол неизвестен, захоронения ориентированы… как ориентированы? Север — это внизу или вверху?

Мэлори судорожно потянулся к ящику стола за обезболивающим. Он не мог нащупать флакон. Неужели забыл в спальне? Придётся сходить… А, нет, вот он.

— Доброе утро, Артур. Надеюсь, я не помешал вам работать?

После всех своих лабораторных бдений Лаи выглядел вполне бодро — разве только веки чуть припухли. Мэлори потребовалось немало выдержки, чтобы изобразить внимание. Лаи вынул из кармана и положил ему на стол ключ от А-лаборатории.

— Возвращаю вам ключ. Извините за задержку.

Мэлори равнодушно взял ключ и убрал его в ящик стола.

— Видимо, я должен выразить вам особую признательность за то, что вы не потеряли его совсем?

— Простите меня, Артур. Сожалею, что так вышло. Я не смог уложиться в один день.

Когда же он уйдёт, ё-моё? Мэлори совершенно не собирался капать себе в ухо антимигренин в присутствии этого типа. Нет, стоит — хлопает своими жирафьими ресницами и явно чего-то хочет.

— У вас ко мне какие-нибудь вопросы?

— Да, если позволите.

Мэлори охватило тоскливое предчувствие. Что ещё там у него?

— Не сочтите это чрезмерностью, но я бы хотел попросить у вас разрешения ещё раз слетать в двадцать пятый квадрат.

Та-ак, ясно…

Мэлори поджал губы.

— А если я именно сочту чрезмерностью?

— Я рассчитываю на ваше понимание, Артур. Это, по-видимому, единственный способ узнать то, что мне нужно.

Эпидемия какая-то, все с ума посходили. Одна ловит крыс в пять утра, второй воображает себя Индианой Джонсом… Ну уж нет, всему есть границы.

— Всему есть границы, мистер Лаи, — Мэлори с удовлетворением отметил, что его собеседник достаточно знает земную культуру: «мистер» его задел, хотя он постарался не выказать этого. — Вы забываетесь. Я бы напомнил вам, что на станции вы только гость…

— Я отдаю себе в этом отчёт, — поспешно сказал Лаи. — Если речь идёт о научном приоритете, то я гарантирую, что не опубликую эти материалы без вашего соавторства.

Слепящая боль полоснула Мэлори по правому глазу. Нет, каков гусь, а? Любезно соглашается взять его в соавторы… Чёрт знает что о себе возомнил. Мэлори стиснул под столом флакон с антимигренином.

— Мне ваше соавторство нужно, как Винни-Пуху обрезание, — он сощурил глаза. — Выйдите и не мешайте мне работать.

Лаи вряд ли знал, что такое «Винни-Пух» и «обрезание», но контекст уловил безошибочно. Мэлори с удовольствием наблюдал гневную розовую краску на его скулах. Однако барнардец сдержался.

— Стало быть, вы не даёте разрешения на полёт? — уточнил он. Мэлори взорвался.

— Нет, и отстаньте от меня наконец! — закричал он. — Я не позволю разговаривать со мной в таком тоне! Убирайтесь!

Он ждал, что Лаи выругается, хлопнет дверью и избавит его наконец от своего присутствия. Но Мэлори недооценил барнардское искусство оскорбления. Неописуемый Лаи просто сделал шаг в сторону, к окну, и повернулся к начальнику экспедиции спиной.

Катарсиса не случилось. Несколько секунд Мэлори задыхался от ярости, упираясь взглядом в безразличный бритый затылок Лаи, стоявшего у окна. Чувства барнардца выдавал только цвет его ушей, постепенно приближавшийся к малиновому.

— Сожалею, мистер Мэлори, — произнёс Лаи, небрежно, вскользь, возвратив ему «мистера», — что нам не удалось достичь взаимопонимания. В таком случае я буду вынужден действовать по собственному усмотрению.

Пользуясь тем, что Лаи на него не смотрит, начальник экспедиции поторопился отвинтить колпачок флакона и впрыснуть лекарство в правое ухо. Теперь ещё пятнадцать минут ждать, пока подействует… Почему в двадцать четвёртом веке медицина до сих пор не может победить мигрень?

Он ещё не успел убрать флакон, когда до него вдруг дошло содержание сказанного Лаи.

— Как это прикажете понимать?

Барнардец повернулся к нему лицом. В глазах его легко читалось всё, что он думает о Мэлори.

— Буквально, — обронил он и вышел из кабинета.

22. ХОДИТ ЗАЯЦ ПОДКВАРТИРЕ…

Барнарда, 17 декабря 2309 г. по земному календарю.

— Дафия меня убьёт, — тоскливо сказал Лаи. — Я ведь ещё ничего ему не говорил. А теперь придётся позвонить, чтобы он приехал за Дораном.

— Какой смысл тогда был от него всё это скрывать?

Они сидели в беседке в глубине гостиничного парка. В зеленоватом рассеянном свете, сочившемся между листьями лиан, Лаи выглядел ещё бледнее.

— Не хотел тревожить его, пока Доран не окрепнет. Ведь он такой — он бы сразу сюда примчался, забыв про службу. Думаете, в кого Доран такой импульсивный?

— Не могли же вы запретить Дорану звонить родному отцу?

— Я никому и ничего не запрещал. Я сказал ему, что сам свяжусь с Дафией, когда сочту нужным. Доран всегда меня слушается.

Когда он начинал говорить таким вот небрежным, равнодушным тоном, спорить с ним или выяснять его точку зрения было бесполезно. Лика уже давно это усвоила. И потому попыталась перевести стрелку.

— Виктор, я всё время хотела вас спросить. Вы действительно верите во всех этих ваших богов?

Она спросила это и тут же испугалась — не задала ли она неуместный вопрос. Вдруг он обидится? Но Лаи ничуть не обиделся. Ответ прозвучал совершенно неожиданно для неё.